Константин Соловьев - Восьмое Небо

Она поняла свою участь.

Очередной удар мистера Роузберри выбил у нее из руки оружие, заставив саблю беспомощно задребезжать по полу. Но в этот раз Алая Шельма не нагнулась, чтоб ее поднять. Вздрогнув, она осталась стоять на месте, судорожно дыша и тщетно пытаясь вытереть лицо обрывком рукава.

- Хватит, - сказала она твердым, но дрогнувшим голосом, - Если хотите меня убить, так убейте. Становиться посмешищем я не желаю.

Мистер Роузберри скорбно вздохнул. Должно быть, он предвкушал еще несколько минут представления.

- Вы уже превратились в посмешище, милочка, - заметил он, опуская рапиру, - В тот самый миг, когда решили стать пиратом. Я лишь показал вам ваше место. Ну так что вы такое по сравнению с «Восьмым Небом»? Что такое ваши ветра по сравнению с тем, что может погасить все ветра, дующие в небе, с поступью цивилизации?

Алая Шельма уронила голову на грудь. Нет, понял Дядюшка Крунч, это уже не Алая Шельма. Это Ринриетта Уайлдбриз, девчонка в пиратской треуголке, хотевшая стать грозой небесного океана. Только треуголки у нее на голове уже не было.

- Закончим, - тихо попросила она.

В ее глазах больше не было потемневшей бронзы. Они казались пустыми, как две бреши в корабельной броне.

Мистер Роузберри улыбнулся и вновь поднял рапиру.

* * *

Дядюшка Крунч почти видел, как лезвие рапиры беззвучно входит в грудь Ринриетты, как на изрезанной алой ткани появляется крохотное влажное пятно. Но удара все не было. Мистер Роузберри занес рапиру для удара, но отчего-то остановился, словно что-то невидимое сдержало его руку. Еще одно издевательство перед смертью? Еще одна насмешка?

Но управляющий распорядитель не улыбался. Напротив, на его лице впервые за все время появилось выражение сосредоточенности.

- Что это значит? – спросил он в пустоту, - Ах, вот как… А почему ты позволил им отшвартоваться, «Барбатос»? Я думал, управление в твоих руках! Ах, вручную… Говоришь, какая-то девчонка превратила швартовочные концы в спагетти?

Гаснущий рассудок Дядюшки Крунча, который все плотнее охватывало тьмой, испытал удовлетворение. Молодец, корюшка. Не растерялась. Да только что толку…

- Ерунда, - мистер Роузберри, забыв про ошеломленную и сломленную Алую Шельму, ждущую последнего удара, тщательно поправил парик, - Неужели ты настолько слаб, что тебя могут переиграть два человека и полумертвый гомункул? Перехвати управление этой «Воблой» и… Пожалуй, утопи ее в Мареве. Наилучший способ разом скрыть все следы, а эта посудина, видит небо, наследила уже предостаточно… Что? Странный магический фон? Никогда такого не видел? Великий тунец, «Барбатос», ты что, вообразил себя исследователем? Мне плевать на необычный узор чар, слышишь! Вниз ее!

Дядюшка Крунч не видел его собеседника, но отчетливо ощущал его присутствие, как прежде ощущал присутствие «Малефакса». Но если гомункул «Воблы» походил на озорной ветерок, существо по имени «Барбатос» казалось ему пластом удушливого отработанного пара, окутавшим весь зал и самого мистера Роузберри. Быть может, из-за этого ему казалось, что в зале быстро темнеет, но подсознательно он понимал, что это отказывает его собственное зрение…

- Слишком много хлопот в последнее время, мисс Уайлдбриз, - мистер Роузберри капризно надул губы, поигрывая рапирой, - Кажется, ваши люди еще не поняли того, в чем убедились вы лично. Вы обречены не потому, что бросили вызов «Восьмому Небу». Вы обречены потому, что слишком архаичны и слепы. И слишком… Что еще?!

Он вновь застыл, вперив пристальный взгляд в потолок.

- «Барбатос», мне плевать, какой курс берет это корыто. По всей видимости, оно просто намеревается смыться и… Как это понимать? Набирает высоту? Уж не хочешь ли ты сказать, что оно намеревается бомбардировать остров? Впрочем, плевать. Эребус устоит, даже если они скинут нам на голову тонну пороха.

Дядюшка Крунч с трудом сконцентрировал взгляд на окне, в которое еще недавно бился незадачливый кальмар, и вдруг понял, отчего в зале сделалось темнее. Не потому, что линзы отказывались ему служить.

Просто что-то большое заслонило окна зала. Что-то достаточно большое, чтоб его тень за несколько секунд погрузила всю резиденцию «Восьмого Неба» в полумрак, мгновенно отрезав ее от солнечного света. Грузный силуэт показался Дядюшке Крунчу знакомым, но мысль неумолимо замедлялась в гибнущем теле, оттого неизвестность тянулась мучительно долго. Огромный кашалот или…

Конечно же, это была «Вобла». Невозмутимая, как все большие существа небесного океана, грузная, она карабкалась в небо тяжело и медленно, и скрип ее киля напоминал старческое кряхтение. И все же она поднималась. Дядюшка Крунч был не в силах оторваться от этого зрелища. В нескольких футах перед окном скользила ее обшивка из старых досок, покрытая бесчисленными шрамами прожитых лет и раковинами намертво въевшихся моллюсков.

«Вобла» поднималась вверх, неспешно и спокойно, выполняя какой-то только ей ведомый маневр. Дядюшка Крунч едва не застонал от невозможности прикоснуться напоследок к ее шершавой шкуре. Сейчас ее вела чужая воля и, кажется, вела уверенно…

«Неужели таран? – отрешенно подумал он, - наблюдая за тем, как баркентина поднимается все выше и выше, - Нет, Тренч не настолько глуп… Но что тогда?..»

«Вобла» не намеревалась останавливаться вровень с резиденцией, она поднималась все выше, до тех пор, пока не скрылась из виду, мелькнув напоследок ободранным килем. В зале вновь стало светло, однако лицо мистера Роузберри словно осталось погружено в полумрак, на нем лежала тень невысказанных опасений.

- Что они задумали? – спросил он резко, отнюдь не женским голосом, - Какого черта карабкаются еще выше? Дай мне изображения! Да, болван, прямо сюда!

Дядюшке Крунчу не раз приходилось видеть, как «Малефакс» сплетает картинку из разноцветных нитей. И хоть он обычно презрительно фыркал, объявляя это ярмарочными фокусами, до которых настоящие пираты никогда не опустились бы, внутренне всегда испытывал затаенное благоговение, видя как в пустоте сами собой возникают светящиеся контуры островов или кораблей.

«Барбатос» выполнил приказ быстрее, чем порожденное им эхо затихло в разгромленном зале. Среди изувеченных остатков мебели и разбитого стекла стали возникать цветные линии, сплетающиеся друг с другом удивительно быстро – точно работал невидимый и бесшумный ткацкий станок. На то, чтоб воспроизвести в деталях весь корпус баркентины, включая верхние оконечности мачт, у него ушло не более нескольких секунд. Паруса фок-мачты оставались стянуты на гитовах, видимо, у Тренча и Корди не хватило сноровки их поднять, зато косые паруса раздувались на глазах, превращаясь в огромные треугольные акульи плавники. Магическое изображение «Воблы» медленно поднималось над полом, делаясь все детальнее и четче. И в какой-то миг стало реалистичным настолько, что Дядюшка Крунч разглядел на его борту две крошечные фигурки, каждая с ноготь размером. На одной была несуразно большая шляпа, другая выглядела тощей и высокой.