Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — вице-принц

— А у вас есть мнение, благороднейший лорд Ильместокса?

Леофриг неохотно буркнул:

— Ну… почти есть.

— А можно нам узнать? — поинтересовался Хродульф с ехидцей.

— Можно…

— Тогда поделитесь своими сокровенными и, без сомнения, мудрейшими мыслями!

Леофриг поморщился, бросил на меня сердитый взгляд.

— Не знаю, — сказал он все так же нехотя, — так ли это… но мне все больше кажется, что сэр Ричард как раз дьявольски хитер и невероятно, просто непостижимо расчетлив!.. Я вот как раз, несмотря на все доказательства, не совсем уверен, что им руководил слепой порыв рыцарской чести, а не тщательно продуманный замысел и сатанинская хитрость!

Я запнулся с ответом, подмывает согласиться, что да, все просчитал и увидел, что выкажем доблесть и вернемся героями, но это возвеличит мой ум и проницательность за счет умаления безрассудной доблести…

…которая в этом мире имеет значение и веса побольше, чем какой-то сраный ум. Проницательность и вовсе нужна только торговцам, а в этом мире безумству храбрых поем мы песню!

— Увы, — сказал я сокрушенно, — я в самом деле поступил бездумно.

Все замолчали, только Леофриг покачал головой и сказал упрямо:

— Вы часто выходите сухим из воды, а из тех мест, где другой сломал бы шею, возвращаетесь, даже не запылившись!.. Я не ребенок, в случайности не верю. Либо вы все тщательно просчитываете, либо что-то просчитывает за вас.

А он, оказывается не дурак, мелькнуло у меня ошарашенно-уважительное. Почти подошел к пониманию инстинктов и скрытого от разума молниеносного расчета вариантов поведения, хотя с виду дурак, в обществе репутация только грубияна и человека крайне невыдержанного…

Епископ неожиданно поднялся и с того конца стола перекрестил меня широким взмахом.

— Ты не думал потому, — сказал он неприятным голосом, — что за тебя в тот момент думал Господь. Ты просто повиновался Ему.

Хенгест прогрохотал после неловкой паузы:

— Его благочестие прав, принца вела десница Господа! И всех нас вела, я в это верю! И еще… священное безумие — не его вина и даже не его решение. Сам Господь повел наш отряд отважнейших героев в бой, дабы защитить слабых и сирых, спешивших укрыться за стенами!

Меревальд пару раз зыркнул на меня пытливо, я вижу, как он перебирает все варианты, стараясь выбраться наиболее выгодный, вне зависимости от религиозной или любой другой окраски, наконец сказал со вздохом:

— Возможно, святой отец прав. А что, если в самом деле Господь в своей великой мудрости решил явить нам, верным своим последователям, что для изъявления своей воли можно воспользоваться даже таким никчемнейшим человечком, у которого почти вовсе нет души… это с точки зрения Господа, который велик и безгрешен!.. как наш принц Ричард.

На него поглядывали с опаской, Хенгест вообще нахмурился и потрогал рукоять меча, но Меревальд продолжил с тем же фальшивым пафосом:

— Принц Ричард в последнее время демонстрировал почти полное отсутствие милосердия и христианской кротости, что коробило присутствующих в войске священников и монахов, потому Господь именно ему вложил в сердце напоминание о рыцарской заповеди защищать слабых, что не могут защитить себя сами!

Епископ перекрестился и пробормотал:

— Это говорит о великом милосердии Господа, что и такого грешника, как принц Ричард, одним шевелением мизинца очищает от скверны и возносит!..

— Слава Господу, — пробормотал Хенгест и перекрестился.

— Господу слава, — откликнулся Леофриг.

Епископ посмотрел на меня сурово и провозгласил:

— Принц Ричард, вы не подсудны в данном инциденте ни нам, ни кому-либо другому. Это сам Господь явил свою волю и обнародовал свой вердикт!.. Однако теперь, очистившись от ранее совершенных грехов таким самоотверженным поступком, вы должны больше не рисковать так глупо…

У меня вырвалось:

— Да ни за что! Я дураком бываю совсем редко, святой отец. Обычно я все хорошо просчитываю наперед, но когда глас Господа, то, вы же понимаете, все летит кувырком, все отменяется, и вот косноязычный Моисей, которого никто не понимал, кроме брата Аарона, да и то с пятого слова на десятое, вынужден сообщать Заповеди, как понял, а я — с оголенным мечом в поднятой руке впереди отряда навстречу ветру и противнику… Господи, каким только дураком ты меня выставил!..

Меревальд наклонился ко мне и, пока другие начали обсуждать вопросы обороны города, шепнул:

— Зато какие дивиденды! В виде репутации, конечно. Все остальные дураки вас обожают, а их, как известно, большинство… Хотя, конечно…

Я спросил затравленно:

— Что?

Он вдруг разом стал задумчив, словно налетел на стену.

— Что-то, — произнес он медленно, — в этой дурости есть. Вот так красиво мчаться впереди войска со вскинутым мечом в карающей длани…

Я скривился.

— Знаете, как я впервые встретил умнейшего и осторожнейшего человека во всем моем окружении армландцев? Это Альбрехт Гуммельсберг, барон Цоллерна и Ротвайля. Он с разинутой в диком вопле пастью мчался на прекрасном коне, укрытом дорогой попоной кардинальского цвета… в его вскинутой длани как раз был оголенный меч, и солнце страшно и грозно блистало на его лезвии… доспехи, как сейчас вижу, помяты и порублены, но все равно весь светился счастьем… что за дурак, правда?

Меревальд посмотрел на меня странно.

— Что, так и было?.. Господи, какими же дураками мы все бываем… Вот так умные-умные, а потом р-р-раз… и все летит кувырком. Сперва в детстве мы отважные, потом умные и осторожные, затем снова эта дурость… Это мы так стареем?

— Это не старость, — сказал я угрюмо.

— А что?

— Линька, — объяснил я. — Как сказал один известный рыцарь: змеи лишь меняют кожу, чтоб душа старела и росла, мы, увы, со змеями не схожи, мы меняем души, не тела… Так что, сэр Меревальд, вам тоже еще предстоит всякое и весьма неожиданное.

Он пугливо перекрестился.

— Господи, помилуй.

— Зато дураки никогда не меняются, — сообщил я. — Они тверды в убеждениях всегда! С детства.

— С ними удобно, — согласился он.

— Более того, — сказал я с восторгом, — они основа любого существующего строя!

Лорды продолжали совещаться, Хродульф повернул голову ко мне.

— Ваше светлость, разведка донесла, к городу приближается небольшое по меркам Мунтвига войско в десять тысяч человек.

Я охнул.

— Десять тысяч?.. И мы должны их остановить с четырьмя тысячами своих и полутысячей бриттцев?

Они в тревоге смотрели, как я разложил карту и повел по ней пальцем.

— Если Мунтвиг овладеет вот этой долиной, что идет здесь, смотрите… то не просто войдет в Варт Генц, но и продвинется почти на треть в глубь королевства. А это сочтут поражением нашего войска, начнется паника.