JK Светлая - Змееносец. Легенда о летящем змее

— Серж, не надо…

Он вздрогнул и оглянулся.

Ее голос, незабвенный, по которому он так тосковал, звучал словно бы приговор. Она столько долгих дней молчала затем, чтобы заговорить именно сейчас, чтобы спасти от него, которого она любила, человека, который ее едва не погубил. Впрочем… Кто был бо́льшим убийцей теперь?

Она видела. Она. Видела.

Мотнул головой, будто отгоняя от себя осознание того, что теперь Катрин, как и он сам, узнавала в нем разбойника. И это тоже был он. Не изменился. Был таким прежде. И все это продолжало жить.

Нет, его не заколдовали. Нет таких чар, чтобы вынуть из человека его душу. У него отняли память и способность оставить Ястребиную башню. Но убийцей Серж Скриб маркиз де Конфьян стал сам.

— Убирайтесь, граф, — прохрипел он, опуская меч.

Салет, не веря себе, изумленно переводил взгляд с Сержа на Катрин и назад.

— Убирайся, — угрожающе выкрикнул маркиз.

Третий раз просить себя поверженный граф не заставил. Не слишком ловко он поднялся на ноги и в полном молчании подошел к своему коню. Тяжело дышал, пошатывался, и, взобравшись в седло, он пришпорил коня и помчался прочь, не оглядываясь.

Разбойники бросились следом. Потому что оставаться здесь более не имело смысла — они не станут воевать с бывшим предводителем.

И только Серж по-прежнему стоял с опущенным мечом, глядя куда-то перед собой и не осмеливаясь посмотреть на жену.

Катрин проводила хмурым долгим взглядом уезжающего графа и разъехавшихся разбойников. Сбросив оцепенение, владевшее ею, она спешно подошла к мужу. Зло дернула за рукав и сказала:

— Посмотрите на меня, Ваша Светлость.

Он повернул к ней голову. Глаза его казались то ли пустыми, то ли уставшими.

— Если вы, маркиз де Конфьян, еще когда-нибудь позволите себе уехать без меня в поисках чего бы то ни было, я… я… я не знаю, что я сделаю! — гневалась Катрин. — Исход ваших поисков… Я не намерена наблюдать, как вы рискуете собственной жизнью! Я не желаю жить без вашей музыки! И я не буду проводить одинокие ночи в нашей спальне! — она снова дернула его за рукав.

— Вы говорите… — едва выдавил он из себя — огненный ком в груди мешал. Ком все нарастал, вытесняя все прочее. И с каким-то странным, совсем детским удивлением он понял: этот ком — и есть его душа. Он выпустил из рук меч, тот упал на землю в мокрую от талого снега, черную после зимы листву. И снова сказал: — Вы говорите…

— Да, — проворчала маркиза, — и я вам еще не то скажу…

— Скажи!

— Дома. Здесь не место, — Катрин повернулась и пошла к карете. — Едемте, маркиз.

Он смотрел, как она уходит. И чувствовал, что вот теперь по-настоящему сходит с ума.

— Здесь и сейчас, — крикнул он ей вслед. — Я слишком сильно люблю тебя, чтобы ждать.

— Я ждала вас дольше, вы не находите? — она остановилась, обернулась к Сержу и улыбнулась.

— Здесь и сейчас, Катрин.

Со вздохом вернувшись обратно к мужу, она зашептала:

— Боже мой, Серж, как вы себе это представляете? — и, сделав обиженное лицо, добавила: — Порой вы бываете настоящим Якулом!

Де Конфьян глубоко вздохнул. Настолько глубоко, насколько позволял огненный шар, едва дающий говорить. И ответил, даже не слыша, насколько взволнованно звучит его голос:

— Я и есть Якул. Понимаешь ли ты это?

Понимала ли она? Нет. Она лишь знала — он и есть Якул. С того самого дня, когда встретила в лесу Никталь, и когда он привел ее на вершину башни, показывая свой мир.

— Мой трубадур, мой маркиз, мой разбойник… Я люблю вас. Всякого. Такого, какой вы есть. И этого не изменить.

Огненный шар вдруг перестал причинять боль. Он все еще пылал. Он будет пылать всю жизнь. Но боли не станет. Они срослись.

— Хоть что-то есть постоянное в этом мире, — сказал он и, не позабыв о том, что еще только в этот день боялся приложить хоть немного усилия, обнимая ее, теперь резко сжал ее плечи и рывком дернул на себя. — На Ястребиной горе я любил тебя. Веришь мне?

— Я знаю, — прижималась Катрин к мужу. — Но я не знаю, почему вы избегали меня столько времени. Мне было плохо. И больно. И одиноко…

— Потому что я не понимаю, за что можно любить Якула. И потому что, глядя на себя в зеркало, я видел убийцу, отправившего на смерть собственную жену. Этого и ты не могла не видеть.

Катрин вздохнула и слегка пожала плечами.

— В таком случае, теперь я велю спрятать все зеркала в замке. Чтобы вы перестали себя в них разглядывать.

Ее движение, мимолетное пожатие плечами, заставило его снова потерять голову. Он хотел целовать эти плечи. Тонкие, кажется, сделавшиеся за эти месяцы еще тоньше. Он хотел ее губы. Теперь. Немедленно. Он хотел ее всю — по-разбойничьи, совсем не как поэт. Как хотел в башне на Ястребиной горе, когда срывал с нее платье.

— Тогда ты будешь моим зеркалом. Лучшего зеркала не найти — ты ведь заставишь меня остановиться, если я испугаю тебя? — его руки, сжимавшие ее плечи, скользнули ниже по рукам, оттуда переместились на грудь, будто заново изучая ее тело. — Еще немного, и я его прогоню слоняться по лесу, чтобы не мешал, — хрипло прошептал он ей на ухо, кивнув в сторону кучера.

— Едемте лучше домой, — хохотнула маркиза. — И цыгана своего прихватите. Который уже слоняется по кустам.

Из кустов тотчас вылезла лохматая черноволосая голова с острыми глазами на смуглом лице. Шаню неловко улыбался и, почесывая затылок, протянул:

— Так вот, куда ты подевался, Якул. А я уж все горы обшарил. А ни тебя, ни ведьмы твоей.

Серж, продолжая обнимать жену, не желая ни на минуту отпускать ее, тихо рассмеялся ей в макушку, скрытую покрывалом, которое так отчаянно хотелось сорвать. Потом посмотрел на цыгана и тихо спросил:

— Ты сук подпилил? Он бы так просто не обломился.

— Я, — еще шире улыбнувшись, ответил Шаню.

— С де Вержи что?

— Протрезвел да и уехал.

— Ясно все с тобой. Садись к кучеру. С конями управляться станешь. В Жуайезе или в Конфьяне — сам решишь.

— А маркиза твоя против не будет? — подмигнул цыган Катрин.

— Не будет, — улыбнулась она в ответ, глядя на мужа, и прошептала: — Я домой хочу.

— Туда, где все начиналось?

— Да, — выдохнула Катрин в губы маркиза. — Туда, где начиналось то, что никогда не закончится.

— Туда, где можно начать сначала! — воскликнул цыган, подбирая меч маркиза с земли и направляясь к карете.

Но маркиз и маркиза де Конфьян, кажется, совсем не слышали его слов.

Они вспоминали. Они надеялись. Они любили.

Январь 2016 года, Париж

Третий день Поль Бабенберг внимательно изучал материалы о продаваемых виноградниках, которые присылал агент, нанятый Лиз. Его интересовало все: возраст лоз, качество почвы. С географическими характеристиками участков ему помогала разбираться его рестораторша. В этом Поль еще не очень хорошо ориентировался. Как и в новых сортах винограда. Раздел виноградарства им приходилось изучать вместе. Чем почти успешно и занимались. В то утро они рассматривали очередное поместье с виноградником. Лиз оно понравилось еще накануне вечером из-за красивого, отделанного камнем дома и бассейна. Поля же смущал тот факт, что большинство лоз были красных сортов. А бывший монах предпочитал белое вино. Потому все споры отложили на следующий день и теперь с упоением спорили.