Сергей Бережной - Моривасэ Моногатари

Однажды самурай Цюрюпа Исидор смотрел по телевизору какой-то фильм Хидео Наката. И что-то вот на него накатило, потому что он встал перед экраном, поклонился гипсовой статуе Будды и произнес:

Тут на экране возник призрак с лицом, почти целиком закрытым длинными волосами, потянулся зеленой рукой к Цюрюпе Исидору и ответил:

А вот Будда Цюрюпе Исидору так ничего и не ответил. Может, гипс был некачественный, не знаю?

Однажды самурай Цюрюпа Исидор проходил по Садовой мимо странноприимного дома Шереметьевых и что-то вдруг захотел яблок. Надеясь найти спелые плоды в саду странноприимного дома, он свернул к воротам и заговорил с почтенным привратником.

— А что, отец, — спросил Цюрюпа Исидор привратника, — а яблоки в вашем саду есть?

— Яблоки, господин, — с поклоном ответствовал страж, — продаются в общедоступном магазине за углом. А здесь у нас странноприимный дом, и входить сюда без разрешения запрещено.

Тогда Цюрюпа Исидор удивился и разгневался.

— Мое имя Цюрюпа Исидор, — сказал он, — и я самурай дома Мосокава. Ты стоишь на моем пути. Назови свое имя, чтобы я знал, с кем буду сражаться сейчас.

— Господин, меня зовут Зильберман Петрович, и я привратник дома Шереметьевых. Долг перед моим повелителем не позволяет мне пропустить вас, а потому, таки да, одному из нас придется умереть из-за того лишь, что вам захотелось яблочек на халяву.

Тогда Цюрюпа Исидор устыдился, ибо ответ привратника был учтив и искреннен. К тому же самурай только сейчас увидел рядом с воротами надпись «Проход запрещен», скрепленную официальной печатью.

— Благодарю вас, достойный привратник, — сказал он, — Вы указали на мою оплошность и позволили мне избежать позора, которым я запятнал бы себя, если бы убил вас. Вы же, погибнув, честно исполнили бы волю вашего повелителя. К тому же, в вашем саду все равно нет яблок, достойных самурая моего ранга.

Он поклонился почтенному привратнику и удалился, удивляясь тому, как мог он даже на секунду поставить личные интересы выше общественных.

Однажды самурая Цюрюпу Исидора на Большой Юшуньской улице остановили по пьяному делу два милиционера и решили проверить у него права.

— Я Цюрюпа Исидор, самурай дома Мосокава, — сказал им Цюрюпа Исидор.

— Ну и, ик, ё?... — не понял его слова первый постовой.

— Закон вежества требует, чтобы вы назвали ваши имена, дабы я знал, на каком основании вы требуете предъявления прав.

— Да ёпсть, — сказал второй постовой. — Какого, бря, сука, бря? Гибедидэ Носков, бря. Сука.

— Ну ё!.. — согласился его приятель. — Ык. Гаи Шура.

Это немного походило на знакомые Цюрюпе Исидору самурайские имена, и он покладисто счел, что традиция соблюдена. А поскольку прав и автомобиля у него не было, он направил свой путь далее в сторону Севастопольской площади. Так как шел он пешком и не спеша, разбойники догнали его и с громкими криками попытались обойти с флангов.

На следующий день наставник Кодзё объяснял Цюрюпе Исидору, что ему стоило бы не обнажать оружие сразу, а обратить на нарождающееся неприятное недоразумение внимание будочников, несущих стражу перед автостоянкой гостиницы «Севастополь». Но в глубине души даже наставник Кодзё понимал, что в этом случае Цюрюпе Исидору пришлось бы сражаться не с двумя, а как минимум с пятью нетрезвыми блюстителями порядка.

Поэтому строгому наказанию он самурая не подверг. Просто настоятельно попросил не приближаться к воинам кланов Гаи и Гибедидэ на расстояние, которое могло бы пробудить их знаменитую ярость.

Во избежание.

Однажды самурай Цюрюпа Исидор и мудрый наставник Кодзё сидели на циновках в общаге ЛЭТИ на 1-м Муринском и медитировали.

Дух самурая устремился в глубину столетий, в славные времена, когда жестокий Ода Нобунага и его соратники одержали множество побед, смиряя чрезмерную гордыню князей и укрепляя верховную власть в стране. Цюрюпа Исидор вспоминал о предательстве, которое погубило господина Ода, и сердце его преисполнялось горечью.

И когда горечи этой накопилось больше, чем сердце его могло выдержать молча, самурай открыл глаза и произнес такую хокку:

Наставник Кодзё кивнул и, не выходя из медитации, сказал с одобрением:

— Хорошо и к месту. Я тоже как раз о деле «ЮКОСа» думаю...

Видимо, знал он об этом деле что-то такое.

Однажды в последний день весны самурай Цюрюпа Исидор вспомнил, что не приготовил подарка ко дню рождения даймё Коваленина, к которому и он сам, и наставник Кодзё испытывали глубочайшее почтение. Огорчившись, самурай сурово отчитал себя за небрежение к высокому, взял с полки книгу, приличествующую случаю, и принялся читать, одновременно утоляя жажду нагретым саке.

Когда саке закончилось, самурай Цюрюпа Исидор был уже почти в том самом настроении, которое потребно для создания подарка даймё Коваленину. Но все-таки самурай чувствовал, что для достижения совершенства ему нужно еще совсем немного саке. Поэтому он встал, поклонился гипсовому Будде и пошел в магазин.

Но когда самурай спускался по лестнице, вдруг его озарило и он начал произносить стихи:

В тот момент, когда последняя совершенная строчка уже готова была придти к нему на язык, дверь квартиры, мимо которой он проходил, распахнулась и на самурая с громким криком бросился человек. Цюрюпа Исидор схватился было за меч, но тут же понял, что нападавший не желал ему зла — это был Такэто Нутипа, сосед самурая. Весь дом знал, что Такэто Нутипа — добрый человек.

— Так это, — сказал сосед, обхватив самурая, чтобы не упасть, так как был изрядно пьян. — Празднуем, ну, типа?

— Здравствуй, Такэто, — сказал Цюрюпа Исидор. — Прости, но меня ждут важные дела.

И он продолжил путь. Но последняя совешенная строка стихотворения, увы, больше не готова была придти к нему на язык. Сколько ни повторял самурай первые две строчки, вспомнить третью он уже не мог.

Горько сожалея о том, что незадачливый Такэто Нутипа сбил его с пути истины и духа, самурай вошел в магазин с намерением купить две бутылки саке. Каково же было его удивление, когда он понял, что ни один из продавцов его не замечает, как будто он призрак или что-то такое. Однако все другие — и покупатели, и даже грузчики, — здоровались с ним почтительно, как и подобает.