Пирс Энтони - Игры фавна

— Да, — но как непривычно было созерцать обнажённое тело, когда он знал, что оно не принадлежит легкомысленной нимфе. Это знание заставило его обратить более пристальное внимание не на внешность, а на внутренний мир. Прошлой ночью он хотел, чтобы она стала для него не только приятной компанией, но и нимфой, чтобы два эти аспекта по очереди сменяли друг друга; теперь он был бы не прочь лицезреть оба аспекта одновременно. Изменилась суть самой концепции: празднование с настоящей личностью, с подругой, вместо того, чтобы бездумно отмечать это с телом и уважать душу. Его новое мировоззрение удовлетворила бы человеческая женщина, потому как они обладали и телом, и разумом, но Ромашка к людскому роду не принадлежала, и тела у неё не было, если не считать необычной ситуации, в которой они оказались. Поэтому задерживаться на данном вопросе было бесполезно.

— Ты такой задумчивый сегодня утром, — прокомментировала Ромашка его новое состояние. — Хорошо спалось?

— Что он мог ответить? Правда прозвучала бы слишком неприемлемо, а лгать он не хотел. Фавн колебался.

— О, нет, — страдальчески вздохнула она. — Не стоило мне забирать часть твоего одеяла! Тебе не хватило места, чтобы выспаться спокойно. Наверное, я ночью ворочалась и мешала.

— Нет-нет, дело не в этом, — заверил он её. — Ты вела себя идеально.

— И не мешала тебе?

— Не совсем, — попытка найти компромисс между точностью и осмотрительностью выглядела ужасно. Обычно древесные духи не придавали значения подобным вещам.

— Не понимаю. Я пихалась или нет? Потревожила твой сон или нет?

Леспок решил, что отговорки тут не годятся. Придётся говорить начистоту и брать на себя последствия.

— Ты слегка толкала меня, но не больно. Ты потревожила мой сон, но не из-за того, что ворочалась. Наоборот, ты спала тихо.

— И тем не менее, толкала тебя локтями?

— Нет.

— Коленями?

— Нет.

— Не понимаю. Чем я тебя толкала?

— Своей… — он вновь заколебался.

Она осмотрела своё тело.

— Не вижу, как ещё… — тут её ротик округлился. — Моими женскими частями? Я толкала тебя ими?

Леспок обнаружил, что покраснел — этого ему тоже не доводилось проделывать доселе.

— Как, наверное, и любому другому фавну.

— О, Леспок, — огорчилась она. — Я даже не задумывалась… Я выгляжу, как нимфа, верно? А ты ведь фавн.

— Да, — теперь правда вышла наружу.

— И ты должен был сдерживаться всю ночь.

— Да.

— Я бы никогда не… Если бы только осознавала… Это ведь не мой настоящий образ… Мне и в голову не приходило, что…

— Это неважно, — прервал он, желая поскорее покончить с конфузом.

— Важно! Я невежливо обращалась с тобой и принесла тебе неудобство. Не знаю, как с этим справиться. Мне следовало понять раньше… Теперь это кажется таким очевидным…

— Пожалуйста. Это не имеет значения. Давай просто пойдём дальше.

— Я так плохо поступила, что не хватит никаких извинений. Но я должна сделать что-то… — её лицо просветлело. — Леспок, я же постоянно забываю, что здесь, на Птеро, могу обретать плотность. Даже когда это беспокоит меня и окружающих… но то же качество способно всё исправить. Я могу стать для тебя нимфой.

— Нет. Я не хочу.

— Нет, правда. Это меня не оскорбит. Мы, животные, не воспринимаем такие вещи всерьёз. Я могу отлично сыграть в твою игру, если ты объяснишь правила. Дай-ка вспомню… Нимфы бегают, мило вскрикивают и вскидывают ножки, и пускают свои волосы развеваться по ветру, а потом притворяются, что вызывают аистов, — по мере того, как Ромашка говорила, платье на ней исчезло, она обежала вокруг фавна маленький круг, брыкнула одной ножкой, другой и взмахнула гривой. Затем попробовала кокетливо вскрикнуть: «О-о-ой!»

— Нет! — закричал Леспок. — Прекрати!

Она немедленно остановилась.

— Прости, Леспок. Я делаю что-то не так?

— Нет. Я просто не хочу видеть в тебе нимфу.

— Но ты сказал… ночью…

— Ты не бездумное создание.

— О. Но я могу притвориться.

— Я всё равно буду знать правду.

Она грустно кивнула.

— Значит, я не смогу стать для тебя нимфой. Я буду только раздражать тебя.

— Да.

— Мне правда жаль, Леспок. Если существует другой способ…

— Нет. Мы должны продолжить путь.

— Да, конечно, — с побитым видом согласилась она.

И они возобновили свой маршрут. Но в голове фавна всё прокручивалась и прокручивалась картинка, как Ромашка изображает нимфу. Ему так хотелось сыграть с ней в эту игру! Но при этом он не мог допустить, чтобы она притворялась безмозглым существом лишь для его удовольствия. Также он не мог просить её сделать это без притворства — с её точки зрения это означало бы определённые обязательства, рассчитывать на которые он не имел права. Кобылка являлась просто компаньонкой, помогающей найти фавна для дерева. По окончанию квеста она будет свободна, а её служба доброму волшебнику — окончена.

— Леспок, я вижу, что ты всё ещё расстроен, — сказала шагавшая рядом с ним Ромашка, — и знаю, что это моя вина. Я хотела бы…

— Нет. Виноват я сам, — и он знал, что это правда. Он поступил плохо, испортив её невинность своими нереалистичными мечтами. — Не хочу больше это обсуждать.

— Разумеется, — вновь опечалилась она.

Опасность на заколдованной дороге путникам не грозила. Вокруг высились горы, но тропинка ловко огибала их, оставаясь сравнительно ровной, так что и это тоже проблемой не было. Они могли безнаказанно наслаждаться пейзажем. Дорожка чуть вздымалась только за неимением другой альтернативы.

Таким образом компаньоны добрались до замка Ругна, находившегося в лесу, который, в свою очередь, располагался в долине. Тропинка взобралась на уступ, и перед ними раскинулся красивейший вид. Однако что-то с ним было не так.

— Что это за линии? — поражённо поинтересовался Леспок. — Не припомню, чтобы видел их раньше.

— И впрямь, какие-то непонятные цветные полосы, будто нарисованные карандашом великана, крест-накрест перечёркивали долину, протягиваясь от одного горного подножия до другого. Только земля непосредственно вокруг замка оставалась девственно нетронутой.

— Уверена, что в Ксанфе их не было, — согласилась с ним Ромашка. — Но это, конечно же, не Ксанф, а лишь его малое подобие.

— И всё же ничего такого на Птеро мы тоже не наблюдали. Не думаю, что это нормальное явление.

— Ты считаешь, они могут иметь отношение к проблеме, которую мы должны решить? — спросила она. — К линчеванию?

— Линчевание, — повторил он, ломая голову над мудрёным словечком. — Они, и правда, похожи на линии. Словно кто-то прочертил несколько для разметки долины, а потом ещё несколько — перпендикулярно им, чтобы оставить меньше места вокруг замка. Это напоминает игру, в которую я играл ещё фавном.