Дарья Фельбер - Неучтённый фактор

— В малинник упала, — мрачно пояснила я, отказываясь себе представлять, как выгляжу. — Зато разбойника ограбила по дороге.

И предъявила доказательство, в лице десятка монет.

Сложилось впечатление, что волк вот-вот начнёт биться лбом об дерево.

— Не переживай, он не пострадал, — а вдруг это ещё один его друг? — Зато я теперь при финансах и на охоту тебя не пошлю, как собиралась. Вот только где бы провизии прикупить? Где тут у вас ближайший супермаркет? И по какому курсу пересчитывается медяк к серебрянику? Ты вообще считать умеешь?

Мой спутник всё-таки подошёл к ближайшему пню и аккуратно приложился к нему пару раз черепушкой. С чего это его так разобрало? А вдруг тут инфляция процветает? Тогда бы и я головой обо что-нибудь твёрдое постучалась: помню, на лекциях по экономике мы разнообразные сценарии экономического кризиса просчитывали.

„Шестнадцать к одному. И пять серебряников к одному золотому. Если с меткой — то все восемь“ — наконец снизошёл он.

— С какой меткой?

„Сирена на монете выгравирована“

— Не знаю, что такое сирена, но, всё равно, спасибо, — я покрутила в пальцах золотую монетку. Никаких меток не наблюдалось. Опять облом. Ну да ничего: я и в лотерею до сих пор пока ничего не выиграла.

Немного оклемавшись в процессе лекции по финансам, мой спутник вновь задал направление, предусмотрительно не теряясь из моего виду, и вскоре мы вышли на опушку, где я обнаружила маленький хуторок, с виду безлюдный, и быстро садящееся солнце.

— Предлагаешь тут заночевать? — идея была неплохая — я с ног валилась с непривычки. — Там кто-нибудь живёт?

Волк покачал головой.

Осторожно приоткрыв калитку, я прислушалась. И правда — никого. Осмелев, я толкнула входную дверь и оказалась в небольших сенях. Пыль, что толстым слоем покрывала пол и лавку, поднялась в воздух солидным облаком от ворвавшегося вместе со мной ветерка. Прочихавшись, я проинспектировала горницу, перепугав мирно отдыхающее мышиное семейство, первым делом безо всякой надежды заглянув в погреб, где обнаружила плотно закрытый ларь без парадного мышиного входа с не поддающейся идентификации крупой. Ура! Колодец во дворе, печь как-нибудь растоплю…

Пока наносила воды, попутно нащипав возле колодезного сруба смутно знакомых травок, пока намучилась с допотопным трутом и печью, растопив оную частью плетня — дров, естественно, не было, а в лес в сумерках идти я побоялась — наступила ночь. А ещё в маленькое зеркало на стене мимоходом глянула… чуть не поседела на месте: волосы — дыбом, физиономия не поддаётся идентификации из-за украшающих её царапин и густой смеси крови, ягодного сока, зелёных разводов от лопуха и прочей природной косметики, как-то — паутина рваная, лесная, и грязь подсохшая, подножная. Не удивительно, что лихой грабитель сделал ноги. Я тоже чуть было в бега не ударилась, но вовремя сообразила, что образина, глянувшая на меня из дырки в стене — всего лишь отображённая я в зеркале. Зато получила дополнительный стимул к добыче воды из колодца.

Наконец наевшись и украсив кое-как подметённую горницу мокрыми вещами, я мирно задремала в бадье с тёплой водой. В устье печи тлели угли, давая уютно-интимный тусклый свет. В окне зашуршало.

— Серый, ты? — не открывая глаз, спросила я, опуская руку и нашаривая предусмотрительно положенный рядом деревянный кол, выдранный из того же плетня, но сохранённый по причине качественно заострённого верхнего конца. Когда мне не ответили, пришлось приоткрыть один глаз. Волк стоял совсем рядом и в упор рассматривал мои голые плечи и ободранные колени, торчащие из воды.

— На мне цветы выросли? — я выпустила из руки деревяшку, мысленно поёжившись, всё-таки мужик, хоть и волк. Правда, на его морде вместо предполагаемого интереса почему-то проступало возмущение.

— Чего? — пришлось открыть и второй глаз.

Серый обличающе ткнул мне под нос мокрую лапу. Я с интересом выглянула из импровизированной ванны. Так и есть — все четыре.

— Ну извини, надо было грязную воду куда-то вылить, — я вновь прикрыла глаза и погрузилась назад в бадью. — И вообще, порядочный мужик домой через дверь приходит, а не в окно лезет.

Тяжёлая лапа легла мне на голову и хорошенько макнула с макушкой.

„Завтра по пути будет деревня“.

Когда я, отплёвываясь, вынырнула и обернулась, волка и след простыл.

Ура! Может, у них тут уже приличный шампунь изобрели.

Кое-как переночевав на печи, я ни свет ни заря продрала глаза и, как ребёнок в Луна-парк, понеслась по тропинке в обещанную деревню.

Лучше бы силы поберегла.

Лесу ещё было ни конца, ни края, деревни — не слышно и не видно, а я уже выдохлась, едва не плача от досады, злости и усталости, и материла вслух всё меня окружающее: и деревья, и птиц, и солнце, и корни, путающиеся под ногами. Если Серый обретался где-то поблизости, то у него, должно быть, уши в трубочку свернулись, а словарный запас значительно обогатился. Так что, когда вожделенное селение показалось на горизонте, я не то, что не ускорила скорость бредения, но и остановилась, призадумавшись, как себя повести, чтобы ненароком на костре не сожгли.

Так ни до чего толкового и, не додумавшись, я выудила из карманов пару серебрушек и медяков, дабы не вводить никого в искушение видом золота (монета была всего одна, но, тем не менее, она была). Покупать лошадь или телегу я не собиралась, потому как, ни верхом ездить, ни управлять не умела, да и денег бы, думаю, всё равно не хватило, а сколько ещё идти — неизвестно. Не волка же на охоту посылать?

Селяне встретили меня… негостеприимно: косыми взглядами, перешёптываниями за спиной и сжатыми кулаками. Даже принимавшая грязевые ванны упитанная свинья подозрительно захрюкала в мою сторону.

— Здравствуйте, люди добрые, — на манер наших метрошных попрошаек завела я, молясь, чтобы давешний грабитель не оказался местным жителем. — Не продаст ли кто хлеба краюшку?

Видимо, вид у меня был достаточно жалкий, и напряжение деревенских слегка спало.

— Вона, впереди корчма, там и купишь, — степенно сообщил здоровенный мужик в лаптях и лицом, украшенном веникообразной бородой.

— Вот, спасибо, мил человек, — отвесила я поясной поклон и поплелась в указанном направлении.

— На одёжу-то посмотри, старый дурень! — громко прошептали сзади. — Точно ведьма али кикимора поганая.

— Дура ты, Леска. Кикиморы днём не ходят, — не тише возразили шептавшей. Мужик снова заступил мне дорогу.

— Икону сперва поцелуешь чудотворную, — он выразительно кивнул на небольшую часовенку при въезде в деревню. Скрипя зубами и мысленно продолжая материться, я потащилась к указанному контрольному пункту и, стараясь не дышать, приложилась к засиженной мухами доске. Облегчённый вздох был мне наградой и по дороге в корчму меня более не беспокоили.