Андрей Чародейкин - Иной край неба. Дилогия [СИ]

— Потому что не имею лицензии на исполнение музыки, — пропел Тахион, — а ещё потому, что костюма космического пришельца не нашлось. Мне предложили костюм снегурочки, но я предпочёл — пиратский!

Я дождался, пока прозвенит звонок, и все разбегутся. И вот когда холл опустел, я подкрался к нашей стенгазете, сорвал статью про мафию и несчастного Горохова, и прицепил вместо неё мою свежую сказку о девочке, чья сломанная шея в один день вдруг вылечилась колдовским образом.

И тут из-за угла подваливает ко мне Горохов! Оказалось, что Горохов заметку про себя успел прочитать. И псевдоним автора расшифровал совершенно неверно.

— Должен я тебя, заразу такую, отдубасить! — заявил мне Горохов, смачно сплюнув под ноги. — Потому как я на карате хожу, а ты всего-то на моцике гонять наловчился! Нечестно это!

— Увы, ничем не могу помочь! — отмахнулся было я, но Горохов не отставал:

— Где это видано, что бы байкер недоделанный каратиста побил?! Я просто обязан набить тебе морду! — Горохов наступал на меня, но я отходить не собирался, только правую ногу убрал назад — для устойчивости.

— Ну так, ко мне-то какие претензии?! — удивился я. — Ты же просто неверно понимаешь самые основы карате!

— Да ну?! — он сделал ещё шаг, и буквально упёрся носом мне в лицо.

— Точно тебе говорю, — спокойно и только чуточку насмешливо проговорил я. И с последним словом толкнул его плечом.

Горохов пошатнулся, отступив назад на полшага, и попытался восстановить равновесие, но я уже схватил его за грудки и рванул на себя, одновременно разворачиваясь на пятке и уходя с линии полёта тела. Бедняга пролетел метра четыре и лишь чудом не грохнулся, в последний момент уцепившись за косяк.

— Вот видишь, о чём я говорю? — поинтересовался я. — Не была бы дверь открыта — ты бы её лицом сейчас выбил!

— Ах, ты так да?! — взревел Горохов поднимаясь на ноги. Сейчас бы звуки испанской корриды подошли! Прямо жаль, что какого-нибудь испанца с гитарой рядом нет!

— Чего ты так кипятишься, Горохов? — попытался я воззвать к разуму. — Вспомни лучше, чему тебя учил твой сенсей! И осознай, что ты делаешь всё неправильно!

Горохов уже летел на меня. Пока он был на подступах к рубежу атаки, я сдала широкий демонстративный шаг назад, отступая. Этот герой логично рассудил, что нужно набрать скорость, что бы догнать убегающую боксёрскую грушу, но я не оправдал его ожиданий. Когда дистанция сократилась, я сделал шаг навстречу, вскинув руки перед собой. Замаха у разогнавшегося Горохова не получилось, зато у меня получился качественный захват. А потом всё тоже: разворот на пятке, и бедолага летит в конец коридора.

— Цени моё великодушие, Горохов! — подчёркнуто спокойно и по-прежнему лишь чуточку насмешливо провозгласил я. — Ведь мог бы поставить тебе подножку, и сейчас ты бы вытер весь этот пол своим лицом!

— Сволочь! — взвыл Горохов. Очень нелогичный на мой взгляд вывод.

— Карате, Горохов! — попытался я перевести дискуссию в, собственно, дискуссию, так сказать, перейти от дела к словам: — То, что ты вытворяешь, это вообще не карате! Посмотри на себя!

— Чего не так-то? — оторопел Горохов, но быстро опомнился: — Ты меня учить будешь?!

— Чему тебя сенсей учил, Горохов?! Как тебе не стыдно позорить своего сенсея! — покачал я головой, глядя, как противник подходит ко мне с поднятыми кулаками. — Задумайся, в чём твоя ошибка? Почему ты опять упал? А?

А сам я в это время прикидывал, что вошедший в раж пацан сейчас и прыгнуть может, что бы в прыжке ногами пинаться. У них там в их карате вроде бы так и делают. Так что я лихорадочно прикидывал два варианта: отпрыгнуть назад и в сторону, и встретить его в момент приземления, или шагнуть на встречу, и обломить бедолагу прямо на взлёте?

— Стойка! Я стоял плохо! Но сейчас я тебе покажу! — Горохов был полон решимости.

Он скакнул ко мне, и замер в эффектной стойке, проделав эдакое движение руками, как в кино. Я же просто сделал шаг назад, так, что бы он меня никак не достал. Сейчас этот горячий парень должен будет сделать шаг ко мне, что бы выйти на дистанцию атаки. А я могу издеваться над ним, пока у меня за спиной не кончится коридор, или у Горохова не кончится терпение.

— Дело не в стойке, Горохов! — спокойно заявил я ему. — Думай! Что ты сейчас делаешь очень…

Горохов бешено сверкнул глазами, скрипнул сжатыми зубами, и сделал широкий шаг вперёд. Слишком широкий для такой стойки. Попытался сделать. Я легко подсёк его ногу, и Горохов грохнулся на пол.

— … очень неправильно! — закончил я свою фразу. — Неправильно, Горохов! Всё твоё карате не будет работать!

— Это ещё почему вдруг?! — вскрикнул бедолага, подскакивая на ноги, и едва не плача от досады.

— Потому что ты не спокоен, — тихо проговорил я, и Горохов замер, невольно стараясь разобрать мои слова. — Человек тщится считать себя разумным, но на самом деле, всем в человеке правят эмоции, — я плавно менял темп и тембр голоса на убаюкивающий манер. — Эмоции, Горохов, управляют и телом, и разумом. Разум способен работать только в отсутствии эмоций.

Горохов стоял не дыша, и удивлённо слушал меня. Я прям гордился собой: экий я умница, заговорил разъярённого орангутанга, усмирил взбешённого варвара, вернул в лоно цивилизации заблудшую душу! Ай да я! Вещаю мудрости! Виват мне!

— Великое искусство карате рассчитано на воина, нашедшего душевный покой, и работает у того, кто сохраняет хладнокровие. Вот почему, Горохов, ничего у тебя не получается! Скажи, разве я не прав? Скажи, ведь у себя в секции карате ты в спарринге выступаешь не хуже других тренированных бойцов, так?

— Да, — согласился Горохов, опустив голову.

— Это потому, что там ты не волнуешься, не боишься, и не гневаешься. Там ты собран и спокоен. А тут со мной — посмотри на себя, Горохов! Ты словно разъярённый варвар!

— А ведь верно! — согласился Горохов, поднимая голову, и вдруг широко улыбнулся мне. — Ты прав!

Бац! И Гороховский кулак врезается мне в скулу! Всё, что я успел сделать — это в последний момент дёрнуть головой. И то хорошо, иначе зубов бы у меня вышел сильный недочёт! Всё же, чему-то проклятый Горохов таки научился в секции карате! Вот же гад подлый! Я ему тут глаза на мудрость веков открываю, бисер, понимаешь, мечу, а эта свинья мне — в рожу!

— Спасибо тебе, Лёха! — искренне поблагодарил меня улыбающийся Горохов. — Ну, и теперь мы в расчёте! — и протянул мне руку для рукопожатия! Ах ты! Да я тебе сейчас эту руку оторву, и знаешь, куда засуну?!!

Вся разумность и мудрость враз слетели с меня, как пыль со старой шторы, которую сильно встряхнули.

Но вдруг правое предплечье оттянула заговорённая боевая сталь, и как только я это понял, на меня словно ведро холодной воды вылили. Проклятье! Я же сейчас бедолагу Горохова убью! Ох!