Константин Соловьев - Восьмое Небо

Ринриетта помотала головой, чтоб выбросить эти мысли прочь. Если предостережения «Малефакса» правдивы, ей как никогда потребуется предельная концентрация, нечего бередить душу жуткими картинами. Но была еще одна мысль, самый краешек которой выглядывал из-под нагромождения страхов и фантазий. Мысль, упорно возвращающаяся всякий раз, когда она смотрела на девушку в алом кителе, рассеянно улыбающуюся своей команде с капитанского места. Мысль, которую ей придется додумать, как бы противно или страшно не было.

Что, если «Аргест» - это она?

Мир вновь принялся перестраиваться, стремительно и резко. Ринриетта рефлекторно выставила вперед руки, пытаясь задержать его, но кают-компания темнела на глазах, словно превращаясь в выцветший, посеревший от времени, холст. Мгновением позже он рассыпался прямо под ее пальцами.

Она стояла на вершине незнакомого острова, глядя вниз, на кофейную пленку проплывающих облаков. Этот мир был еще проще предыдущих – и остров и небо вокруг него были безжизненны, выхолощены, пусты. Ни людей, ни рыб, ни даже паруса на горизонте. Может, в этом мире она сможет сосредоточиться и понять…

Ни в одной из легенд про Восточного Хуракана не упоминалась его внучка. Что, если у старого пирата никогда не было внучки? Что, если она сама – порождение «Аргеста», созданное специально для того, чтоб хранить самое бесценное сокровище? Что, если она – просто мыслящий сундук, искусственная оболочка?

У Ринриетты никогда не кружилась голова от высоты – старая, воспитанная Аретьюзой, привычка. Но сейчас она испытала мучительное головокружение. Мир уже снова менялся, стремительно и неудержимо. Когда она открыла глаза, никакого острова уже не было. Она вновь стояла на палубе «Воблы», запрокинув голову, под проливным дождем. Капли барабанили по доскам, пронзительно пахло мокрым деревом и парусиной.

Может, никакой Ринриетты Уайлдбриз и вовсе не существовало. Она возникла из небытия подобно Дядюшке Крунчу, в одно мгновение, по прихоти всемогущего существа, наделенная фальшивой памятью о событиях, которые никогда с ней не происходили.

Мир снова задрожал, то ли пытаясь подстроиться под ее мысли, то ли попросту хаотично меняя структуру. Когда он закончил, Ринриетта стояла в зале какого-то роскошного губернаторского дворца, уставленном мебелью красного дерева.

Что, если она никогда не училась на Аретьюзе? И не было никакого продавленного дивана, не было запаха волос Кин, не было мелькающей вспышки гелиографа «Воблы»… Она помнила странности всех членов Паточной Банды, но забыла о своих. Часто ли студентки лучших университетов Каледонии, плюнув на свое будущее, отправляются в открытое небо, куда глаза глядят? Часто ли посвящают себя бессмысленным поискам, выбирая судьбу небохода?

Дворца больше не было. Она стояла на узком мостике боевого корабля, наблюдая за грохочущей в ночи битвой. Горящие во тьме корабли казались причудливыми лампами, бросающими рваные отсветы на багрово-черные тучи.

«Аргесту» нужен был спутник – и она стала таким спутником. Готовым без отдыха бороздить ветра и нигде не задерживаться. Совпадение ли это? Или часть сложного плана, составленного нечеловеческим разумом?

Мир менялся уже безостановочно - то, что секундой ранее выглядело естественным покровом неба, оборачивалось сползающими акварельными потеками, но не успевал новый фон мира соткаться в мелочах, как и сам сползал. У Ринриетты вновь отчаянно закружилась голова.

Она сидела на рее, свесив вниз ноги, и смотрела за размытым узором полярного сияния.

Она шла ночными улицами Порт-Адамса, чувствуя резкие запахи пиратского рынка.

Она стояла в лодке, сжимая в руке гарпун и глядя, как грузно идет сквозь облака раненый кит.

Она сидела на старом продавленном диване, чувствуя запах каледонийской весны и чужих волос.

Она мусолила перо, не решаясь провести на навигационной карте черту.

Она…

Круговерть возникающих и рассыпающихся миров стала непереносимой. Но в этих мирах не было того, кто мог бы дать ей совет, утешить или прийти на помощь. В них вообще ничего не было кроме ее собственных страхов и переживаний.

И тогда она сделала то единственное, что следовало сделать.

- «Малефакс», - сказала она, не открывая глаз, - Начинай.

* * *

Ей показалось, что она нырнула с головой в Марево. Только теперь это был не липкий алый туман, пахнущий гнилой рыбой, в котором ей уже приходилось тонуть. Это был мир, созданный по законам, бессмысленным в небесном океане. Он состоял из пространства, которое не имело ничего общего с привычными ей геометрическими формами. У него даже не было размеров – в первый миг она едва не задохнулась из-за его тесноты, но в следующий уже готова была закричать от ужаса, обнаружив себя микроскопической точкой посреди бездонного океана. Человек не мог существовать в этом мире переплетающихся контуров, где все не было тем, чем казалось, но, в то же время, казалось еще более реалистичным, чем было. Вокруг нее скользили тени, которые она не могла рассмотреть – тени событий, абстрактных форм или чужих воспоминаний. Под ногами у нее хлюпали чьи-то размышления, сотканные из эфемерных толкований. Вместо неба распахнулась бездна искаженного смысла, по которой ветер гнал изломанные облака фальшивой судьбы.

Она почувствовала, что сейчас распадется. Превратится в горсть рассеянного по ветру песка. Прекратит существование, как мыслящая структура – в этом хаосе, где не было разницы между формой и цветом, между временем и причиной, мысль просто не могла существовать, как не может существовать ветер в безвоздушном пространстве. Но одно слово ей все же удалось выкрикнуть:

- «Малефакс»!

Его успокаивающий шепот лег ей на плечи прохладным плащом с запахом календулы.

- Все в порядке, капитанесса. Вы целы. Просто оказались там, где человеку лучше не оказываться.

- Где я?

- В спектре смешения. Между миром материальным и магическим эфиром. Здесь все… Не такое, как вы привыкли видеть. Я попытался отделить ваш разум от того шторма, что творится снаружи, но полностью мне это не удалось. Я частично экранировал вас от буйства магических энергий. Скажем так, сейчас вы – разум, оказавшийся в эпицентре магического шторма, связанный с телом лишь перекрученными тонкими нитями.

Она оглянулась, пытаясь в безумном месиве этого мира найти хоть что-то, с чем могла себя ассоциировать.

- У меня больше нет тела.

- О нет, оно в полном порядке. Я даже вижу его - на капитанском мостике «Барбатоса». Оно привалилось к стене и кусает губы.

Ринриетта не видела стены. У нее не было губ. Но ему она поверила.

- Не видно, оно не обмочилось от страха?

- Не похоже, - тактично произнес он. Удивительно, здесь у его голоса были другие оттенки. Куда более глубокие, чем те, что доступны человеческим связкам, - Я думаю, вы сможете восстановить над ним контроль. Я вижу, как дернулась рука.