Дарья Фельбер - Неучтённый фактор

— Ах, да. Ты же теперь у нас ведьма! — вспомнила подруга, с сожалением откладывая в сторону роскошный кружевной гарнитур. Понимаю, мне тоже понравился, но купить себе такой же не позволила совесть. — Хочешь опробовать обновку?

— А Маркин сомневается, что у меня получится, — наябедничала я.

— Перестраховщик, — отмахнулась она. — Раз у него не сразу получилось, то и у всех так должно быть. Для начала, полагаю, тебе придётся забыть, что ты когда-то вообще не была ведьмой. Ментальный блок очень мешает. Я однажды почти себя убедила, что колдовать не умею. Вот был ужас! Неделю ничего не выходило.

Так, — я поглубже вдохнула и зажмурилась. — Я всемогущая колдунья, всё магичится легко и непринуждённо, вот, к примеру, хочу цветок на полу. Абракадабра.

Приоткрытый глаз сообщил, что, разумеется, никаким цветком и не пахло.

— А что-то говорить надо?

— Алёна, волшебство нужно ощутить, как часть самой себя. И вообще бы сначала установить, какой именно магией ты обладаешь. Вдруг тебе только ковры создавать дано?

— Бывает и такое?! — поразилась я.

— Чего только не бывает. Я вот, например, знаю одну эльфийку, которая только и может, что навести макияж. На один глаз, причём левый. А смывать приходится вручную. Что практически невозможно.

Ну, где там моя магия? Я прислушалась к себе. М-да. Глухо. Хоть бы каким нервом для приличия пошевелила. А вдруг Маркин прав и я к этому не приспособлена? Вот обидно будет.

В бесплодных попытках достучаться до посмертного подарка старой стервозы незаметно прошёл час. Когда дверь традиционно треснулась о стену, я была мокрая как мышь от пота.

— Девушки, вы ничего не забыли? — в проём просунулась голова запыхавшегося Маркина. — Что с тобой, Алёна? Тебе плохо?

— Она колдовать пробует, — просветила его сестра.

— У меня ничего не получается, — пожаловалась я.

Выражение его лица прояснилась.

— Не рассчитывала же ты, что прямо так сразу и получится, если ты в жизни не колдовала и незнакома с этим процессом?

Вот и домечталась.

— Вообще-то вам одеваться пора, — напомнил Воррок-младший. — Де Жеводан уже прибыл, представление через полчаса. Мы с Моррином уже готовы.

— Ой! — подскочила Мара. — Давай быстренько в свой водопад, а я — одеваться.

— А мне зачем присутствовать? — не поняла я.

— Как это? — похлопала она ресницами. — Все члены семьи должны быть при представлении.

Член семьи? Это как? Любовница брата?

Я поплескалась в водопаде, Мара ворвалась минут через десять и, выудив меня оттуда, утащила к зеркалу.

— Украшения на столике, — напутствовала меня эта фурия в женском обличии, притопывая нетерпеливо ножкой, обутой в „спёртые“ у меня босоножки, в коих я разгуливала на балу летнего Солнцестояния. И ходить в них научилась!

Ладно. Я честно постаралась вдохновиться. Так, что я видела в последнем „Воге“?

Длинное облегающее платье из королевского тёмно-синего (а как же, фамильные тона) атласа, полностью открывавшее плечи и расходящееся ниже колен нешироким воланом немедленно проявилось в зеркале. Вот странно: джинсы создавать оно явно сопротивлялось. И здесь предрассудки.

Когда я застегнула на шее колье из сапфиров, Мара вызвалась сделать мне причёску. На её собственной голове уже возвышалось нечто потрясающее.

— Ничего не получится. Волосы слишком короткие, — и правда, моё „каре“ хоть и отросло за время комы и скитаний, но всё равно доходило только до плеч. — Расчешу, и так сойдёт.

— Пора идти, — подруга неохотно отложила в сторону уже наполовину прочитанный роман и сняла обруч для чтения. — Слушай, мне нравится. Хоть и бред, но так затягивает. Как-то даже повторить тянет.

Мор одобрительно поцеловал меня куда-то в ушко и мы пошли знакомиться.

Потрясающе красивый (здесь другие не водятся, я уже привыкла) зеленоглазый брюнет рассыпался в церемониальных приветствиях Зариэлю и старейшинам, как хозяевам принимающего дома, потом набросился со своими славословиями на нас. Минут через десять Мара уже нетерпеливо хлопала себя веером по бедру, а Моррин, в нарушение этикета держа меня за талию, раздражённо барабанил кончиками пальцев по моим рёбрам, явно перепутав их со своим письменным столом, в связи с чем я титаническим усилием воли сдерживала хихиканье от щекотки, в конце концов незаметно наступив ему на ногу.

Расписав в красках своё высокое происхождение и выдав краткую, минут на восемь, родословную, Ноэль де Жеводан (я не шучу) сделал потрясающее предложение дружбы и сотрудничества в лице своей дочери, а сам между делом начал бесстыдно на меня пялиться. На второй минуте я начала тихо звереть. Ещё немного, и я убью гада прямо здесь. Да за одно первое предложение его четвертовать мало! И прямо сейчас!!

Да что это я? Такие сильные эмоции были мне в новинку. Неожиданно со стороны позвоночника начало подниматься странное тепло, а подушечки пальцев зачесались.

Гость слегка спал с лица и поспешно отвёл взгляд. С удивлением опустив глаза, я обнаружила, что по кончикам отросших ногтей пробегают крошечные молнии. Мама моя… что это?

Моррин проследил за моим взглядом, засёк непорядок и накрыл мою руку своей. Щекотание прекратилось. Злость никуда не ушла. Мог бы предупредить, что де Жеводан свататься приедет. А так, стой тут, как дура последняя.

— Ваш брат дал своё согласие за Вас, поэтому я счёл полезным захватить пакет документов, — закруглился чужак. Сразу слышно французское происхождение: кроме него в Мальве на Вы никто ни к кому не обращался.

Что это за свинство?! За кого они меня тут держат? Член семьи? Ха! Обстряпывать помолвку на глазах у любовницы. Верх цинизма! Ситуация с ногтями и теплом повторилась. Мор её опять нейтрализовал. Я обозлилась ещё больше…

Неизвестно, чем всё это закончилось бы, не преподнеси де Жеводан вышеупомянутый пакет… Маркину, который церемонно его принял. Я перестала вообще что-либо понимать.

— Разумеется, необходим разговор наедине, чтобы окончательно прояснить все подробности, — вежливо предупредил Моррин. — Особенно в том, что касается другой ипостаси.

Конечно, конечно, ничего другого ему и в голову не приходило, это очень важная деталь. Меня аж затошнило от обилия сахара в голосе гостя, который, закончив с основной целью этого балагана, переключился на Мару.

— В свою очередь, я, — Ноэль прямо-таки обнял взглядом застывшую изваянием девушку. — Хотел сделать предложение союза Вашей прекрасной сестре.

Вновь последовал список прилагаемых к этому благ и почестей.

— Я, к моему неизмеримому горю, недавно овдовел, и до тех пор, пока Ваша невеста — он поклонился Маркину. — Не повзрослеет (девочке не исполнилось и трёх лет), вынужден один нести бремя ответственности за свой народ. Но при виде такой неописуемой красоты моё горе меркнет, а в душе горит огонь надежды.