Николай Ободников - Viva Америка

— Улетели — и не обещали вернуться, — цинично заключила Козетта, беря кота на руки. — Тсс, котик, мы победим!..

Мы с Фузом закинули оружие на плечи и вынесли «Хлопушку». Запнувшись об переработанных броневичком трутней, мы засеменили за Козеттой и Лесли. Остальные трутни тем временем, словно на концерте для буйнопомешанных, стали пускать «волны», слюни и конвульсии по образовывавшемуся перед нами коридору.

— О-ля-ля! А у них, похоже, совсем мозгов нет, м-м? — недоуменно поинтересовалась Козетта. — Убили бы нас откуда подальше, отсосали бы свой «нектар», предотвратили бы взрыв!

— Не подсказывай им! — испуганно пропыхтел Фуз. — Не слушайте ее! — просительно обратился он к трутням. — И не отсасывайте у меня ничего, пожалуйста!

Неожиданно мы выскочили в созданный трутнями кружок, в центре которого с ножом в руке лягался помятый Эстрада.

— Дружище! — хрипло крикнул я.

— Мабухай! [80] Филиппинское приветствие — такое приятное и звучное. — обрадовался Эстрада.

— Обязательно побухаем! — оптимистично согласился я. — Дуй за нами!

— Дуть и бухать? — раздался где-то поблизости голос Януария. — Дуть не стану, а вот бухать — обязательно!

Откуда-то сбоку к нам выполз потрепанный Януарий, и Эстрада крепко его обнял.

— «Дрю-ю-южьба!» — воскликнул Эстрада.

— «И слю-ю-южьба!» — воодушевленно проорал в ответ Януарий. — Ну что? Понеслись с дымком по трубам?! [81] Ой, чего только в русском лексиконе по трубам и кочкам не несется.

До входа в холм оставалось около ста метров. Заметив летавшие над холмом призрачные огни, похожие на желатиновые комки радужного света, я неуютно поежился.

— Развлеку вас! — вдруг авторитетно заявила Козетта, фотографируя бестолково отступавших трутней. — Знаете, как можно определить, что больше всего любит полная женщина — пирожные или оральный секс, м-м?

Мы против воли оживились.

— Спросить?

— Жениться на ней?

— Изучить ее личное дело?

— Положить на один поднос пирожные, а на другой…

Неожиданно мы уперлись в настежь распахнутые двери входа. Военная сталь, аварийные лампы, розовая жвачка — всё говорило о серьезности этих дверей.

Козетта поудобнее перехватила задремавшего кота и первой скользнула внутрь.

— Так как определить увлечение полной фройляйн? — радостно напомнил Лесли, спускаясь следом за Козеттой.

— Надо посмотреть на ее лицо… — загадочно сказала Козетта. — Если оно пышное — то дама любит пироженки; если оно стройное — то-о…

— О, о! Я понял! — обрадованно воскликнул Фуз. — Это потому, что ее мышцы шеи и головы по сравнению с телом больше работают, да?

— Да. А теперь обратите внимание на свои подбородки, — ехидно намекнула Козетта.

Мы растерянно остановились прямо на лестнице и с легкой паникой посмотрели друг на друга: лица у всех были стройные — даже у Януария в противогазе.

— И о чём это говорит? — неуверенно уточнил я.

— О том, что к мужикам эта шутка не подходит! — звонко рассмеялась Козетта и легко побежала дальше.

Под дружный взрыв хохота мы вышли в укрепленную стяжками пещеру. В ней — от цементного пола и до пятиметрового природного потолка — янтарным оком колыхался огромный портал. Исходивший от него сладко-медовый запах был тошнотворным, одуряющим, раздирающим ноздри и стягивающим лица в куриные жопки.

— Мать моя!.. — перекрестился Януарий.

— Наконец-то! — Я кое-как опустил свою часть «Хлопушки» и устало присел на канистру. — Дайте… дайте отдышаться! А затем сразу же вломимся к Кохту в прихожую, потычем его головой в мокрое место на ковре и побьем вешалкой!

Кот на руках Козетты недовольно заворчал.

— Что-то… что-то… прихватило… — вдруг прошептал Эстрада, хватаясь за грудь. — Видать, много выпил… Но я же… я же молод… и… и красив!.. — искренне удивился он.

После этих слов лицо филиппинца обрело цвет влюбленной жабы [82] Зеленовато-серый, если что. Ну правда, такое обозначение цвета действительно есть! , а сам он упал. Его грудь вытолкнула последний воздух из легких и — замерла.

Януарий коршуном подскочил к Эстраде:

— Эй-эй! Ты чего, брат?! Мы ведь только сдружились! Нам еще столько предстоит выпить, обсмеять! Да я ради тебя даже бицухи вполсилы напрягать буду! Хочешь, а?! Ну?.. Ну!

— «Червяком в сале устроился, свинья инопланетная?!» — по-немецки взвизгнул Лесли и, направив на Януария свои «HK MP5», выстрелил.

К нашему всеобщему изумлению, Януарий с нечеловеческой скоростью увернулся от пуль, прошивших Эстраду, и грубо схватил Лесли за его обвисший плащ. Стукнув Лесли головой в лоб, Януарий с разворота швырнул его в портал. Истерично взвизгнув, Лесли исчез.

— Это какая-то неизвестная нам часть плана? — дубовато повернулся ко мне Фуз.

Я заторможенно пожал плечами:

— Ну-у-у… э-э-э… — И я глупо спросил у Януария: — Какого хрена ты творишь?

— Он долбаный трутень, болваны! — рявкнула Козетта, пытаясь вынуть пистолет из портфеля.

Януарий стремительно подшагнул к Козетте. Его глаза, став желтовато-белесыми, противно приникли к линзам противогаза, словно сваренные в луже яйца.

— Баба, что горш-ш-шок: что ни вле-е-ей — всё кипи-и-ит! — сокрушенно заключил Януарий-трутень.

Он выдернул пистолет из рук ойкнувшей Козетты, несильно стукнул им кота между ушей, а самого кота проворно метнул в меня. Изумленно получив котом по лицу, я неуклюже свалился с канистры. В то же время Януарий-трутень крайне вежливым пинком забросил Козетту в портал.

— Не сметь трогать мою преступную команду! — взревел Фуз, взбешенно бросаясь с мачете на Януария-трутня.

— В з-з-здоровом теле — з-з-здоровый стул! — похвалил Януарий-трутень Фуза.

Затем он заломил Фузу руку и тремя звонкими подзатыльниками затолкал его в портал.

— Умно с противогазом придумано, — злобно процедил я и в лежачем положении вскинул свой «АК-12». — Что, инопланетный батька ждет встречи с нами, да?! Так я сперва тебя к его прапрауродцам со свинцовой весточкой в черепушке отправлю! Ха!

К моему ужасу, Януарий-трутень молниеносно оказался прямо надо мной.

— Шел за Эс-с-страдой, дур-р-рень, — вредно пожал он плечами.

После этого он профессиональным ударом ноги вбил меня в портал, словно ошалевший мячик в ворота сборной иной планеты.

Золотистое сияние другого мира с готовностью поглотило и меня, и мой вопль бессилия.

Чьи-то губы бережно коснулись моих, после чего как-то странно ощупали их, словно раздутая силиконом рыба примерялась к крупинкам корма. Не открывая глаз, я усмехнулся, пытаясь сообразить, как Козетте удалось так широко открыть рот.

— Кози… — шепнул я, обнимая ее чересчур крупное тело.