Сергей Тимофеев - Как стать оруженосцем (СИ)

Добавим к этому, книга прекрасно оформлена, ее просто приятно взять в руки. А теперь - небольшой фрагмент.

"Герметизм получил свое название по имени человека, известного как Тот, Тот-Гермес, или Гермес Трижды Величайший. Еще до эпохи александрийского синкретизма Тот-Гермес считался реальной личностью. Так, например, Платон рассуждал о том, "был ли Тот богом или святым человеком". В александрийском синкретизме он часто (но не всегда) рассматривался как "смертный, который удостоился божественных откровений и в конечном итоге достиг бессмертия через самоочищение, но остался среди людей, чтобы открыть им тайны божественного мира". Позже - даже в восемнадцатом столетии - фигура, известная как Гермес Трижды Величайший, тоже считалась исторической личностью. К нему относились как к одному из древних мудрецов и часто сравнивали с Моисеем, Заратустрой и Пифагором. По мнению некоторых комментаторов, он превосходил этих трех мудрецов и был учителем Моисея.

В настоящее время принято считать, что в действительности не существовало одного-единственного прототипа Тота-Гермеса. Доказано, что многочисленные тексты, которые приписываются ему, принадлежат перу различных авторов и написаны на протяжении большого промежутка времени. Однако все эти авторы приписывали свои произведения богу в обличье человека с головой ибиса. Они представляли свои учения как написанные им, продиктованные им или, в крайнем случае, как одобренные им.

В древней египетской мифологии человек с головой ибиса носил имя Джеути. Каким образом оно превратилось в имя Тот - по словам Джойса, напоминающее ирландское ругательство, - так и осталось загадкой. Возможно, именно так его слышали греки или так его было проще выговорить. Точно так же осталось непонятным, почему Тот был "трижды величайшим". Некоторые герметические тексты дают основания предположить, что тройное величие является следствием его трех реинкарнаций. Однако это тройное величие, похоже, признавалось задолго до того, как были написаны эти тексты. Одна из надписей, датируемая 172 годом до нашей эры, гласит: "Тот, трижды великий". В еще более древней надписи третьего века до нашей эры встречается упоминание о "Тоте, Трижды Величайшем". В древнеегипетском искусстве он обычно появляется в облике, который описан в отрывке из романа Джойса - как человек с головой ибиса. Однако иногда его изображали просто в виде ибиса. Как бы то ни было, а ибис считался у египтян священным символом. Ему посвящались многочисленные культы, а убивший ибиса наказывался смертной казнью. Однако это было не единственное воплощение Тота. Его часто изображали в виде белой человекообразной обезьяны или белого бабуина.

Как египетское божество Тот выполнял несколько функций. Он был богом Луны, и его символами считались рогатый месяц и серебро. Он играл роль психопомпа - то есть инициатора большинства тайных мистерий. Он служил проводником душ в загробный мир и стражем этого мира; в его власти было взвешивать души умерших, чтобы определить их посмертную судьбу. Ему приписывалось изобретение письменности, и его часто изображали - как в отрывке из Джойса - исписывающим табличку при помощи тростниковой палочки. Вследствие того, что письмо воспринималось как магия - как "слова бога", или "божественные слова", - Тот также считался богом магии, величайшим волшебником, который доверял секреты своего искусства своим последователям среди людей.

В определенных отношениях сфера деятельности Тота пересекалась с сферой деятельности греческого бога Гермеса. Поэтому во времена династии Птолемеев он был объединен с греческим божеством, имя которого было присоединено к его имени. Однако Тот-Гермес был более величественной фигурой, чем его греческий собрат. Папирус из Александрии

"представляет нового синкретического Гермеса как некую космическую силу, как творца неба и земли, всемогущего властелина мира. Управляя судьбой и справедливостью, он также является владыкой ночи, богом смерти и того таинственного, что за ней следует, - поэтому его часто связывают с Луной (Селеной) и Гекатой. Он знает "все, что происходит под небесным сводом и в недрах земли", и его почитают как того, кто посылает пророчества. Многие из магических заклинаний, адресованных Гермесу, предназначены для того, чтобы извлечь скрытую информацию, причем нередко с помощью бога, который должен явиться во сне".

Многочисленные работы, приписываемые Тоту-Гермесу или связанные с ним, часто отличаются туманностью и многословием. Многие из них заполнены материалом, взятым из разных источников. Многие пересекаются или совпадают с другими религиями, культами, философскими учениями и школами, характерными для александрийского синкретизма. Так, например, известны семнадцать основных диалогов под общим названием Corpus Hermeticum. До нас дошли около сорока отрывков и фрагментов, собранных вместе примерно в 500 году нашей эры и вошедших в "Агиологию" Джона Стобея. Известны также три текста, написанные на коптском языке на папирусе и найденные в 1945 году вместе с другими рукописями в египетской библиотеке Наг-Хаммади. Три других фрагмента дошли до наших дней только в виде цитат у первых христианских теологов. Сохранилось большое количество прикладных работ, например в области астрологии и алхимии. И наконец, есть еще два очень важных труда, написанных позднее. Один из них - это трактат по магии и астрологии "Пикатрикс". Другой, и, вероятно, более известный, называется Tabula snmragdina, или "Изумрудная скрижаль". Последний труд обычно считался наиболее сжатым и в то же время полным изложением герметической философии".

...Когда покидали замок хлебосольного сэра Мальбрука, душа Владимира пела голосом Олега Анофриева: "Нам дворцов заманчивые своды...", и далее по тексту. Сэр Ланселот шествовал мрачнее мрачного, но злоупотреблять долее гостеприимством не мог, поскольку свел на нет арсенал радушного хозяина. Время от времени он оглядывался, а иногда даже рука его тянулась к рукоятке меча, благоразумного не задействованного в поединках, а потому оставшегося целым. Рамус, позевывая, еле плелся, стараясь держаться от рыцаря на разумном расстоянии, поскольку того раздражало абсолютно все; он цеплялся к каждому слову, и это его настроение грозило обернуться какой-нибудь крупной неприятностью. Несколько раз Рамус порывался поведать что-нибудь развлекательное, вкупе с поучительным, но эти его попытки заканчивались, едва начавшись.

- Жил-был на белом свете рыцарь, отличавшийся любовью к чтению... - снова забормотал Рамус, не теряя надежды.

- Что за чушь! - тут же взметнулся сэр Ланселот. - Что ты несешь? Где рыцарь, и где чтение?!

- За что купил, за то и продаю, - спокойно ответил Рамус. - Лично мне, все равно, чем он там отличался, потому как речь пойдет совершенно не об этом. Дело в том, что рыцарь этот страшно не любил драконов и великанов, с каковыми поступал подобно тому, как крестьянин, обнаружив среди зарослей капусты в своем огороде козла, поступает с этим последним. Причем обладал он характером настолько занудным, требуя исполнения каждой буквы, - даже написанной по ошибке и зачеркнутой, в уложении о поединках между рыцарями и прочими, - что драконы и великаны, заслышав о его приближении, предпочитали позорное бегство длинным и унылым разбирательствам. Этим своим поведением он навлек на себя гнев прочих рыцарей, лишившихся, по его милости, достойных противников, вступать же с ним в поединок никто не отваживался, по причине уже упомянутого мною занудства. Так вот, сей рыцарь, возомнив о себе невесть что, путешествовал по стране, в поисках поединщиков, а если быть точнее, ответчиков, ибо, благодаря его усилиям, судейских в королевстве развелось больше, чем военных. При его приближении прятались даже змеи и ящерицы, что было совершенно излишне, поскольку наш рыцарь с возрастом значительно ослабел зрением. И совершенно неудивительно, что через какое-то время он стал видеть окружающие его предметы в несколько ином свете, нежели те из себя представляли. В частности, ветряные мельницы с их крыльями, он воспринимал за великанов, вызывающих его на бой, а поскольку храбрости ему было не занимать, то с некоторых пор он просто хватал копье наперевес и бросался в атаку. Сколько мельниц он переломал этим своим копьем - не счесть, однако и тут ему никто не мог помешать. Мельница, - она не Прекрасная Дама, а потому никто из рыцарей встать на ее защиту не мог, не зародив подозрения в ясности своего ума. Мельники же, не будучи в возможности оказывать вооруженное сопротивление, должны были обращаться в заведомо проигрышный суд, ибо судейские прекрасно помнили, кому обязаны своим процветанием. В общем, ожидал королевство полный развал зарождающейся промышленности и разруха, если бы кто-то не предложил простой выход - заменить ветряные мельницы водяными. Одну, правда, оставили, специально для нашего рыцаря. Ее поставили поближе к его замку, чтобы он мог, особо себя не утруждая, каждый день совершать подвиг.