Сергей Тимофеев - Как стать оруженосцем (СИ)

В общем, неизвестно, чем бы все кончилось, если бы на этого хитреца не нашелся простак. А простота, она, как известно, пуще воровства. Попались на удочку лепреконову двое путников. Один, как водится, за инструментом побежал, а второй, тот самый простак, стеречь остался. Лепрекон ему глаза завязал, спиной к себе поставил, и занялся своим обычным делом, то есть надувательством. К тому времени, как первый вернулся, поле пришло в свое обычное состояние, то есть - все в ленточках. Так он этим самым инструментом поначалу лепрекона, с его песней о злых сородичах, прибить хотел, а потом, поскольку с того взятки гладки, на своего товарища набросился. Ты-то, мол, чего здесь стоишь, рот раззявил, из-за таких вот как ты по миру идти приходится, ну, в таком духе. Тот только руками развел - как же я, мол, с завязанными глазами, да услежу? А первый убивается, что, мол, теперь вся жизнь прахом пошла, ежели в таком деле удачу упустить, так где ж ее вообще искать. Лепрекон глядит на него, только похохатывает. Второй же никак не поймет, чего убиваться-то? Инструмент принес, так и копай себе. Разве кто мешает? Тут первый об него лопату все-таки сломал.

- Где копать? - кричит. - Коли была одна ленточка на одном цветочке, а теперь вон их сколько...

А второй ему:

- Так мы ж с этим самым с места не сходили, как уговорено было. Здесь и копай, где стоим...

Первый на него глаза вылупил, а лепрекон рот раскрыл, от удивления. Вот так они его и наказали, за жадность и обман постоянный.

Рамус замолчал.

- Ну, и много золота выкопали? - спросил спустя время сэр Ланселот.

- Да где там... И котел этот самый дырявым оказался, и из золота всего одна монета, да и та фальшивая... Забрали они ее, так лепрекон за ними увязался. Ныл, стонал, что ограбили его подчистую, что на чужом горе все одно счастья не построишь, монету свою обратно требовал. Так надоел, что не только вернули, еще и приплатили, чтоб отстал...

Поле они в конце концов отыскали, причем только под вечер. Оно ничем не отличалось от всех, прежде осмотренных, но Рамус, вопреки очевидному, утверждал, что это именно то, которое они ищут. Никаких рисунков и примятой травы на нем не имелось, но "доступный тайнам" напомнил, что они видны только сверху, после чего взялся наколдовать крылья любому сомневающемуся, чтобы тот, воспарив над землей на необходимую высоту, мог сам в этом убедиться. Ему самому крылья не нужны, поскольку он не слепой. Его аргументы не убедили никого; тем не менее, дневная усталость давала себя знать, необходимо было устраиваться на ночлег, а на том ли поле, или на этом - не имело особого значения. Что же касается крыльев, проворчал сэр Ланселот, то пусть Рамус приделает их себе, поскольку он, сэр Ланселот, давно не практиковался в стрельбе из лука. И хотя для благородного рыцаря брать таковое оружие в руки без особой необходимости считается зазорным, нынешняя ситуация вполне извинительна.

После нехитрого ужина, - единственное, что иногда могло заставить Рамуса замолчать, - он заявил, что не доверяет всяким там хранителям кладов, да и вообще, от них одни неприятности. Вот, к примеру, случай, который рассказал ему один студент, когда он поступил в университет... Падуанский, кажется, но, впрочем, это не имеет никакого значения. У студента этого бы дальний родственник, которого звали то ли Гарпагон, то ли Дартаньян, Рамус запамятовал. Был этот самый родственник скуп настолько, что имя его стало притчей во языцех, несмотря на свое рыцарское звание. Тут Рамус, каким-то шестым чувством ощутив возмущение, уже готовое было прорваться со стороны сэра Ланселота рукоприкладством, хлопнул себя по лбу и вскричал: "Да нет же, это я все напутал!.. Это история не про рыцаря, а про ученого!.." Ликвидировав, таким образом, опасность, он продолжал, каждый раз запинаясь на слове "ученый". Этот самый ученый, по слухам, обладал несметными сокровищами, которые частью достались ему от предков, а частью он раздобыл сам, по большинству в походах против сарацин, стараясь взять в плен самых богатых с целью получения за них выкупа.

- То есть, конечно, дело обстояло не совсем так, - спохватился Рамус. - Если быть честным, то этот ученый обманул одного очень достойного рыцаря и поступил к тому в оруженосцы, после чего бессовестно пользовался щедростью последнего. Ну, там, еще, в мирное время, приторговывал билетами на турниры, в которых принимал участие его господин, сувенирами, которые якобы привозил с Востока, принимал мзду от кузнецов, боровшихся за право чинить рыцарские доспехи после турниров и походов, по мелочам чего...

Кстати сказать, у этого самого ученого был сын, тоже рыцарь, то есть, ученый. Ученым, как известно, для обретения известности и ее поддержания требуется участие в диспутах, каковые его сын старался не пропускать. Как известно, диспуты, во имя рождения истины, частенько заканчиваются дракой, и вот однажды, собираясь на очередной, сын ученого обнаружил, что у него сильно порвана ученая мантия, прямо по самой большой заплате, из которых, собственно, и состояла за неимением средств, так что починить ее не представляется возможным. Призванный на помощь слуга пришел в ужас от состояния мантии, однако попытался утешить своего господина тем, что и его обидчику, мол, досталось на орехи. И зря он, молодой господин, отказался взять мантию побежденного противника, как того требовал обычай. На что тот резонно возразил, что, во-первых, истинному ученому такое поведение не к лицу, а во-вторых, брать там все равно было нечего, поскольку он, видя плачевное состояние своего одеяния, пришел в такое негодование, что изодрал мантию своего противника в мелкие клочья, вместе с исподним... Зрители, что рядом стояли, тоже одеждой пострадали... В общем, в этом случае говорить о любви к истине как-то не приходится. Тем не менее, мантия все равно нужна, так что, не наведается ли слуга к ростовщику, может, тот согласится выдать несколько монет в обмен на какую-нибудь житейскую мудрость. Богатство, например, лучше бедности. Или: лучше хорошо ехать, чем плохо идти. А то вдруг ему глянется рецепт размягчения мрамора, тогда из него чего хочешь отлить можно, например, бюст в полный рост, или греческую нереиду с веслом... А то ему предстоит перед королем дискутировать, а его в таком виде и на подъемный мост не пустят.

Тут слуга был вынужден его сильно огорчить. Поскольку ростовщик этот самый, отчаявшись получить обратно хоть что-нибудь из прежде одолженного, требует теперь, чтобы, рыцарь, то есть ученый, приложил свою руку к грамоте, в которой обещается, при невыплате долга в срок, отдать ему, ростовщику, и оружие, и доспехи, и замок, и... то есть библиотеку со всеми содержащимися в ней рукописями.

- А больше ему ничего не надо? - вскричал рыцарь. - Если угодно, могу дать ему в ухо!.. Рыцарской рукой!.. Забесплатно!..