Николай Ободников - Viva Америка

Я восхищенно поаплодировал, Лесли горделиво приосанился, Фуз мужественно скрипнул плащом, а кот лизнул себе одно место.

— Что замерли? Хотите еще один пистон от дамочки получить?! — громко прогудел Януарий в противогаз. — По коням, оторвы! Того, кто струсит, закодирую от водки!

Колонна снова продолжила свое движение вперед. Но на этот раз оно было суматошным, рванным — вниз по склону. До первых разрушенных домиков Джеймстауна оставалось не более трех километров.

Однако битва уже отживалась. В нашу сторону полетели раскаленные болванки, с треском расщепляя деревья и взметывая черные фонтаны земли. Два танка нашей колонны на ходу повернули башни и почти одновременно выстрелили. Броневичок вздрогнул, и Фуз крепко обнял кота.

— Мулунгу, защити это хитро-правдивое создание и всех, кого оно видит! — взмолился Фуз и заставил кота поочередно взглянуть на каждого из нас.

Кот флегматично повис в его руках.

— Тапиока! Тапиока! Он моргнул, когда смотрел на меня! — занервничала Козетта. — Это ведь засчитано, да? Да? Нет?! Пусть тогда еще разок на меня попялится!

Гулко хлопая, над нами пролетели два вертолета — изящно обмениваясь ракетами и очередями из пулеметов. Возглавлявший колонну танк неожиданно мотнул гусеницей и беспомощно закрутился на месте. Через долю секунды он наехал на шедший за ним грузовик с солдатами. Скрежет металла, хруст костей и вопли — горькой пилюлей отразились на наших лицах.

Лесли резко вывел броневичок из-под лязгавшей гусеницей угрозы — и мы возглавили колонну.

— Поднажмем! — оптимистично проорал Эстрада, стуча по крыше. — Городок уже совсем рядом!

— Если что, мы остались одни! — крикнул следом Януарий.

— Не может быть! — не поверил я.

Однако позади нас были только пыль столбом и крупный цветастый взрыв, подбросивший в небо чью-то каску.

— Фуз? — отстраненно позвала Козетта.

— Чего?

— А твой кот вообще зрячий?

Мы растерянно посмотрели на притихшего кота. Кот виновато взглянул сквозь нас мутно-слепыми глазами.

— Да, дело — табак! — заявил я, вольготно разваливаясь на сиденье. — Так что, как хотите, а я буду получать удовольствие! Да!

Фуз с недоверием покосился на меня, а потом просиял:

— Да-а! Лесли! Водка еще есть?

— Януарий и Пятьдесят шесть — овца были очень щедры! — бодро отозвался Лесли, пиная ногой по ящику под покрывалом.

— О-ля-ля! Родилась — француженкой, а умру — русской, по-русски и на русском! — нервозно рассмеялась Козетта.

Достав несколько бутылок водки, мы передали одну из них Януарию с Эстрадой, после чего вывалили перед котом все мясные консервы, какие только нашлись. Затем наступил черед сумбурного приготовления в наших организмах соли русского человека — смеси из водки и адреналина.

Тем временем наш броневичок, повинуясь параноидальному чутью Лесли, в гордом одиночестве на всех парах мчал к Джеймстауну. Он подпрыгивал на ухабах, не давая сделать глоток; он вилял из стороны в сторону, принуждая нас с хохотом болтаться внутри. Снаружи свистели пули и рычал разрываемый снарядами воздух; сверху доносилось нестройное пение Януария и Эстрады.

Мы влетели в городок, разгромили фонтан, переехали пару трутней и, не сбавляя скорости, погнали по улицам к маячившему за городком холму. Повсюду отвратительной пенкой кипели бои.

— Хорошие вы люди, американцы! — зло проорал я в окно, салютуя всем водкой. — Йу-ху! Всем привет! А спонсором всего этого безумия являются — американская жадность, немецкий педантизм, французская романтичность, африканская стойкость и русский авось! На здоровье!

— Да-а-а! — проревел Фуз из другого окна. — Вы имеете право хранить молчание — и продукты при приемлемой температуре!

Козетта протиснулась ко мне:

— А еще вы можете взять багет и заточить его одним местом! Этим карандашиком я потом автографы раздавать буду!

— О-о-о! Хих-хи! Это холодное блюдо я готовил мно-о-ого лет! — маниакально прохохотал Лесли. — Рыдал, пил и готовил! Принимайте! Рукоплескание оторванными конечностями — приветствуется!

Януарий и Эстрада поддержали нас нестройными воплями и автоматными очередями.

Внезапно голубеющее небо на горизонте озарили еще две ядерные вспышки.

— Бессильный четверг! — тут же вытаращил глаза Фуз.

— Чего? — не понял я. — Сейчас среда, дуболом!

— Да, здоровяк! Нашел время блеснуть лысиной и остроумием! — поддержала меня Козетта.

— Я про дни, когда ни на что нет сил: ни на эстетическое созерцание собственного торса, ни на разговор по душам с соседской собакой! — нравоучительно изрек Фуз. — Бессилие в каждой секунде! Всё из рук и всё на пол! Даже собака может нагрубить и мваначама подвести! У меня вот такой день, — довольно добавил он, — всегда приходится на четверг.

— Отщепенцы! Держитесь за свои убеждения и еще что-нибудь! — возбужденно проорал Лесли. — Въезжаем в конец заговора! Хих!

Впереди, на открытом и окультуренном участке Джеймстауна, угрюмо колыхалась плотная и внушительная толпа трутней, закрывая собой КПП с подъездом к холму. Увидев нас, часть трутней крепко вцепилась в одежду друг друга, образовав собой живой заслон. Остальные же принялись забрасывать нас гранатами и обстреливать из всего, что у них было; полетели даже камни. До наезда оставалось несколько секунд.

— Багет нам в… — ахнула Козетта и взяла меня за руку.

К моему недоумению, за вторую руку меня взял Фуз.

— Эй! А мне-то за что держаться?! — растерялся я.

— За Фатерлянд! — одержимо завизжал Лесли.

Броневичок, словно брошенная великаном чугунная гирька, с ревом влетел в трутней. На бронестекла брызнул ихор и посыпались тела; мелькнула балка шлагбаума. Загрохотало, захрустело и зачавкало. Меня швырнуло на Фуза, и я ударил его головой в живот. Где-то в салоне пролетел кот, окруженный орбитальными кольцами из кусочков консервов.

Всё стихло — а потом броневичок начали раскачивать.

— Кто жив, обозначьте свое состоянием любимым словом! — прохихикал Лесли, вытирая кровь с лица и вставая из-за руля.

— Мулунгу! — отозвался Фуз.

— О-о, блин… — прохрипел я.

— Багет тебе в зад! — возмутилась Козетта, поднимаясь с пола.

— Заговор! — радостно сказал Лесли и довольно подытожил: — Расчет окончен! — Он выбил ногой покореженную дверку. — Впере-е-е-ед!

Почувствовав выдержанные на водке флюиды репеллента, трутни оголтело полезли друг на друга, пытаясь расступиться. Они кусались, брыкались, бились лбами, трусливо воняли токсином и слипались буркалами. Толпа сама себя валила и расползалась.

— Как неудобно-о-о! — прокричал какой-то трутень издалека.

— Неудобно яички на медосмотре показывать! — визгливо огрызнулся Лесли, выпрыгивая наружу с «HK MP5» наперевес. — Ржаной Алекс! Тапиока! На вас «Хлопушка»! Я и Бастьен прикрываем! Русский и филиппинец — вне зоны видимости!