Терри Пратчетт - Наука Плоского Мира

Дальнейшее исследование окончательного решения выявило еще более удивительный факт: на самом деле использовались только 32 ячейки из 100. Остальные можно было удалить из схемы, никак не повлияв на ее работу. Сначала казалось, что можно удалить еще пять ячеек, которые не были электрически связаны ни с другими ячейками, ни с входом, ни с выходом. Однако после их удаления схема переставала работать. Возможно, эти ячейки реагировали не на электрический ток, а какие-то иные свойства остальных ячеек схемы — например, их магнитное поле. Какова бы ни была причина, интуиция Томпсона была абсолютно верной: у настоящей кремниевой микросхемы припрятано больше козырей в рукаве, чем у ее компьютерной симуляции.

С технологической точки зрения работа Томпсона обоснована возможностью эволюционного отбора высокоэффективных микросхем. Однако значение для общей теории эволюции также немаловажно. По сути, этот результат означает, что эволюция не нуждается в рассказии. Решение, полученное в ходе эволюции, может «работать» несмотря на то, что принцип его работы будет совершенно непонятным. Оно не обязано следовать каким-либо конструкторским принципам, смысл которых понятен людям. На самом деле, оно может подчиняться эмерджентной логике «Муравьиной Страны», которую нельзя охватить простой историей.

Конечно, иногда эволюция обнаруживает «спроектированные» решения, как в случае с глазом. Иногда ее решения содержат рассказий, но мы пропускаем историю мимо ушей. Палочники похожи на ветки, а их яйца выглядят, как семена. Здесь присутствует некая Плоскомирская логика, ведь семена — это «яйца» веточек. Пока эволюционное учение не прижилось, в викторианскую эпоху люди одобряли подобную «логику», так как при этом Бог казался последовательным в своих действиях. Первые эволюционисты не разделяли эту точку зрения и были весьма обеспокоены этим явлением; однако их беспокойство возросло, когда они обнаружили, что яйца некоторых палочников похожи на маленьких улиток. Это казалось нелепым: зачем принимать форму существа, которым любят полакомиться практически все остальные. По сути это прямо противоречило эволюционной истории. Загадку удалось разрешить только в 1994 году, после лесных пожаров в Австралии. Когда молодая поросль поднялась из пепла, она была покрыта личинками палочников. Считая «семена» и «маленьких улиток» настоящими, муравьи перенесли их в свои подземные жилища. Находясь под землей в безопасности, яйца палочников спокойно пережили пожар. Кстати личинки палочников выглядят и бегают точь-в-точь, как муравьи — это сходство могло бы стать подсказкой, но никто не смог связать два факта воедино.

А иногда эволюционное решение не обладает повествовательной структурой. Для тщательной проверки теории Дарвина нам следовало бы искать среди систем, созданных эволюцией как те, что следуют простому повествованию, так и те, для которых это не так. Возможно, многие сенсорные системы мозга устроены таким образом. Например, несколько внешних слоев зрительной коры отвечают за обобщенные операции вроде распознавания контуров, однако мы совершенно не имеем представления о том, как работают более глубокие слои — возможно, потому, что они не вписываются ни в один из известных нам принципов конструирования. Наше обоняние, судя по всему, «организовано» весьма странным образом — оно не имеет такой четкой структуры, как зрительная кора и также может быть лишены каких-либо заранее спроектированных элементов.

Еще более важно, что так могут быть устроены гены. Биологи по привычке говорят о «функции гена», описывающей то, что он делает. Негласное предположение состоит в том, что ген обладает только одной функцией, или, по крайней мере, небольшим числом функций. Это чистая магия, в которой ген выступает в роли заклинания. Он воспринимается в виде заклинания точно так же, как и «холодный запуск» машины. Возможно, однако, что функции многих генов нельзя представить в виде простой истории. В ходе эволюции их обязанностью стало «построение организма», поэтому они эволюционировали в команде, как и электронные схемы Томпсона. Когда эволюция являет нам подобные решения, традиционный редукционизм не в состоянии помочь нам разобраться в их природе. Можно перечислить нейронные связи до момента возвращения коровы домой, но это не поможет вам понять, как ее зрительный анализатор отличает коровник от быка.

Вернувшись к своему настоящему размеру, Ринсвинд обнаружил, что этот мир начинает ему нравиться. Он был поразительно скучным.

Время от времени он будет перемещаться на несколько миллионов лет вперед. Уровень моря изменится. Казалось, вокруг стало больше суши, испещренной вулканами. На границе с морем начал скапливаться песок. И при этом повсюду властвовала грандиозная тишина, от которой звенело в ушах. Конечно, еще будут грозы, а по ночам по небу со свистом будут пролетать метеорные потоки — но все это только лишний раз подчеркивало пустую симфонию жизни.

Эта «симфония жизни» доставляла ему особое удовольствие.

«Господин Тупс?» — обратился он.

«Да?» — ответил голос Думминга в его шлеме.

«Кажется, вокруг полно комет».

«Да, судя по всему, они сопровождают системы вроде Круглого Мира. Есть проблемы?»

«А они не упадут на эту планету?»

На общем фоне Ринсвинд слышал приглушенные звуки обсуждения. Затем голос Думминга сказал: «Архканцлер считает, что от снежков вреда не будет».

«А, здорово».

«Сейчас мы перенесем тебя еще на несколько миллионов лет вперед. Готов?»

«Миллионы и миллионы лет застоя», — сказал Главный Философ.

«Сегодня студней стало больше», — заметил Думминг.

«Ну, отлично. Как раз студней нам и не хватает ».

Со стороны Ринсвида раздался крик. Волшебники поспешили к вездескопу.

«Боже ты мой», — воскликнул Декан, — «Это высшая форма жизни?»

«Я полагаю », — высказал мнение Думминг, — «что мир унаследовали подушки для сидения».

Они лежали в теплой мелкой воде. Они были темно-зеленого цвета. А еще они были обнадеживающе скучными.

Но только не остальные .

Студни плавали на поверхности воды, как огромные глазные яблоки черного, пурпурного и зеленого цвета. Вся вода была покрыта ими. Они были даже в пене прибоя. Некоторые из них висели в воздухе на высоте нескольких дюймов от воды, похожие на плотный туман, и отодвигали друг друга на задний план, пытаясь подняться все выше.

«Вы хоть раз видели что-нибудь подобное?» — спросил Главный Философ.

«Легально — нет», — ответил Декан. Один студень взорвался. Передача звука в вездескопе оставляла желать лучшего, но, в целом это можно было передать как « хлоп ». Лопнувшее существо погрузилось в море, где его окружили плавающие студни.