Константин Соловьев - Восьмое Небо

- Сейчас? – она изумленно уставилась на него, - Ты сошел с ума!

- Это будет последняя история, - пообещал он торжественно, - Может, не такая захватывающая, как предыдущие, но тоже ничего. Однажды, когда твой дед стоял за штурвалом, ведя «Воблу» к Аретьюзе…

Конечно же, он не успел закончить. Знал, что не успеет, но все равно вздрогнул, услышав негромкий скрежет металла. Но издали его не механические внутренности. От корабля аппера откололась прямоугольная плита из опаленного золота, рассыпая крошево разноцветного стекла. Из образовавшегося проема наружу легко выбралась фигура, осторожно ступая по разбитой и тлеющей палубе. У любого человека, совершившего столь тяжелую посадку, были бы расколоты ребра, а то и сломан позвоночник. Но небоход легко лишь небрежно размял пальцы. Дядюшка Крунч понял то, что давно было очевидным – человеком он не был.

Сквозь дым и клокочущий ветер, несущий белые крупинки замерзшей воды аппер легко разглядел и капитанский мостик и возвышающуюся на нем Ринриетту.

- Мое почтение, госпожа капитан! – он изобразил короткий изящный поклон, - Приятно встретить вас в этой части неба.

Алая Шельма сдержанно кивнула.

- Как и вас, господин Урко, - произнесла она спокойно, - Как и вас.

* * *

Дядюшка Крунч прежде никогда не видел апперов вживую. На рисунках и литографиях они чаще всего изображались непривычно долговязыми, отчего напоминали подобие рыбы-иглы, отрастившей человеческие конечности. Рисунки лгали – в этом он смог убедиться сразу же.

Господин Зебастьян Урко был высок и строен даже по меркам каледонийских островов, но ничего болезненного в его внешности не наблюдалось. Напротив, в легких движениях, которыми он огибал груды обломков на верхней палубе, приближаясь к капитанскому мостику, кроме нечеловеческого изящества сквозила и сила. Пожалуй, за ним даже приятно было наблюдать – он двигался так легко, словно само его тело было пропитано левитирующими чарами, на каждом шагу норовящими поднять его вверх и неохотно позволяющими коснуться поверхности. Бесцветные волосы господина Урко были зачесаны назад, открывая высокий гладкий лоб и безупречные черты лица, на котором в первую очередь выделялись глаза.

Именно глаза с самого начала не понравились Дядюшке Крунчу. Эти глаза походили на небо – и цветом и безмятежностью. На совершенно безоблачное, навеки застывшее небо, которого не увидеть даже на сверхвысоких, гипнотизирующее своей фальшивой податливостью, но твердое, как горный хрусталь.

- Мои поздравления вашему канониру, - аппер коротко кивнул на ходу, - Недурной выстрел. Подумать только, из столь примитивного орудия!..

Костюм на Зебастьяне Урко тоже был необыкновенный, из переливающейся ткани, которая больше напоминала рыбью чешую, но при этом отличалась мягкостью шелка. Аппер и сам выглядел мягким, как шелк, едва ли не бесплотным. По разбитой и заваленной обломками палубе он двигался с невесомой мягкостью облака, по сравнению с которой самый грациозный из людей показался бы неуклюжим омаром. В его облике не было видно ничего угрожающего, но Дядюшка Крунч ощутил, как внутреннюю поверхность его доспехов покрывает изморозь.

- Вы, кажется, явились на мой корабль без приглашения, господин Урко, - спокойно заметила Алая Шельма, не меняя позы. На аппера она смотрела почти равнодушно, как на досадную помеху. Но Дядюшка Крунч знал, чего ей это стоило.

Аппер развел руками, демонстрируя удивительно тонкие и гибкие пальцы.

- Мера необходимости. Деловые переговоры.

- Между мной и вами больше нет никаких дел. Контракт расторгнут.

- Мы, апперы, выше условностей, - Зебастьян Урко мягко улыбнулся, - В подобной ситуации я бы заставил вас оплатить причиненный мне и моей собственности ущерб. Но вы, госпожа капитан, позволили себе нечто большее. Возможно, мне придется применить более серьезные санкции.

Он еще улыбался, но Дядюшка Крунч почувствовал перемену в его голосе, ту перемену, которое различает лишь чуткое ухо небохода в шуме ветра и которая предвещает грядущую бурю.

- Значит, вы бросили на смерть соплеменников, только бы уладить свои дела? – Алая Шельма приподняла бровь, - Благородный мотив.

Зебастьян Урко машинально взглянул вверх. Между «Воблой» и «Аргестом» пролегло не меньше пятисот футов и много тонких, как фатин, облаков, но с капитанского мостика до сих пор видны были злые алые проблески, перемежающиеся заревом. Дядюшка Крунч не знал, что видят бездонные глаза аппера и сколько оттенков битвы они различают в вышине, но заметил, как они недобро прищурились. Бездонное небо на миг потемнело.

- Пусть вас это не беспокоит. Ни одному кораблю еще не удавалось победить апперов в воздушном бою. Этот немногим более удачлив, чем прочие, но и только. Уверяю, ему осталось недолго.

Алая Шельма поморщилась.

- Вот за что я не люблю апперов, - обронила она, - За вашу проклятую апперскую самонадеянность. Ваша эскадра разгромлена, вы стоите беспомощный на палубе моего корабля, ваши амбиции превратились в дым, но вы все равно смотрите на меня так, будто соизволили снизойти до меня на чертовом облаке.

- Вот как? – несмотря на то, что Алая Шельма стояла на капитанском мостике, возвышаясь над аппером по меньшей мере футов на десять, Зебастьян Урко взглянул на нее так, словно она находилась несоизмеримо ниже него, - Откровенность за откровенность, капитан, на наших высотах терпеть не могут людей. Вы отвратительны и глупы, как дауни, но у тех, по крайней мере, есть одно преимущество. Они знают свое место. Вам же постоянно приходится о нем напоминать.

Прозвучало жестко и небрежно, как хлопок перчаткой по лицу. Судя по тому, как улыбался аппер, в этой обстановке он ощущал себя отнюдь не проигравшей стороной. И у него, черт побери, были основания так считать, нехотя признал Дядюшка Крунч.

- Покиньте мой корабль, господин Урко, - Алая Шельма сделала шаг ему навстречу, - Вы, апперы, гордитесь тем, что выше всего. Так будьте выше ваших мелочных обид. Продемонстрируйте добрую волю. Тогда я позволю внести в наш договор новый пункт. И обязуюсь оставить вас в живых.

Аппер замер у подножья трапа, с интересом глядя на капитанессу.

- Любопытное предложение, - согласился он, - Но у меня есть встречное. Я и сам не рад оставаться на борту этого корыта, которое вы именуете кораблем. Мое собственное судно повреждено, ему не осилить подъем до двадцати шести тысяч футов, поэтому предложение таково. Вы поднимаете меня наверх, а я со своей стороны обязуюсь распорядиться вашими судьбами со всей возможной в данной ситуации мягкостью.

Алая Шельма склонила голову, словно раздумывала.

- Я и забыла, как вы не любите низких высот, господин Урко. Но вынуждена ответить вам отказом. Этот корабль спускается вниз. Там что если вы вздумали угрожать мне, самое время его покинуть. Внизу воздух совсем не тот на вкус.