Светлана Багдерина - День Медведя

– Хм… Четыре испытания… – задумчиво помяла подбородок Серафима, когда Иванушка закончил чтение краткого описания царского конкурса. – А они на такое количество согласятся? Да еще тут жюри собирать, очки распределять… Это ж сколько очков…Ты подумай только… Иванушка рекомендацию принял и в самом деле задумался.

– Может, мы среди них будем что-нибудь другое распределять? – осенило, наконец, его.

– А что другое? – нахмурилась Сенька.

– Н-ну… – нерешительно пожал плечами царевич. – Как насчет слуховых аппаратов? Или костылей?

– Как-то всё это сложно, субъективно и непривычно, – вздохнула Серафима. – Не знаю, как ты, а лично я никогда не слышала, чтобы где-нибудь правителя державы таким замысловатым способом избирали. Турнир, кинжал, стакан яду, векселя к оплате – старые добрые прижившиеся способы осчастливить новым монархом любую страну. Если бы этот… конкурс… был такой уж хорошей идеей, то уж, поди, их бы применяли сплошь да рядом!

– Но это ведь действительно хорошая идея! – не отрывая глаз от книжных строчек, горячо возразил Иванушка. – Гораздо лучше, чем копье в глаз, кинжал в бок, яд в мороженом или долговая яма! По-крайней мере, с точки зрения проигравших.

– Зато, с точки зрения выигравшего, копье в мороженом, или как ты там выразился, безопаснее, – хладнокровно и уверено возразила царевна. – Потому что, если неудачники вдруг не согласятся с результатом, то кровопролития, гражданской войны и тех самых интриг подковерных, которых автор этого творения так хочет избежать, точно не миновать!

Иван грустно вздохнул, признавая правоту супруги, почесал пыльным рукавом кафтана переносицу, отчего ему сразу захотелось чихнуть, но тут его озарила блестящая мысль, и весь чих пропал сам по себе. Он хитро прищурился на Серафиму и с довольной улыбкой заявил:

– А мы заставим их поклясться, что они безоговорочно признают победителя своим царем!

– Поклясться?.. – недоуменно уставилась на него та.

– Ну, да! – сияя от приятного осознания собственной чрезвычайной сообразительности, Иван радостно кивнул. – Пусть поклянутся, чем хотят!

– И «Честное слово!» скажут? – не унималась отчего-то Серафима.

– Н-ну да, – пожал плечами ее супруг, не понимающий отсутствия какого-либо энтузиазма по поводу такого замечательного предложения, как его. – Если тебе это кажется разумным… и рациональным… ведь они принесут клятву… Но пусть дадут и честное слово.

– И добавят «гадом буду, крест на пузу, нож в спину, век воли не видать»? – уточнила с невинным видом она.

– А… это что – формула какого-то местного мистического обряда торжественного принесения клятвы? – удивленно вскинул брови Иванушка. – Никогда о таком не читал…

Серафима возвела очи горе, испустила обреченный вздох и оставила всякую надежду пробиться при помощи простого сарказма к такому атрофированному рудименту атавизма в голове ее мужа, как здравый смысл. Пожалуй, открытый текст в этом безнадежном случае может сработать лучше. Полной уверенности, естественно, не было, но попытаться стоит.

– Ванечка, миленький, да как же ты не понимаешь, что, принеси они хоть сто пятьдесят клятв, обещаний или обетов, но если победитель их не устроит, то никто и глазом моргнуть не успеет, как твои кровопролития, гражданские войны и интриги подковерные обрушатся на бедное царство как из волшебного рога изобилия!..

– Сеня, – мягко взял за руку жену Иванушка. – Твое неверие в лучшую сторону человеческой натуры меня иногда удивляет. Они же благородные люди, и…

«Ха! Благородные! Не знаю, в каком смысле ты сейчас это слово употребил, но слышал ли ты когда-нибудь, чтобы кровопролития, гражданские войны и интриги организовывались булочниками или сапожниками?» – хотела положить его на обе лопатки и тем самым завершить спор царевна, но вдруг ей пришла в голову мысль получше.

– Хорошо, – быстро согласилась она. – Но только давай договоримся, что им придется собственноручно подписать эту клятву.

– Но зачем?.. – с удивлением начал было возражать царевич, но Серафима его опередила.

– А вдруг кто-то позже скажет, что не помнит, о чем поклялся? И захочет, так сказать, освежить в памяти текст? – и она так искренне захлопала глазами, что сомнения в ее чистосердечности сразу закрались бы у всякого. Кроме Иванушки.

Он помолчал, обдумал сказанное, пришел к выводу, что это действительно еще одна неплохая идея за сегодняшний вечер и улыбнулся.

– Вот видишь, Сеня! Если хорошенько подумать, то от твоих подозрений не останется и намека! Ведь в глубине души абсолютно все люди – добрые и благородные!

– Угу, – старательно поддакнула она и прикусила губу, чтобы ненароком не уточнить, что в некоторых людях доброта и благородство всё же скрыты настолько глубоко, что без меча до них и не добраться.

Она уже некоторое время подозревала, что в мире существует многотомный и постоянно уточняющийся список глупых и бессмысленных действий, таких, как ношение воды в решете, надевание рукавичек на уши, охота за комарами с топором, пробивание стен головой…

И она была почти уверена, что убеждение ее возлюбленного супруга в противном неизменно возглавляло этот список.

Покидая подвал с чувством человека, исполнившего долг, но толком не уверенного, что это был за долг, чей, и стоило ли его исполнять вообще, Сенька у самой лестницы споткнулась обо что-то, и под ноги ей шуршащей двухмерной лавиной поехала куча не замеченных ранее в темноте у стенки картин.

– Ой!.. – успела отскочить и не наступить на образцы старинной живописи Страны Костей она. – Вань, смотри!.. Ты их раньше видел?

-Нет, – покачал устало головой Иванушка, обуреваемый приблизительно такими же чувствами, что и его жена. – Как-то не до них было. Пошли?

– Нет, погоди! – у царевны зародилась идея. – Мы самозванцев сегодня где своим предложением осчастливим?

– А-а-а… В-в-в… Н-да, тот зал, и верно, маловат… Ну, тогда есть просторное помещение на первом этаже в южном крыле, может, туда их попросим пройти?

– Вот-вот, я про то же подумала, а еще знаешь, что? Что в нем нет никакой внушительности и солидности, кроме портьер да охотничьих трофеев в простенках между окнами.

– И что ты предлагаешь? – непонимающе уставился на супружницу Иван.

– Да вот хоть живописью его увешать. И нарядно получится, и с намеком. Из прошлого – в будущее. Преемственность поколений и династий. Не посрамите славных имен и деяний ваших предков, и всё такое.

– Н-ну давай, – пожал плечами царевич, в представлении которого как раз портьеры и охотничьи трофеи и являлись воплощением как внушительности, так и солидности. – Сколько штук ты хочешь взять?

– Штук! – негодующе фыркнула Сенька. – Мы об искусстве говорим, об истории, о связи времен, а ты – «штук»!..