Сергей Тимофеев - Как стать оруженосцем (СИ)

которой прибегла невестка Людовика XIV, снабдив свою престарелую родственницу хоть каким-то объяснением загадки и, возможно, давая ей понять нежелательность дальнейшего обсуждения щекотливой темы.

Ранневиль, как уже отмечалось, опубликовал в Амстердаме книгу "Французская инквизиция, или История Бастилии". В ней он рассказывает о том, что ему пришлось в одном из помещений тюрьмы случайно увидеть узника, которого стража немедленно повернула спиной к Ренневилю. Он передает, что встреча произошла в 1705 г., тогда как человек в маске скончался в 1703 г. Это заставляло недоверчиво относиться к сведениям Ренневиля. Однако автор "Французской инквизиции, или Истории Бастилии" явно писал по памяти, так как не мог делать записей и вынести их из тюрьмы, поэтому ошибка в два года легко объяснима. Кроме того, она могла быть следствием просто типографской

опечатки (цифру 3 в рукописи легко спутать с 5). Ренневилю сообщили - в 1703 г. или в 1705 г., - что узник, осужденный на пожизненное заключение, уже находился в тюрьме 31 год за то, что он, будучи школьником 12 или 13 лет от роду, написал стихи против иезуитов. Это относит дату ареста к 1674 г., а рождение узника - к 1662 г. или к 1661 г.

Позднее Ренневиль узнал, что до Бастилии арестанта содержали на острове Сен-Маргерит и что в конце концов его все-таки освободили по ходатайству любвеобильных отцов из "Общества Иисуса". Свои сведения Ренневиль почерпнул от хирурга Бастилии Рейля. Стоит обратить внимание на сдержанность, проявленную Ренневилем в этом рассказе. Быть может, автор разоблачений о "французской инквизиции" не рисковал подробнее вдаваться в столь опасный сюжет, не чувствуя себя в безопасности и в Голландии, или ему даже там посоветовали не распространяться чрезмерно на скользкую тему. В 1745 г. была опубликована без указания имени автора книга "Секретные записки по истории Персии". В ней в стиле знаменитых "Персидских писем" Монтескье излагалась история "Шах-Абаса" - Людовика XIV, причем сообщались отдельные сведения о жизни неизвестного узника, которого автор записок явно считал очень важным лицом.

Далее - свидетельство Вольтера, с 16 мая 1716 г. по 14 апреля 1717 г. сидевшего в Бастилии (а также еще раз 9 дней-с 17 по 26 апреля 1726 г., после чего писатель был выслан в Англию). Приступив в 1732 г. к созданию своего капитального труда "Век Людовика XIV", Вольтер через шесть лет, 30 октября 1738 г., писал аббату Любо:

"Я довольно осведомлен о приключениях человека в железной маске, умершего в Бастилии. Я разговаривал с людьми, которые при нем служили". Это письмо, в котором впервые использован образ человека в железной маске, говорит, что Вольтер был знаком с людьми, в той или иной степени посвященными в тайну. В 1751 г. появился "Век Людовика XIV". В ней Вольтер сообщает отдельные подробности относительно содержания и поведения узника.

Однако надо отметить одно важное обстоятельство. Вольтер относит арест "маски" к 1661 г., через несколько месяцев после смерти кардинала Мазарини. При этом писатель подчеркивает, что это беспримерное происшествие осталось неизвестным для всех ранее писавших историков. Иными словами, Вольтер опирается здесь на собственные, остававшиеся прежде недоступными источники. Писатель явно знал немало о "маске" - и о его пребывании в различных тюрьмах, и о его смерти в 1703 г. Правда, Вольтер, как до него и Ренневиль, сообщает, что "маску" сразу направили на остров Сен-Маргерит и в 1690 г. (а не в 1698 г., как на самом деле), когда губернатор Пинероля Сен-Мар был назначен губернатором Бастилии, он взял с собой с острова заключенного в маске. До этого узника посетил Лувуа и разговаривал с ним стоя, с вниманием, свидетельствующим о большом почтении, - факт, соответствующий действительности и свидетельствующий об осведомленности автора "Века Людовика XIV" о деле узника в железной маске. Заключая свой рассказ, Вольтер писал: "Еще более удивительно то, что, когда его ("маску") отослали на остров Сен-Маргерит, в Европе не исчез ни один значительный человек". Не стремился ли Вольтер такой внешне простой констатацией факта дать ключ к разгадке тайны, которая была ему известна более, чем он мог публично заявить об этом?.." <...>

И наконец, в 1771 г. во втором издании "Вопросов, касающихся энциклопедии" имеется "Добавление издателя", в котором указывалось, что "маска" - сын Анны Австрийской, незаконный старший брат Людовика XIV. Можно усомниться в том, что это известное прибавление написано Вольтером или было предварительно одобрено им. Стиль прибавления слабо напоминает вольтеровскую манеру письма. Писатель говорит, что тот, кого стали называть "маской", был арестован после смерти Мазарини. Если бы речь шла о старшем брате короля Людовика XIV, родившегося в 1638 г., то держать в одиночном заключении незаконного сына Анны Австрийской пришлось бы ранее 1661 г. (впрочем, в "Добавлении" говорится, что арест был произведен по личному приказу Людовика XIV, как только он после кончины кардинала принял бразды правления и узнал тайну). Вместе с тем против гипотезы, что "маска" - старший брат короля, говорит, во-первых, то, что, если Мазарини и Анна Австрийская хранили секрет до 1661 г., им не было причин тогда открывать его молодому королю, и, во-вторых, то, что если "маска", находясь минимум до 24 лет на свободе (1637-1661 гг.), не сообщил никому о своем происхождении, следовательно, он не знал о нем. Да и другие не подозревали о тайне. Это означало бы, что внешнее сходство "маски" с его братом не бросалось в глаза. Откуда же "маска" мог узнать тайну, находясь в заточении, а если не узнал, зачем было нужно так тщательно изолировать его от любых контактов с окружающими? Кроме

того, само предположение, что королева скрыла от окружающих рождение ею ребенка, могло возникнуть только при незнании придворных обычаев. (Впрочем, последнее, как мы увидим, оспаривается.)"

Кем же был, согласно предположению автора, человек в железной маске? Ответ он дает в своей замечательной книге.

...Наконец, Рамус затих и некоторое время шел молча, о чем-то раздумывая. После чего задал совершенно неожиданный вопрос сэру Ланселоту: легко ли быть рыцарем? Тот поначалу оторопел, но Рамус быстро поправился: он, мол, имел в виду, какие качества присущи настоящему рыцарю? Сэр Ланселот приосанился, расправил плечи, но, вместо того, чтобы просто сказать, что настоящий рыцарь оказывает спрашивающему честь своим ответом, пустился в длинные рассуждения, описывая собственные качества так, что это было видно за сто миль. Причем, за отсутствием большого числа личных подвигов, он приводил примеры поведения того или иного рыцаря, как правило, характеризовавшие того не с лучшей стороны, после чего, произнеся "будь я на его месте", довольно живописно обрисовывал, какой эталон он, сэр Ланселот, в таком случае, собою бы являл. В общем, если судить по его словам, все настоящее и будущее рыцарство, за исключением, естественно, его самого, являлось скопищем всех мыслимых пороков и абсолютной неспособности трезво соображить и что-либо делать.