Сергей Тимофеев - Как стать оруженосцем (СИ)

Рамус осекся, поскольку в данном случае заменить рыцаря на ученого не представлялось возможным, ибо, озвучивая произнесенные тем слова, он слишком хорошо вошел в роль, но сэр Ланселот только благодушно кивнул. Поведение рыцаря в данном случае соответствовало его убеждениям, а потому он не обратил внимания на небольшую нестыковку в повествовании.

Это услышал пришедший кстати или некстати ростовщик. Он кинулся наутек, но был остановлен дверной балкой, каковую едва не вышиб лбом. Будучи захвачен в плен, он, тем не менее, выказал необыкновенную стойкость, утверждая, что совершенно разорен, что сам пришел просить в долг, после чего, с места в карьер, намекнул открытым текстом об имеющейся у него универсальной отмычке. Вот если бы сын ученого согласился ею воспользоваться, - исключительно в качестве научного эксперимента, - и добраться до батюшкиных сундуков, ситуация могла бы измениться в лучшую для всех сторону.

- Так ты подталкиваешь меня на воровство? - с негодованием вскричал благородный... э-э-э... ученый, и попытался прибить ростовщика, но тот вывернулся, заявил, что его неправильно поняли, и что виной его словам - напавшая на него только что притолока, чему все присутствующие были свидетелями.

Ученый широким жестом выгнал его вон, однако, стоило ростовщику исчезнуть, как он, вспомнив о слове "эксперимент", повелел слуге вернуть того обратно. Действительно, ради экспериментов многие ученые рискуют жизнью, причем, даже не зная заранее их результатов, в данном же случае результат был предсказуем теоретически, а практическое подтверждение теории практикой - о-о-о, оно многого стоило! С какой стороны ни посмотреть.

Ростовщика вернули, объяснили ситуацию, но выяснилось, что универсальную отмычку он где-то в суматохе потерял. Поиски ничего не дали, а потому, получив затрещину, он с позором удалился, поставив своим некрасивым поведением крест на научном изыскании.

Делать было нечего, и ученый сын ученого отправился прямиком к королю, чтобы с глазу на глаз пожаловаться на судьбу, а заодно и скупердяя-отца. Он выбрал счастливый момент. Король только накануне ввел своим указом просвещение, и сидел на троне, окрыленный, в ожидании скорых результатов.

Видя вместо результатов ученого в лохмотьях, он оказался перед дилеммой: выдать пришедшему новое платье или казнить, и уже было склонился ко второму, когда тот припал к монаршим ногам с челобитной, в которой просил повлиять на своего отца, чтобы тот впредь выделял сыну достаточно средств. Большую часть которых обещался лично передавать в королевскую казну для реализации пресловутого просвещения.

Грамотно поданная челобитная возымела должное действие, король приказал позвать ученого-отца, а пока того доставляли, пришел в совершенную милость по отношению к ученому-сыну, выговорив передачи девяти монет из каждого полученного десятка в казну. Так что когда отец явился в королевский замок, дело уже было, собственно говоря, решено, и король с ученым-сыном расхаживали по залу, мирно беседуя о погоде и видах на урожай.

Когда вызванный прибыл, король попросил сына постоять немного за колонной, объявив, что уладит все сам. Монарх не стал тратить время понапрасну, и после традиционного: "как жена, как дети, сердчишко не пошаливает?..", сообщил, что в связи с грядущей перестройкой жизни в королевстве, требует ко двору его сына с причитающемуся тому содержанием. Ученый разумно возразил, что ежели сына забирают ко двору, то пусть двор о нем и заботится, а во-вторых, он готов служить господину мечом и пером, то есть, только пером, положить за него голову на любом диспуте, но в настоящий момент, равно как и во все предыдущие, беден как корабельная крыса. И все то золото, какое у него имеется, это золото заката и восхода, каковые он может наблюдать со стен своего разваливающегося замка, поскольку деньгами на ремонт не обладает. По вполне понятным причинам, он оделить этим золотом кого бы то ни было не в состоянии. А кроме того, даже если бы у него и имелась кое-какая заначка, то сын все равно не имел бы на нее никаких прав, поскольку замыслил на него недоброе. В поисках мифических сокровищ, якобы имеющихся у отца, он неоднократно вызывал его на диспуты устами всяких невежд, а сам, пользуясь его отсутствием, разобрал замок буквально по кирпичику, неаккуратно помещая их обратно, откуда, собственно, и проистекает имеющаяся в наличии разруха.

Видя, что король подпал влиянию отца, сын покинул свое убежище, и немедленно вступил с отцом в дискуссию. Король, отойдя подальше, с интересом наблюдал за потасовкой, пока отец, как более опытный ученый, не размазал менее ученого сына по полу...

Рамус, говоривший без передышки невесть сколько времени, пересох ртом и припал к флаге, что дало возможность сэру Ланселоту осведомиться, кончились ли на этом неприятности с сокровищами, которых не было, и вообще, какое отношение вся эта история имеет непосредственно к ним.

- К этому и веду, - не моргнув глазом, заявил Рамус. - Дело в том, что от избытка переживаний победитель тот же и преставился. Денег на похороны не было, поэтому его уложили на копья и понесли на ближайшее кладбище. Поскольку подобные вести разносятся быстро, к немногочисленной похоронной процессии присоединился ростовщик, время от времени дергавший ученого-сына за остатки мантии, и как-то по-особому ему подмигивая, одновременно стараясь как можно незаметнее избавиться от остававшихся в руках клочках материи.

Когда они добрались до места назначения, могильщики еще не справились со своей работой, поскольку им пришлось гонять от ямы какого-то странного типа с черепом в руках, пристававшего к ним с вопросом: "Йорик, мол, это, или не Йорик". Отчаявшись прогнать, ему было заявлено, что это Йорик, после чего тот, наконец, удалился, вручив череп ближайшему могильщику с уверением, что он, мол, в этом и не сомневался, и нечего было морочить ему голову столько времени.

Принялись копать дальше, но едва пару раз ткнули лопатой, как послышался звон. Обнаружился закопанный клад - котел с золотыми монетами. Возникшее недоразумение, по поводу того, кому именно должна принадлежать находка, быстро переросла в драку, в которой принял участие даже ученый-отец, поскольку, как оказалось, во-первых, он вовсе не умер, а впал в кратковременный летаргический сон, а во-вторых, нимало не смущаясь этим обстоятельством, заявил, что, поскольку могила предназначалась для него, следовательно, ему должен принадлежать и найденный клад. Будучи искушенными в диспутах, отец с сыном через некоторое время одержали полную победу, после чего, на радостях, помирились, облобызались, но воспользоваться богатством им так и не пришлось.