Дэйв Макара - Попаданы

Не болела бы у меня так рука… Догнал бы и пнул!

Вместо этого, молчком двинулся за человекоподобным роботом, идущим по коридору.

Мягкое покрытие приятно пружинило под ногами, ровный свет, слегка тускловатый, но мягкий и бестеневой, и стены с отделкой под светлое дерево!

От неожиданности — встретить такое я просто не ожидал — я провёл пальцами левой руки по стене и охнул: это не отделка под дерево! Это — дерево!

Весь коридор — от пола и до потолка — дерево!

Робот замер рядом с дверью, дожидаясь меня.

Открыл дверь и пропустил вперёд.

Комната, очередная комната!

Белая, стерильная, лишь с одним-единственным шкафчиком у стены, в который робот тут же убрал мои вещи, и белой ванной в центре.

Робот сделал вид, что расстегивает пуговицы, снимает одежду и убирает её в шкаф, а затем подошел к ванне и продемонстрировал, как в неё забираться!

Показав железному придурку свою покалеченную руку, попытался расстегнуть замки и молнии.

Получилось не очень.

Видя мои мучения, робот помог мне раздеться и даже придержал за локоть, когда я полез в ванну.

Я говорил, что я — наивный идиот?

Так вот, это было ещё очень мягко сказано!

Если мне ещё раз доведётся читать попаданческие книги, я, в первую очередь, буду смотреть ни на "астероидные" поля, реки и прочие прелести и ляпы автора, а на то количество крови, которое он прольёт у своего персонажа, пока до того не дойдёт, что с мозгами 21–22 века в веке 34–35 делать нечего, кроме как учиться, учиться и учиться.

Совершенно не факт, что, даже пройдя полномасштабное обучение, вы сможете понять и оценить заботу, которая вас окружает.

Оценить — нет, а вот обидеться — очень даже вполне!

Не скажу, что я — совершенный дурак, но, выбравшись из лечебной ванны, первое, что я сделал — засветил роботу снизу, в челюсть.

Было очень больно и глупо, снова влететь в ту же ванну, из которой вышел двумя минутами ранее!

Но вернуться пришлось — перелом.

Через сутки, я уже вышел спокойнее самого спокойного удава и на все чудеса тчарн-технологии смотрел уже просто принимая, а не пытаясь понять, как всё это устроено.

Бесполезно.

Будь на моем месте Мишт, а ещё лучше — рядом, мы бы тут навертели, у-у-у-ух!

Тчарны, подобно американцам и нашим новым русским, искренне считали, что их язык знать обязаны все! А кто не знает, тот очень быстро заговорит на нём, получив по мозгам.

Я оказался настолько туп, что по мозгам получал больше трёх недель! И это при условии самых продвинутых техник обучения, что я когда-либо видел.

А уж я то их повидал, на своём веку — "ой да ну", сколько!

От старых, ещё советских, до продвинутых и "заточенных" исключительно под мой учительский разум, прямолинейный, как одна-единственная извилина военного, натёртая ремешком фуражки!

Робот, раз за разом повторял одни и те же действия, сперва называя, а затем старательно выводя буквы на белой маркерной доске.

Дважды я разбивал эту доску об его чугунную башку, втайне надеясь добраться до ЦП и взорвать тут всё к всегалактическим хренам.

Я бился головой сам, требовал букварь, азбуку, алфавит — хоть что-то, что даст мне общее представление о форме и содержании букв, их сочетаниях.

Мои уроки длились по 18 часов, с четырьмя перерывами на еду и туалет. Робот старательно изгибал свои резиновые губы, демонстрируя мне артикуляцию и качал головой, совсем как препод, которого разочаровывает единственный ученик.

У того же Берроуза, все его герои были столь лингвистически одарены, что начинали разговаривать уже через пару дней, на языке, временной цикл которого был в десятки раз больше любого земного!

Новый язык содержал 42 буквы и 51 звук-сочетание.

В один прекрасный момент, я забил на робота, развернулся к нему спиной и принялся записывать на доске чёрным маркером — буквы, а красным, под ними — звуки транскрипцией.

Робот терпеливо дождался окончания моей "обезьяньей работы", исправил три сочетания и вышел вон, оставив меня в одиночестве.

Впервые за двадцать дней я оказался предоставлен самому себе и наслаждался покоем и тишиной, валяясь в белоснежной ванне, которая сейчас делала мне массаж.

Звук открывающейся двери, вырвал меня из мечтательного состояния и заставил открыть глаза.

Дальнейшее помню плохо.

Не оттого, что было страшно, а оттого что на пороге появилась, возможно, одна из самых красивых женщин, что я когда-либо видел.

Голова отключилась через мгновение после того, как форменные юбка и рубашка оказались на полу, а горячее тело занырнуло в ванну, демонстрируя не только изумительные формы, но ещё и изумительную физическую подготовку!

Ванна, эта предательница, зараза и скотина, мгновенно разъехалась в траходром три на три метра и стало не до чего.

Чуть позже, придавленный спящим телом довольной женщины, получившей сполна всё, что ей хотелось, я, наконец-то, включил верхнюю голову.

О том, что лежащее на мне тело не имеет ничего общего с "живой" женщиной я уже догадывался, и как это проверить — тоже, но рука не поднималась, оставить царапину на чистой коже, чуть загоревшей и пахнущей солью и…

Так, в извечном русском вопросе "что делать" я провёл целых полчаса, а затем, махнув на всё рукой, разбудил красавицу и перевернул её на спину, придавив к кровати.

"Спящий" словарь оказался эффективнее.

Через трое суток я уже понимал, что от меня хотят, а ещё через пять — вполне сносно смог объяснить, кто я такой и задать волнующий меня вопрос, звучащий напрочь глупо: что дальше?

Девушка, совершенно по человечески пожала плечами и замерла изваянием.

В открывшуюся дверь вошёл уже знакомый мне "железный дровосек" и предложил следовать за ним.

Шагая по деревянным коридорам, представлял себе, как сейчас, откроется заветная дверь и на меня вывалят тысячу и тысячу всевозможных секретов, плюшек и роялей.

Дверь открылась.

И меня стошнило от увиденного.

Стошнило не потому, что я расслабился в постели с красивой женщиной, пусть и не "био", но вполне себе на уровне, чтобы заинтересовать и заставить, стошнило даже не потому, что я брезгливый — а я брезгливый, однозначно!

Нет.

Вид двух десятков прозрачных колб, в которых плавали уродливые тельца с огромными головами, оказался для меня, "вскормленного и выращенного" на "Сталкере" и иже с ним, оказался "чересчур".

Но, что ещё хуже, оказалось что это — не всё!

За отдельной дверью, в стерильном боксе, лежало три человека: двое мужчин и одна женщина.

Их тела, погруженные в масляно блестящую жидкость и затянутые в чёрные, обтягивающие одежды, жили своей жизнью.

Грудные клетки вздымались и опускались.

Судорожно сжимались и расслаблялись группы мышц, двигались глаза, под закрытыми веками.