Андрей Черноморченко - Интерферотрон Густава Эшера

Стержень проплыл немного по горизонтали, резко взлетел в небо и медленно закружился над шатром. Из бокса полилась музыка — фанфары и литавры.

— Стив, смотри, стена начинает нервничать! — воскликнул Густав.

Макналти бросил Густаву его оружие, а сам приложился к прицелу и увидел, как от верхнего края шатра к летавшему стержню потянулись лапы. Их было много, и вытянулись они ярдов на десять, хватая воздух и чуть не доставая до бокса. Одна из рук едва не цапнула стержень, но Густав успел разнести ее выстрелом. За летающей шарманкой тут же потянулся с десяток других лап.

— Стреляй, Стив! Нам нужно семь витков! — прокричал Эшер.

Вдвоем они принялись палить по рукам, не давая им зацепить стержень, который продолжал описывать круги над шатром, распространяя все ту же бодрую мелодию. Вскоре над краем стены вырос целый лес лап: пока одни обрубки втягивались назад, из верхушки шатра вырывались новые. Стив и Густав перевели торсаны на повышенную мощность; разрывы снарядов, как молнии, непрерывно сверкали над стеной. Отстреленные куски рук падали с высоты вниз и, не долетев до земли, вспыхивали, превращаясь в пепел. Откуда-то из середины шатра послышался глубокий вздох; Густав заметил, как глаза на стене тускло засветились красным. Неожиданно над шатром взметнулись многочисленные струи огня, — это на подмогу рукам пришли рты. Однако высота, на которой реяла музыкальная шкатулка Густава, была для них недосягаема, к тому же, горючее, не долетев, падало на сами рты и руки, обугливая их и нанося ущерб не меньший, чем пальба с земли.

— У стены с сообразительностью туговато, — сбросив шлем и вытирая пот, сказал Стив. — Сколько еще?

— Полтора витка! — Густав, сдвинув свой шлем на затылок, подравнивал уже заметно редеющую чащу рук.

В этот момент их ослепил ярчайший свет: глаза напротив засияли тысячами огней. Приятели тут же судорожно натянули шлемы и увидели, как исходящие из глаз лучи становятся все тоньше и фокусируются на их комбинезонах. Густав с удивлением заметил, как у него прямо на груди, в районе сердца начал плавиться материал, и что есть сил заорал:

— Стив, ложись!

Однако Макналти не надо было предупреждать — он уже залег на землю, с проклятиями доставая из рюкзака какие-то вещи. Густав бросился в сторону, за валявшийся рядом небольшой кусок забора. Подняв голову, он увидел, как новый пучок лап яростно пытается схватить стержень. Густав приложился к прицелу, сделал несколько выстрелов, затем опять посмотрел на Стива. Тот лежал на открытой местности, костюм на нем уже дымился.

— Стив, беги сюда! — крикнул Эшер.

Макналти махнул рукой, вскочил и, сжимая что-то в руке, побежал к стене. Глаза продолжали светить, но не могли свести на нем лучи: Стив усиленно вилял из стороны в сторону. Остановившись за несколько ярдов до стенки, он поднял над головой предмет (какой именно — Густав сквозь прицел не разглядел), очертил им в воздухе фигуру, похожую на прямоугольник, затем с размаху метнул этот предмет в стенку. В том месте, куда ударила брошенная Стивом вещь, образовалось светлое пятно, от которого в разные стороны быстро расползались нити трещин, уничтожая глаза, рты и руки.

Стив, так же петляя, вернулся и упал рядом с Густавом.

— Долго еще? — спросил он.

— Сейчас начнется, — ответил Эшер. — Ты как?

— Ничего, подпалился немножко, но пока терпимо.

Стержень завершил свой седьмой виток сравнительно благополучно, — лапы уже высовывались невысоко. Музыка замолкла, и в наступившей тишине Густав и Стив услыхали плач, похожий на детский. К этому плачу присоединился другой, тоже детский, затем еще один. Вскоре мощный сиротский хор оглашал рыданиями Сапалу. Приподняв голову из-за камня, Эшер увидел, что лучи исчезли, а со стенкой происходят изменения: рты, скривившись в жалобной гримасе, вопили, из погасших глаз текли слезы.

— Знаешь, что мне кажется, Густав? — сказал Стив, замазывая дыры в комбинезоне небольшим флакончиком с шариком на конце. — Похоже, эта стенка — из жидкой эктоплазмы. Если она обвалится, нас снесет не только за скалу, но и в океан. Ты когда-нибудь попадал под цунами?

Эшер признался, что нет.

— Я тоже, причем пробовать не хочется. Давай дернем отсюда.

Сто ярдов вниз по улице были преодолены за десять секунд. Отсюда друзья увидели, как вершина шатра провалилась внутрь, стенка задрожала и выплеснулась наружу, огромной волной уйдя за обрыв. Угрожающий вал жидкости ринулся вниз и, несомненно, домчался бы до Стива с Густавом, но, попав под солнце, мгновенно исчез. Храм Святого Обрезания Господня вновь предстал на отдалении в своем первоначальном, хотя слегка отсыревшем, виде, — к нему устремились, хлюпая по лужам эктоплазмы, бывшие штурмовики. Вверху продолжал парить стержень, — Густав, коротким свистом позвав его к себе, обернул в карту, а музыкальный бокс засунул в сумку.

У церкви их не встретила никакая дополнительная охрана, и, взявшись каждый за створку, Эшер и Макналти распахнули двери, держа мечи наготове. Они поразились тому, что увидели: большой витраж на противоположной стене, изображавший торжественное событие, в честь которого церковь получила свое название, был перевернут вверх ногами. Вглядевшись в полумрак, Стив и Густав поняли, что весь интерьер храма, как картинка, повернут на 180 градусов. Обстановка при этом не была нарушена — подняв голову друзья увидели, как, наперекор закону тяготения, вся мебель стояла на полу, вниз пламенем горели свечи из черного воска, а напрестольное покрывало плотно облегало алтарь, под которым, раскинув руки, лицом к потолку висел обнаженный Франц Богенбрум. Шагнув внутрь, Стив и Густав почувствовали, как и сами переворачиваются в пространстве, а ощутив под ногами камни пола, на всякий случай оглянулись, через раскрытый вход увидев небо там, где полагалось быть земле. Дверь тут же с силой, но бесшумно захлопнулась.

В храме было безлюдно, за исключением Богенбрума, неподвижно парившего в воздухе на небольшой высоте над полом, и таинственной фигуры в черном балахоне. Лицо этой фигуры было полностью скрыто капюшоном, она бесшумно ходила вокруг алтаря, медленно взмахивая длинными рукавами. Издалека приятели заметили, что Франц безжизненно бледен и что тело его покрыто загадочными пунктирами и узорами. Все пространство вокруг алтаря было уставлено черными свечами, горевших неестественно ровным пламенем.

— Франц! — крикнул, вернее, попытался крикнуть Стив. Крика не получилось — звуков в церкви не существовало. Стив повернулся к Густаву, потрогал его за руку и попробовал еще раз крикнуть. Эшер качнул головой, знаками показав, что шуметь здесь не имеет смысла. В абсолютной тишине они приблизились к месту действа и увидели, что пол вокруг алтаря расчерчен магическими линиями, по которым, как по рельсам, скользила фигура. Там, где линии пересекались, в вершинах углов были нарисованы какие-то знаки, — Густаву они показались искаженными рунами. На алтаре стояла чаша с жидкостью, похожей на немного загустевшую кровь, лежали ножи причудливого вида, крюки, куски шерсти и пергамента. Богенбрум висел над всем этим, как на невидимой опоре; глаза его были широко раскрыты, глядя, не мигая, вверх, — похоже, он был в оцепенении или под гипнозом.