Андрей Чародейкин - Иной край неба. Дилогия [СИ]

— А я пока буду к спортивным сборам готовиться, — вздохнул мой двойник.

— Чего к ним готовиться? — не понял я. — Ты же сам говорил, что это не соревнования. Лучше за учёбу возьмись! Подтянуть бы тебе… всё. Слушай, а чего тебя так в спорт-то потянуло? Я же — ты! Но не чую в себе такой прямо тяги к чемпионству, что бы сразу за три разных вида спорта браться!

Двойняшка мой скривился. Я припомнил разговор с Гороховым, и решил добиться ответов от самого себя, раз уж у нас так удачно разговор повернулся.

— Сдаётся мне, что ты отцу досадить хотел, — предположил я наугад.

— Ну, хотел! — легко согласился двойник. — Сам посуди: он вечно занят, я расту сам по себе. Меня воспитывает телевизор, школа, старшие пацаны во дворе — кто угодно, но не родной отец. Тогда папа поставил ультиматум: я должен ходить в спортивную секцию, что бы не болтался без дела. Ну и записал меня в лёгкую атлетику. У нас там оказался паренёк, который рассказывал про картинг. Это такие маленькие гоночные машины. Вот я тайком от папы переписался из легкой атлетики в картинг. Папа ничего не заметил, пока не пришёл вдруг на соревнования. Я как его на трибуне увидел… ну…. полихачил малость… чуть не разбился. Но ведь не разбился же! А «чуть» — не считается! Но отец меня из клуба уволил. Он с тренером поговорил крепко. А я тогда ушёл в мотокросс. Отец зубами поскрипел, но смерился. Побоялся, что я ещё чего опаснее удумаю. Решил, по его словам, подождать, пока я себе чего-нибудь сломаю. А я вот назло разбиваться больше не стал.

— А как же коньки? — спросил я.

— А это уже позже было. Я тогда приз взял, в газету попал. Коротенькая такая заметочка. Даже по телевидению моя довольная рожа мелькнула. И вот мне тогда в голову пришло, что женщины мотогонками не интересуются. Они больше коньки смотрят. Но на художественное катание меня не взяли. Да и правильно сделали, не моё это. Зато вот гоняю на коньках.

— Погоди. Женщины? Чего это ты вдруг про женщин, я не понял.

— Мама…, - двойник не стал таиться от собственного отражения.

— Ты надеялся, что она тебя случайно по телевизору увидит? — вдруг дошло до меня!

— Ну…

— Ох…

— А потом я решил, что три вида спорта — это в три раза больше вероятности, что она заметит. А стрельба — это единственное, что в моё расписание ещё влезло.

— Знаешь что? — вдруг подскочил мой двойник, — А я брошу спорт! Вот! Совсем!

— Да ты что?!

— А! Фигня это всё! Если бы ей было про меня интересно — она бы и так меня нашла! А если ей про меня не интересно, то и фигли я буду ей в глаза с телевизора лесть?! Глупо! С самого начала было глупо!

— Да брось! Ты чего вдруг?! — попытался я другого себя успокоить.

— Да ну их всех! Достали!

— Кто?

— Тренера! Отец! Папа видит свой отцовский долг в том, что бы поддержать сына на пути в чемпионы. «Не сдавайся, сын! У тебя же отлично получается! Ты всё сможешь!». А мне то чемпионство нафиг не надо! Понимаешь?

— Нет, не понимаю, — признался я.

— Просто спорт — это здорово и весело, пока это любительский спорт. А там дальше, когда спорт становится профессиональным, там совсем по-другому. Там нужен результат любой ценой! Это уже не весело, понимаешь? Не здорово, и даже для здоровья уже не полезно. Потому что и здоровье приносится в плату ради победы в этом аукционе.

Вот смотри: жизнь — это вроде как большой супермаркет, где ты можешь выбрать всё, что хочешь. Только цену заплати. А цена — это всё остальное, понимаешь? Выбираешь, что хочешь, и расплачиваешься тем, что не хочешь — замечательно устроено, правда? Всё просто и честно. Но в этом супермаркете два этажа. На первом — ширпотреб. Тут всё демократично и доступно. А вот на втором — эксклюзив. И тут ценников нет — тут аукцион. Потому что чемпионом хотят быть многие, но стать может только кто-то один. Тот, кто больше заплатит.

Вон, на отца посмотри — он тоже в аукционе за кресло миллионера весь выворачивается. А я вот не желаю переплачивать! Понимаешь? Мне не нужно больше, чем у других, не нужен чемпионский пояс. Мне нужнее, что бы в кайф! Что бы весело с друзьями погонять на моциках. Не ради победы, понимаешь? Мне не нужно быть самым богатым, и питаться в ресторанах просто потому, что нет времени приготовить самому. А это, между прочим, половина кайфа! Ты вон сам гренки жарил — наверное, заметил.

Я вообще, если честно, не знаю до сих пор, чего хочу от жизни. Счастья хочу. А вот в чём оно заключается — пока что-то не вижу. Но не в чемпионском поясе. Это, конечно, круто, оказаться на самой вершине пьедестала, но там — на вершине — счастья гораздо меньше, чем кажется взгляду снизу. Так, на пару часов.

Слушай! А научи меня магии, а?

— Да как же я тебя научу, когда я сам только-только начал обучение, и ещё ничего толком не умею? И не понимаю ничего! Вот, книжки по эзотерике читаю — и ещё меньше понимаю!

— Объясни что сможешь! — двойник настаивал.

— Ну, ладно, — вздохнул я, и решился: — Но я предупреждал! Так, с чего же начать… самая главная тайна магии… самое важное… сокровенное откровение…

Я смотрел на своего собеседника — на самого себя. Моё воплощение в этом мире. Спортивный вариант. Воспитанный в мире технологий, и о магии имеющий представление по детским сказкам и голливудским фильмам. Я смотрел, и ощущал себя противоположным полюсом. И собирал в уме крупицы смыслов, максимально далёких от другого меня. «Загляни в самую глубину себя, представь, что там перед тобой — зеркало: присмотритесь в это зеркало — что ты такое?» — наставлял как-то на медитации Железный Дровосек. Сейчас я смотрел в своё отражение, отражение меня в этот технологический мир, отказавшийся от магии, в отражение, являющее меня без магии. И, отталкиваясь от этого обратного образа, я пытался понять в себе мага. Удивительное дело, но это как-то сработало! Беда только в том, что то, что я осознал, невозможно выразить словами. Можно попытаться, но получится всё равно непонятно:

— Всё вовсе не то, чем кажется! — сдерживая восторг открытия, доверительно прошептал я.

— И? — не понял мой двойник.

— Человек живёт, окутав себя иллюзиями, загородившись удобными, привычными, понятными и безопасными иллюзиями от непостижимой реальности! Магия выглядит чудом просто потому, что в наши иллюзии об окружающей действительности не вписывается! Вот! — я понимал, что выдал шедевр, и понимал, что мне эдакий подвиг уже не повторить, а ещё я понимал, что никто — даже другой я — ничего из этого моего шедеврального высказывания не поймёт.

— И? — не понял мой двойник. — Как это сакральное знание использовать на практике-то?

— Э… м-м… верить в чудеса! — выдал я, поднатужившись. — Мир вокруг полон потенциальных возможностей, но разглядеть их сквозь слои иллюзий не просто. Для этого надо сосредоточиться. Вот, отец желает делать деньги, и сосредоточен на этом. И мир для него полон возможностей делать деньги. Горохов желает сачковать, лениться, и что бы ему за это ничего не было. И мир для Горохова полон возможностей сачкануть!