Николай Ободников - Viva Америка

— То есть: победим — герои; проиграем — своевольные козлы? — уточнил я на всякий случай.

— Найдите Януария — он проводит вас к отдельной палатке и покараулит. Отдохните. Выступаем на рассвете. — Розовца вложила за щеку немцу какую-то ампулу и с силой ударила его по лицу. — Чтобы разбилась, — пояснила она. — Стекло растворимое и безопасное.

— Я хорошо кушаю, удивительно прозорлив и физически активен! Я важен и востребован! — самодовольно прогудел Фуз, делая приседания. — Короче, идите без меня! Вот.

— О-ля-ля! Похоже, наш дуболом хочет, чтобы его тут завербовали как следует! — звонко рассмеялась Козетта, повисая на моем плече. — А ты, Лесли, пойдешь? Или ты у русских тоже под красным колпаком?

— О-о, этот колпак я давно хотел примерить! — маниакально хихикнул Лесли. — А еще не мешало бы выгулять паранойю — растяжек там понаставить, «Хлопушку» перед сном поцеловать, стекол наколоть… Мхих! Идите без меня, угодные друг другу.

— Отдыхайте, — бросила Розовца мне и Козетте.

Козетта тут же потащила меня к выходу, захватив перед этим два сухих пайка и остатки водки.

— Алекс, я спою тебе на ночь «Voyage, Voyage» [75] Здесь могла быть ваша реклама. Ой, простите, послушайте лучше песню «Voyage, Voyage» от Desireless. Эта песня — вне времени и пространства. , — мурлыкнула Козетта мне на ухо. — А потом — расскажу взрослую историю своих вишенок, м-м!

Остановившись, я недоуменно посмотрел на ее груди.

— Дурак ты! — ущипнула меня Козетта. — Я про татуировки на запястье!

— О.

Когда мы вышли под алеющий дождик, в котором паровали еще теплые тела, мы молчаливо обнялись. Нам было страшно.

Козетта сыто сползла с меня, словно насосавшийся крови комар, и удовлетворенно развалилась на расстеленном спальнике. Рассвет, подглядывавший за нами через щель полога, трепетно коснулся ее ямочек Венеры [76] Это две ямочки внизу спины, как раз над ягодичной расщелиной. Красиво и эротично — как и само словосочетание «ягодичная расщелина». .

— М-м-м! — Козетта по-кошачьи потянулась и с любопытством оглядела меня. — Есть в тебе всё-таки что-то особенное… Может, дело в руках. Может, дело в твоей повышенной волосатости — в которой белки орешки могут прятать. Хох! А может, дело и в том, что ты умеешь любить…

— Это всё животный магнетизм — и магнитики в нужных местах! — рассмеялся я, начиная одеваться. — Повелеваю тебе главным магнитом: вставай!

— Вот пусть твой главный магнит первым и встает! — томно мурлыкнула Козетта. — А уж я по нему как-нибудь… чем-нибудь…

Возле палатки кто-то простуженно покашлял.

— Всё-всё! Мы уже не трясемся в лихорадке джунглей! — быстро крикнул я, заканчивая с обувью.

Козетта вредно улыбнулась:

— О-ля-ля! Выходец из морозов и медведей боится еще одной шахматной судороги, м-м?

— Боюсь шахматную доску затереть до дыр и счастливого визга! — хохотнул я и легко увернулся от взметнувшегося кулачка Козетты.

Немного подурачившись, мы собрались и вышли наружу.

К нашему удивлению, лесок был переполнен служивыми разных стран, словно прошедший накануне дождик был не грибным, а армейским. Военнослужащие бесшумно и споро собирали палатки и снимали камуфляжные сетки с лиственниц. Помимо этого, они чистили оружие, картофель и кое-где в учебном порядке — рожи друг другу. Тишину профессионализма нарушали лишь малопонятный далекий грохот, похожий на канонаду, и чей-то голодно урчавший черный кот.

Чудесно пахло утренней хвоей, завтраком — и перегаром. Перегар шел от стоявших перед палаткой Януария и Эстрады. На Януарии был противогаз, куда он изредка пытался высморкаться, а на Эстраде — засохшие мазки красной икры и блаженная улыбка. Обоих заметно штормило.

Козетта выразительно сморщила носик.

— «Дрю-ю-южьба!» — по-русски крикнул Эстрада, едва при этом не упав.

— Это… того… не говорите подполковнику Розовца, что я филиппинца спо-споил, — шепеляво попросил Януарий. — Мы щащас придем в себя… или приедем!

Януарий и Эстрада заржали и стукнулись лбами.

— Ну пощему ты без противогы-ы-ыза? Н-на мой! Это ш-штобы не смердеть! — Януарий попытался снять свой противогаз вместе с головой. — Кстати, Леха, вам это… э-э-э…

— Вам надлежит явиться в ставку командования! — гаркнул что было дури Эстрада.

— Ш-ш-ш! — замахал руками Януарий. — Не ори! Хощешь, чтобы в тебя кто-нить со шпутника бычок метнул? Во-от! — Он повернулся к нам и раскланялся: — Миссия вып-вып… зараза… выполнена! Пойдем мы…

Обнявшись, Януарий и Эстрада нетрезво побрели к полевой кухне и облизывавшемуся возле нее коту. Мы с Козеттой рассмеялись им вдогонку и отправились к Розовца. Палатку командования как раз заканчивали домывать; а еще у нее был новый полог. Лесли и Фуз были там же.

— Доброе утро, Анастасия, — поприветствовал я Розовца, входя. — Как ваше шпионское ничего?

— Ничего, — обходительно улыбнулась Розовца. — Благодаря вашим товарищам, обезвредившим ночью две группы диверсантов, я уже «Пятьдесят четыре — овца».

Фуз, державший пакет с матрешками, смутился.

— Это всё из-за нашего глубочайшего уважения к овцам и арифметике, — дубовато заметил он.

— Думаю, наши ночные заслуги вполне можно считать извинениями с авансом за это, госпожа Пятьдесят пять — овца, — радостно хихикнул Лесли, отрываясь от изучения снимков со спутника.

— Безусловно, герр Прискок, — согласилась Розовца. — А теперь к делу. Через полчаса выдвигаемся к Джеймстауну. Грохот слышите? Это Третья мировая заварушка на подступах к городу. Все против всех. В мире — хаос. Так что о скрытности речи не идет. Поэтому наш план предельно прост: мы — отвлекаем, вы — несетесь к холму; а уже там вы — взрываетесь вместе с Кохтом.

— Взрываемся?! — возмутилась Козетта. — Вам этот план что, камикадзе на ушко нашептал, м-м-м?!

— Вы и средство, и трофей — зависит от смотрящего. Возможно, после всего вам нужно будет исчезнуть — на какое-то время, — отстраненно пояснила Розовца. — Россия предоставит вам убежище и средства для информационного пинка миру. Вся прибыль от этого — ваша.

На лице Козетты тут же блаженной вредностью отразилась перспектива посещения цеха по дележу медвежьих шкур [77] Уж о сложности дележа шкур неубитых медведей, думаю, все наслышаны. Мы тратим премии, которые еще не получили, и съедаем еду, которую еще не купили, — кошмар, одним словом. .

— Пора, — сдержанно произнесла Розовца. — Януарий будет вашим связным, проводником и защитником. Поаккуратнее там.

— «Мы впишем свои анналы [78] Это летопись, летопись, а не то, что вы подумали! И не надо на меня так коситься! в историю!» — воодушевленно воскликнул по-русски Фуз.