Константин Лишний - Космиты навсегда

По мере того как мы выпивали по маленькой и славно закусывали, Похмелини все больше и больше тянуло рассказывать всякие истории.

— Марыя хоть и дура, но работать более-менее умеет, — сказал он. — А вот была у меня другая дура, Галя. Совсем безрукая! Я ей говорю: беги в гастроном за коньяком, а она ни в какую! Нет и все, не пойду! Куда это годится, разве это работа? Работать в медицине и не освоить манипуляцию покупки алкоголя в гастрономе? Это вопиющая некомпетентность! В медицине без этого навыка никуда. Мы, доктора, завсегда у спиртов тремся… Уволил ее к чертям собачим.

— Так подай в министерство образования рацпредложение, пускай предмет «хождение в гастроном» введут в курс обучения медсестер.

— И подам! Сидят там яйцеголовые академики, учебные планы строчат, а самый главный навык обходят вниманием! Они там что? Трезвенники великие? Как бы не так! Знаю я этих академиков, у них там вообще не Министерство образования, а подпольная наливайка! После каждого «ученого совета» вытрезвиловки забиты академиками, допившимися до белочки… Я только поэтому в науку и не пошел, мне и так весело. Работа сама по себе скучная, но я не скучаю, ввожу новые методы…

— Да… — сказал я, вспоминая прием у этого доктора. — Это что угодно, но не скука…

— Всякое бывает. Помню, еще при Гале, один комсомольский вожак со стоматологическими наклонностями жену в неверности уличил, и зубы ей пересчитал. Она ко мне на лечение пришла, я пять часов реставрацией целостности фронтальных зубов занимался, уже почти достиг совершенства, и тут звонок — ревнивый муж звонит. Галя берет трубку и муж живо интересуется, почему его жена так долго торчит у доктора и требует ее к аппарату, а великодумная Галя и отвечает: «У нее занят рот, подождите, доктор сейчас кончит, ваша жена сплюнет и вам перезвонит…» и кладет трубку. Чем это закончилось, я узнал позже: комсомольца в тот же вечер повязали мильтохи и посадили за нанесение тяжких телесных повреждений, а жену комсомольца через месяц выписали из больницы скорой помощи. С козлом-комсомольцем она развелась и приходила ко мне на удаление безнадежно переломанных мужем зубов и протезирование уже веселой разведенкой…

— О tempora, o mores, — сказала Герда.

— Да, — согласился док, — времена веселые и нравы еще те! Был у меня как-то интерн-практикант, молодой хлопчик, только после института, я его Абитуриентом дразнил. Поработал в моей конторе пару месяцев и смылся с криком «Мама, забери меня отсюда!». Ну, да не в этом дело. Сижу на работе и пью коньяк, тут звонок из горздрава: на каком основании я допустил к работе абитуриента? Я аж коньяком подавился от таких вопросов! Чего, говорю? Совсем с ума посходили? Какой, говорю, мать вашу, абитуриент? Они и отвечают, мол в субботу в мой кабинет приходила плановая комиссия, работал доктор, но не вы. Доктора от работы не отвлекали, но медсестру Галю спросили, кто таков, а она ответила, что это абитуриент, акт составлен. Вот им и интересно, почему прием в моей конторе ведет не дипломированный спец, а абитуриент. Я им и говорю: идиоты! И комиссия ваша идиотская! И Галя дура набитая! Галя по скудоумию вашей комиссии чушь спорола, статус интерна с кличкой Абитуриент спутала, а ответственейшая комиссия эту муру в акт вписала! Галя — она дура, а члены комиссии? Мудрецы? Так что, говорю, порвите этот акт на два куска, один кусок скомкайте и запихайте в зад членам комиссии, а другой кусок мне отдайте, я его Гале воткну!

Чем меньше становилось водки в графине, тем острее становились темы, в итоге мы добрались и до политики, и до войны в Ираке…

— Херня! — чуть не кричал я. — Страна, которая своей шкурой не прочувствует, что значит вторжение супостатов и ужас войны на собственной территории, будет распространять вирус войны везде и всегда! Проклятые янки! Ни хрена они не знают про ужасы войны, старания террористов в виде рухнувших башен Импаер Стейт Билдинг для наглядного прояснения этого вопроса явно недостаточны…

— А Перл-Харбор?! — вскричал доктор.

— Ну ты тупой?! Перл-Харбор вообще на Гавайях! Близ Гонолулу!

— Ну а Гражданская война в США? — не унимался доктор.

— Тьфу! Причем тут эта поножовщина? Так называемая Гражданская война в США — это пшик, по славянским меркам это просто пьяная разборка на хмельной вечеринке с приблизительно схожим числом жертв!

Договорить нам не удалось — в тот момент, когда я с пеной у рта предлагал ввести в США ограниченный китайский контингент в виде ста миллионов солдат для предоставления Америке наглядной агитации на тему «ужасы войны», доку приспичило посетить туалет, и он торопливыми шажками ушел на поиски заведения.

— Ти есть нье льюбить Амьерикя? Почьему? Ето фьедь софьетишен союзьник, — спросила Герда.

— Видал я таких союзников в гробу, в звездно-полосатых тапочках!

Тут в зал вошла и остановилась у дверей странноватая компания. Это были мои «коллеги» — волосатые рабы в куртках-косухах. Их было пятеро, двое из них крепко держали под руки какого-то несчастного, обряженного в ку-клукс-клановский белый балахон. Колпак с головы был снят, морда этого бедолаги была разбита, правый глаз заплыл полностью, так что видеть он мог лишь левым глазом. За спинами этой компании прятался еще кто-то.

— Эти? — гнусавым голосом спросил тот, что был за спинами.

Не понравилось мне это, ой не понравилось! Мы обменялись с Гердой тревожными взглядами, судя по всему, ей происходящее тоже не нравилось. Я отодвинулся на стуле, чтоб при случае было легче вскочить, Герда последовала моему примеру.

Рабы встряхнули избитого, он поглядел на нас своим единственным дееспособным глазом и утвердительно кивнул.

— Ликвидировать! — скомандовал гнусавый голос, и рабы потянулись за пистолетами.

Дальше все происходило быстро. Услышав первые звуки слова «ликвидировать», мы с Гердой выскочили из-за стола, кинулись в сторону барной стойки, благо она рядом, и диким прыжком перемахнули через нее ровно в тот момент, когда прозвучали выстрелы.

Раздались вопли посетителей, зазвенело разбитое стекло, и нас с Гердой осыпало осколками, мне раскровенило физиономию. Я аж протрезвел от злости. Пока я, чертыхаясь, вытаскивал пистолет, Герда, не высовываясь, уже пустила три пули из своего тульского «Парабеллума» — дескать, все в порядке, волосатые, у нас тоже есть пистолеты и голыми руками нас не взять! Ответили десятью. Герда шарахнула еще три раза, а я добавил четыре. У меня ведь патроны 50АЕ (12,7), если куда-то попадают, то разносят это к чертовой бабушке, а еще грохот от выстрела чудовищной силы! Все вместе это создает мощный психологический эффект, ради этого качества я и отвалил в свое время немалые деньги за этот платформенный пистолет в такой комплектации. Подразумевалось, что он будет использован как орудие устрашения, а не как непосредственно боевое оружие; если б я был любителем перестрелок, я бы приобрел нечто вроде сика-пуковской «Беретты» или джеймсбондовского «Вальтера»…