Екатерина Лесина - Понаехали!

А на кухне обнаружился Антошка.

- От и добре, - сказал он, вытаскивая из печи горшок, над которым пар поднимался. – Я так и подумал, что никто-то едою не озаботится. Кухню кинули. Печь, почитай, выстыла. Молоко скисло, творог тоже скис…

Тяжеленный горшок встал посеред стола, а ухват вновь нырнул в печь, чтобы вытащить другой, поменьше.

- А людям же ж есть надо! Голодный человек всяко не поздоровеет…

От горшков пахло мясом.

- Я от и запарил, чего нашел… от садитеся, государыня-ведьма, - и поклонился, на ухват опираясь, отчего поклон этот выдался донельзя смешным. Правда, смеяться Стася не стала, но уселась за стол.

И не возразила, когда рядом устроился Ежи.

Радожский попытался было сесть с другой стороны, но свободного места там было мало.

- Вы от тут сядьте, - поспешил помочь Антошка, указавши на место по другую сторону стола. – А то чегой тесниться-то? Хлеб, правда, не свежий, но в печи гретый. Я бы и свежий сделал, да только тесто мертвое, а мертвым тестом печь неможно. Опару же ставить, так когда она еще выходится?

Перед Стасей появилась миска, на сей раз простая, глиняная, расписанная по бокам яркими цветами. А в миску полилась густая мясная похлебка.

- Завтрева с утра на рынок надобно…

- Переезжаем, - сказал Ежи, подвигая миску к себе поближе. – На ночь здесь задерживаться не стоит.

Стася подумала и согласилась.

Пусть и не осталось в тереме тех тварей, но само это место… ей не нравилось. Определенно.

- В доме действительно неплохо. Только надо будет вымести там, вымыть, - поспешил заверить Ежи. – Людей наймем, быстро со всем справятся.

- Я пришлю, - буркнул Радожский, который тоже не стал отказываться от похлебки, пусть и ел так, что становилось понятно: ест он не от голода, но из уважения к иным людям.

К Стасе, например.

- Спасибо, обойдемся…

- Спасибо, буду рада, - сказала Стася.

Все-таки… мало ли, как оно повернется. Нет, замуж она не хотела и за этого вот мага не хотела вдвойне, но… если он действительно умрет из-за Стасиного упрямства? Она покосилась на князя, который по-прежнему был хмур, но оно и понятно. Близость смерти как-то в принципе людям оптимизма не добавляет. Однако именно в этот момент бытия умирать он не собирался.

- Дело в том, - Ежи вот ложку облизал и не стал возражать, когда опустевшая миска вновь наполнилась. А оно и вправду вкусно. Из чего бы ни была сделана похлебка, она получилась густой, наваристой и острой.

И острота эта идеально сочеталась с мягкостью слегка обжаренного хлеба.

- Дело в том, - повторил Ежи, - что со временем подобные обещания имеют обыкновение видоизменяться. Условие размывается, порой даже преображается. И не факт, что одной женитьбы будет достаточно, чтобы проклятие снять. Поэтому для начала нужно отыскать оригинал того самого договора. Если он, конечно, сохранился.

Князь молчал.

Выразительно так. Мрачно. Уставившись на Стасю, будто она была в чем-то виновата.

А она не виновата. И чтобы заглушить это неправильное, навязываемое ей чувство вины, Стася сказала:

- А с конем что делать будем?

- С каким конем? – уточнил князь, разламывая кусок хлеба.

- С водным…

Князь поднял глаза к потолку, надеясь, верно, что ослышался.

- Он хороший, - поспешила заверить Стася. – Просто… его поймали и вот.

- И вот…

Прозвучало как-то обреченно, что ли.

Баська на цыпочках поднялась к Никаноре, которая уже не спала, но лежала тихонько, натянувши пуховое одеяло так, что только нос из-под него торчал.

Подле неё на лавке сидел батюшка и видом был мрачен.

На Баську глянул так, что она ажно попятилась, да только заставила себя остановиться: не хватало еще от родного батьки прятаться. И вообще… она по делу.

- Туточки на ночь нельзя оставаться, - сказала она, а то ведь с них станется решить, что с одной-то ноченьки ничего не перебудет. А оно еще как перебыть может, если вон даже ведьма отбывать собралась.

Никанора вздохнула.

И батюшка с нею. А Баська, осмелевши, в комнату вошла, как была, бочком. Огляделась. Нахмурилась. Надобно бы окошко отворить, а то душно и пахнет нехорошо, болезнью. И еще паутина в углах видна, которой вчерась и не было.

Или была, только Баська её не увидела?

Не важно, главное, что пыльно вон и дыхать нечем. Водицы в кувшине на донышке осталось, да и голодная она, Никанора, небось. Оттого и слабая, что ест мало.

Да.

Хотела было девок кликнуть, да вовремя вспомнила, что звать вовсе некого. Ну и ладно, Баська сама управится. Она отворила ставенки, подхвативши рушник, больше напоминавший тряпку, смахнула паутину и пылюку тоже. Сунула батюшке кувшин, а то сидит сидмя и ничего не разумеет.

- Воды принеси, свежей, - велела строго и удивилась, когда батюшка не стал возражать, но поднялся, вышел.

Никанора только всхлипнула.

- Не реви, - сказала Баська. – Небось, найдется, где голову приклонить. У батюшки знакомых хватит, а нет, то столица же ж… будут постоялые дворы и вообще…

Никанора вхлипнула громче, пуще прежнего, скривилась так, что стало понятно, того и гляди расплачется. А оно Баське надобно? Баська терпеть не могла, когда девки ревели.

И оно-то девки, а то Никанора, которая завсегда себя держала.

- Что ведьма сказала? – Баська одеяло тоже забрала, стряхнула, от пыли избавляя. Да и то, чегой под одеялом лежать, когда в доме и без того не холодно. Вона, взопрела вся, и рубаха мокрая, и летник насквозь. Пот едва ли не по длинному носу Никаноры катится.

- Что мальчик будет, - слезы не высохли, но отступили.

- И хорошо. Батюшка радый станет. Вещи твои туточки?

- Там, в сундуке…

- Надобно одежу сменить, да растереться…

Это было немного… странно, что ли? Прежде-то Никанора говорила, чего Баське делать. И держалась так, с гонором. Слова ей прежним часом не скажи. Тепериче вон сама и летник скинула, и рубаху стянула, оставшись в исподней, которую тоже сменить следовало бы.

А тощая-то какая! Не рубаха, Никанора. Кости одни сквозь ткань выпирают. На что только батюшка позарился? Мог бы и сказать, что жена ему надобна, подыскал бы кого, чтоб степенная, в теле… или… ладно, чего уж теперь.

Баська вытащила из сундука платье, нисколько не удивившись тому, что не стало оно иным. Да, сукно тонкое, с вышивкою, но не сказать, чтоб шитья много или там золотом. Обыкновенное платье, для батюшкиной супруги так и бедное даже.

Не успела справить?

Или…

…другая первым делом засадила бы дворовых девок, чтоб себя показать. Небось, и полотна у папеньки всякого довольно, и бисера, и стекляруса, и жемчугов с самоцветами. А Никанора как была серой мышью, так и осталась.

Никанора приняла рушник, который, в отличие от платья, был расшит удивительной красоты цветами. Ишь ты, а Баська так не умеет. Барвинок вьется, будто настоящий… и не крест это, крестом узор если, другой выходит.