Екатерина Лесина - Провинциальная история

Кивнули.

И на другого княжича уставились. А тот заерзал, покосился на спящую Гурцееву, и жалобно произнес:

— Я не виноват! У меня договор! То есть не у меня, но… это еще мой прадед заключил! Ему обещали Волкову в жены!

— Моя дочь была замужем, — счел нужным заявить Евдоким Афанасьевич, который за происходящим наблюдал с немалым интересом.

— Дочь. Но не внучка!

И вздохнув, княжич заговорил.

…договора меж людьми разными бывают. Иные на словах, другие на бумаге, а третьи и вовсе на крови заключаются, да силой связанные, не позволяют отступить, ложась на плечи потомков немалой тяжестью.

Так вышло и на сей раз.

— Мы… с Егорьевыми были в родстве, но не близком, — теперь он говорил тихо, но при том уверенно, точно зная, что в своем праве. — И когда Егорьевы предложили заключить брак, мой прадед согласился.

— Ладушка не была… — Евдоким Афанасьевич нарисовал в воздухе круг, который вспыхнул зеленоватым светом.

— Сперва, когда уходила, то не была, но… ее супруг ведь возвращался. И они встречались. Этой встречи хватило, чтобы она понесла, — ответил Радожский. — Насколько я… выяснил… поймите, так вышло, что мне самому этот договор, что кость в горле. И не только мне… вот и пытался понять, как оно получилось. Так вот, из письма его моему прадеду, я узнал, что беременность эта случилась специально по воле Егорьева. Тот надеялся, что жена одумается. А если и нет, то он заберет ребенка, ибо дитя принадлежит роду отца… по любому закону. Так вот, заберет ребенка, а жена уже сама тогда вернется.

Сволочь.

Стася это подумала. А потом поняла, что подумала не только она. Зеленью пылал уже не только круг, но и посох, и высокая шапка Евдокима Афанасьевича.

— Я понимаю, что выглядит это несколько… неправильно, — княжич поднял обе руки. — Но в данном случае мой род тоже пострадал…

— Поэтому она ушла, — гулко произнес Волков. — А вы… этого не случилось бы без ведьмовской силы… помогали…

— Не мы, — возразила Эльжбета Витольдовна. — Однако, подозреваю, что и вправду без помощи не обошлось. Но да, если так, то родилась бы девочка…

…и когда та женщина поняла, что беременна, и что ни закон, ни отец не способны защитить её… как бы поступила Стася?

Тоже сбежала бы?

Не к свеям, ведь и до них при должном упрямстве доберуться, но туда, где никто-то, ни закон, ни ведьмы, ни любящий супруг, не достанут.

— Вот… тогда-то и заключили договор, что… мы поможем Егорьевым силой… её собирали, полагая, что старый Волков так просто дочь не выдаст. Он не побоялся бы нарушить закон.

— Не побоялся бы, — Евдоким Афанасьевич склонил голову.

— Государь… воспользовался бы случаем. Старые рода слишком много силы имели… и они готовились. Только…

— Моя дочь ушла.

— Да… и договор остался неисполненным, — он с раздражением потер запястье, на котором вился узор. — Мой дед… оказалось, что его клятвы не принимает ни один храм. Обещанный жених до самой смерти женихом и остался. Ему повезло найти ту, которая согласилась жить с ним, как жена, женой не являясь. Мой отец… был незаконнорожденным.

— Как и ты.

Евдоким Афанасьевич не собирался щадить гостя.

— Как и я… и мои дети, если я не исполню треклятый договор! Поймите. У меня есть женщина, которую я люблю. Но одной любви недостаточно. И до недавнего времени все, что я мог ей предложить, — недостойная роль падшей женщины… и тут это вот…

Он поднял руку, позволяя всем разглядеть узор.

Ведьмы потупились.

А вот Евдоким Афанасьевич вперед подался, глянул так, пристально, нахмурился… и Ежи, державшийся рядом, тоже нахмурился, правда как-то не слишком уверенно, будто точно не решил, плохо то, что он видит, или совсем даже нет.

— Всегда был черным?

— Да.

— И у твоего батюшки?

— Да.

— А как твой батюшка помер?

— Сердце остановилось, — теперь княжич не казался Стасе хоть сколь было грозным. Напротив, он выглядел усталым растерянным человеком.

— И сколько ему было?

— Сорок семь. Нам сказали, что случается…

— А его отец?

— Сердце… — княжич нахмурился. — Ему было пятьдесят пять.

— А тебе?

— Тридцать четыре.

На тридцать четыре Радожский не выглядел. Он потер виски.

— Это… совпадение.

— Это мертвая сила, с которой связались два идиота, не знаю, уж на что они надеялись, — прогремел Евдоким Афанасьевич и посохом по полу стукнул. Звук этот вышел явным, громким, заставившим вздрогнуть и ведьм, и Ежи, и самого княжича, и даже Стасю с Аглаей, которая сидела тихо-тихо и на переменившегося супруга старательно не смотрела. — Где заключали договор, знаешь?

— В Китеже. Но вы ошибаетесь. Мой прадед был, конечно, своеобразным человеком, но он бы не стал… связываться с подобным.

— Он бы, может, и не стал, а вот Егорьев… — Евдоким Афанасьевич протянул руку, но узора так и не коснулся. — Он был одержим Ладушкой, но даже я, кажется, не понимаю, насколько… как он умер?

— В… доме… в их доме… просто умер. Через два года, как она ушла… его нашли слуги, на полу… сердце…

— А твой прадед?

— И… — в глазах княжича появилось что-то такое. — Он… за день до того и… получается… получается…

Радожский повернул руку влево, потом вправо, потер узор пальцем, отчего тот нисколько не переменился. А вот во взгляде Ежи появилась такая себе… задумчивость.

И взгляд этот — Стася готова была в том поклясться — зацепился за этот самый узор.

— Дерьмо получается, — Евдоким Афанасьевич головою дернул и обратил взгляд на Стасю. И взгляд этот было донельзя тяжел. — Надобно ехать в Китеж.

— Мне?!

Вот никуда Стася ехать не собиралась.

Не хотела она ни в какой Китеж. И… и вообще! В этом доме и без того людно, а тут…

— Придется, — вздохнул Евдоким Афанасьевич. — Иначе… родовые проклятья — дело такое… если ты и вправду нашей крови, то, как его вот не станет, а его не станет скоро, ибо с каждым поколением эта мерзь лишь крепнет, оно к другой стороне обратиться. Неисполненное слово — веский повод.

Аглая сжала руку, успокаивая.

А Эльжбета Витольдовна нарочито бодро произнесла:

— Вот увидишь, детонька, тебе понравится! Китеж — чудесный город… познакомишься с другими ведьмами, посмотришь, как они живут… на людей, на… все посмотришь. Стоит ли тебе в провинции чахнуть?

Чахнущей себя Стася категорически не ощущала.

— Но… но… — Стася пыталась найти хоть один аргумент.

Ехать не хотелось.

Категорически:

— У меня котики! — сказала она.

— И котиков возьмем… всенепременно возьмем, — поспешила пообещать Марьяна Францевна.

А на ухо прошелестело:

— И котиков возьмем, и ведьмака… и прочих тут.

Вот это-то Стасю и пугало.