Константин Соловьев - Восьмое Небо

- Девяносто футов над островом? – переспросил мистер Роузберри невидимого собеседника, - Зачем они забрались туда? Почему они не бегут прочь? Это же пираты, простейшие рыбы из всех, существующих в небесном океане. Они или нападают или бегут прочь, поджав хвост! Жалкая кета!..

В этот момент та фигурка, что походила на Тренча, коротко взмахнула крошечной, со спичку, рукой, и вниз полетела, крутясь, какая-то точка, слишком мелкая для того, чтоб линзы Дядюшки Крунча могли разобрать детали.

- Что это? - мистер Роузберри прищурился, отчего его ресницы едва не слиплись, - Бомба? Послание? Что?.. Что значит - механизм? Какой еще механизм? Что ты несешь, «Барбатос»? Они что, просто швырнули в нас старым ржавым будильником?..

Дядюшка Крунч ощутил в недрах своего умирающего тела какую-то легкую вибрацию. Должно быть, разрушались не знавшие много лет отдыха пружины. Сейчас это ощущение уже не казалось ему зловещим, напротив, он надеялся, что оно станет предвестником близящейся смерти. Дядюшка Крунч ощутил привкус кислой, отдающей медью, усмешки. Едва ли Роза Ветров пускает големов на Восьмое Небо, слишком уж тонки там облака, чтоб по ним могли разгуливать образины вроде него, да и черт с ним, с этим небом…

Дрожь внутри быстро росла, скоро он уже чувствовал, как тихонько дребезжат тяжелые пласты брони. Это хорошо, подумал он. Значит, осталось недолго. Единственное, что отравляло ему последние минуты существования – мысль о том, что он подвел свою капитанессу.

Не сдержал слова, данного Восточному Хуракану.

«Ржавый дурак, - мысли тоже дребезжали в такт умирающему телу, - Поделом тебе. Нечего было лгать Ринриетте с самого начала…»

- Что это? – мистер Роузберри, беспокойно озираясь, - Ты чувствуешь это, «Барбатос»? Да смотри же!

Забыв про рапиру, управляющий «Восьмого Неба» указал пальцем на чудом уцелевший хрустальный графин на столе. Дядюшка Крунч не сразу понял, отчего тот привлек внимание управляющего. Потребовалось предельное напряжение фокусировочных механизмов, чтоб уловить очевидное – графин мелко подрагивал, словно стоял не на прочном столе, а на каком-то работающем на полных оборотах механизме. И дрожь эта, судя по всему, не стихала, а возрастала. Только тогда Дядюшка Крунч сообразил, что вибрация в его собственных внутренностях является отзвуком той же, что сотрясает зал.

Дребезжание графина, поначалу едва слышное, становилось все громче. Ему начали вторить уцелевшие оконные стекла из числа тех, что еще остались в рамах. Это выглядело нелепо, почти как магический выброс «Воблы», один из ее невинных и бесполезных фокусов. Но дребезжание нарастало, очень быстро его подхватили чернильницы и пресс-папье, тихонько заворчала на своих местах мебель. В этот хор вливались все новые и новые голоса, отчего он набирал силу, креп, возвышался, до тех пор, пока не превратился в зловещий, заполнивший все помещение, гул. На глазах у Дядюшки Крунча писчие принадлежности стали двигаться на столах, на пол посыпались с серебристым звоном осколки. Мистер Роузберри зачарованно наблюдал за этим, пока прямо над его головой не раскрылась трещина, осыпав управляющего распорядителя облаком похожей на пудру побелки.

- Что это за дьявольщина, «Барбатос»? – недоуменно поинтересовался он, хлопая ресницами с застрявшими в них комочками туши, - Что происходит?

Дядюшка Крунч не слышал голоса гомункула «Восьмого Неба», но отчетливо видел, как темнеет даже под густым слоем грима лицо мистера Роузберри.

- Низкочастотная вибрация в породах острова? Нарастает? Так прекрати ее! Что? Ты же не хочешь сказать, что… Великая Роза!

Подхватив обеими руками юбки, мистер Роузберри вдруг бросился к ведущей вниз лестнице, даже не обернувшись в сторону едва державшейся на ногах Ринриетты. На ходу он бормотал ругательства себе под нос, иногда мужским голосом, иногда женским, и воздух, пропитанный злым могуществом «Барбатоса», едва не искрил вокруг него.

С лестницы послышался частый перестук каблуков. Управляющий распорядитель так спешил, что мог бы дать фору матросу, спускающемуся по трапу. Сбитая с толку Алая Шельма молча смотрела ему вслед. Она выглядела сбитой с толку, оглушенной, и Дядюшка Крунч мог ее понять. В тот миг, когда она уже приготовилась к смерти, смерть вдруг обманула ее, выкинула какой-то нелепый трюк, обернула все фарсом. Это было похоже на очередную насмешку Розы.

Охватившая зал вибрация уже не казалась причудливым магическим фокусом, она быстро превращалась в утробный гул, от которого стулья сами собой подпрыгивали на ножках, а груды мусора дребезжали по углам. С отвратительным хрустом по оконным стеклами зазмеилась изломанная трещина. Одно, второе, третье… Штаб-квартира «Восьмого Неба» все больше напоминала внутренности попавшего в зону турбулентности корабля. Только здесь не было ни тяжелой мебели, ни привинченных к полу столов, ни протянутых внутри отсеков штормовых креплений…

- Что за чертовщина? – пробормотала Алая Шельма, беспомощно озираясь, - Что происходит?

- Н-н-ннет времени объяснять, прелессс-с-ссстная капитанес-с-сса. Поверьте мне на слово, вам не стоит бб-б-б-быть свидетелем того, что здесь сейчас п-п-пппроизойдет.

Голос гомункула звучал так, словно он действительно побывал на всамделишном Восьмом Небе – и вернулся обратно. Едва слышимый, дрожащий, заикающийся, он, тем не менее, звучал немногим громче треска оконных стекол, и этого было довольно.

- «Малефакс»! – капитанесса едва не вскрикнула от неожиданности, - Ты жив!

- Едддд-два ли это м-м-ммоя з-ззаслуга, - выдавил бесплотный гомункул неразборчиво, - П-ппросто у «Б-б-ббарбатоса» внезапно возникло много п-п-ппроблем на острове. Ему ппп-ппришлось снять контроль с м-ммммоих структур и я этт-ттим вв-ввоспользовался. Д-даю ссс-ссвязь с К-корди. Врем-ммени совсем н-нет.

Дядюшка Крунч вдруг осознал, что может двигаться. Что черная жижа, затопившая было его изнутри, стремительно рассасывается, а вместе с ней исчезает и стойкий запах гнили, окружавший «Барбатоса». Он неуверенно попытался пошевелиться – и правая рука, неохотно скрипнув, подчинилась. Постепенно все его члены обретали чувствительность, недостаточную, чтоб ощущать их в полной мере, но достаточную для того, чтоб хоть частично восстановить контроль. Старые, изношенные, реагирующие с опозданием, части его тела, кряхтя от взваленной на них нагрузки, пытались не рассыпаться, поднимая грузное тело на ноги. Под броневыми пластинами что-то отчаянно скрежетало, но он справился, не обращая внимания на то, что правая нога тянется по полу, а из-под левого плеча извилистой струйкой течет масло.

Хвала Розе, он мог двигаться. А значит, еще не полностью выработал свой ресурс.