Юлия Федотова - Свет. Испытание Добром?

– Хватит нести чепуху, – велел старший брат. – Дело выеденного яйца не стоит, а он целую теорию сочинил да преступные планы вынашивает! Что сказала бы наша добрая мачеха, леди Айлели, услышь она такие речи? Стыдись!

Вот и устыдился Йорген, и пришлось ему волю лагенара Нидерталя исполнить, хоть тот и не состоял в должности начальника Ночной стражи, а только замещал ее.

Пять дней он только и делал, что выражал благодарности за хорошую службу, выписывал наградные листы и отправлял их в столицу с гонцами.

А потом начался Моосмоор…

С Сигебандом фон Лерхе, махтлагенаром Моосмоором [14] От нем . Moos – мох и Moor – болото. , закадычным другом и дальним родичем Рюдигера фон Рауха, Йорген был знаком с раннего детства. В общем, это был неплохой дядька, весьма радеющий о благополучии своих людей. Просто с владениями ему не повезло, они занимали обширнейшую низину между возвышенной равниной Фельзендала и плоскогорьем Норвальда. Грубо говоря, это было одно огромное болото с вкрапленными в него островами суши, более или менее пригодными для ведения хозяйства.

Но человек так и не стал хозяином этих мест, хоть и дороги прокладывал через топь, и урожай кое-как выращивал, и даже построил несколько городов и замков. Настоящие хозяева жили здесь задолго до заселения людьми правобережья Ягерда и продолжали жить в бездонных глубинах моосмоорских болотищ, хоть и потеснились слегка. Древние, опасные. Принадлежали ли они Тьме? Трудно сказать. Скорее всего, они были сами по себе, как тролли или драконы. Да только человеку-то по большому счету без разницы, кто его сожрет – ночная тварь или природное создание, живущее вне представлений о Добре и Зле… А жрать эти твари хотели всегда, когда не спали, вмерзшие в лед. Вот вам первая, старая беда Моосмоора, почти неощутимая зимой, но страшная в дождливую пору весны и осени.

Новые беды принесла Тьма. Во-первых, не стало спасения от вервольфов, оборачивались целыми деревнями. Мало ли их разбросано было на островках меж топей да трясин – разве мог за всеми уследить маленький гарнизон замка Эрнау? А вервольфы, сами понимаете, поле не пашут, скотину не водят, оброк не платят. Уже на второй год Тьмы недоимки были огромные. И пока махтлагенар фон Лерхе героически сражался с Тьмой на севере, у Феннийских гор, управляющий его драл с уцелевшего народа три шкуры, чтобы покрыть недостачу. На посев и то стало не хватать людям. Потом выдалось два дождливых лета – урожаи гнили на корню, а из вздувшихся от небесной влаги болот на дороги и гати повыползало такое! Целые обозы исчезали без следа вместе с провиантом, телегами и отрядами сопровождения. Так начался большой голод, а известно: где голод, там и мор. Люди ели всякую дрянь, а потом мучились кровавым поносом, не могли следить за собой, и гнилая горячка [15] Сыпной тиф, переносится вшами. расползлась по махтлагу. Тихо умирали целые деревни и села, затерянные среди болот, отрезанные друг от друга и от большого мира, и о полной, до последнего человека, гибели их узнавали порой лишь спустя долгие месяцы, когда по морозу добирались туда сборщики податей либо отряды стражей – охотников на вервольфов. Какие трагедии разыгрывались там, какими словами проклинали люди своих богов – представить страшно, а еще страшнее было оказаться ночью в таком месте, потому что Тьма слышала все и превращала в гайстов озлобленные души…

Десять долгих лет творились эти безобразия в несчастном Моосмооре, и надеяться, что за год мирной жизни старому Сигебанду удалось навести порядок в своем махтлаге, было бы сущей глупостью. А самое умное было бы туда не соваться вовсе, проследовать в Нидерталь через Хорнглатт и Райтвис, да велик крюк. К тому же положение дел в гарнизоне Эрнау интересовало Вальгунта фон Оттера особо, он уже три раза письменно запрашивал сведения у Дитмара, а тому нечего было ответить, потому что человек, посланный туда еще в начале весны, назад пока не вернулся.

– Вот! Человек в Эрнау сгинул, а ты туда кровного брата гонишь! – упрекал Йорген Дитмара. Но тот его слишком хорошо знал, чтобы поддаться на такую провокацию.

– Ох, Девы Небесные! Да я первый скажу тебе: Йорген, брат, не пожалей времени – обойди Сигебандовы болотища стороной! Но я же прекрасно понимаю, что вы все равно полезете через Моосмоор, так почему бы попутно не сделать полезное дело, не заглянуть в замок?

– Откуда ты знаешь, может, мы вообще собирались морем идти, а ты все наши планы нарушил своим инспекционным рейдом!

Ланцтрегер предпринял последнюю попытку отвертеться. Но лагенар Нидерталь лишь усмехнулся ему в лицо:

– Ах, братец, ты можешь сколько угодно рассказывать сказки нашему почтенному, но излишне легковерному отцу, но только не мне. Думаешь, я успел позабыть, что морской путь в Норвальд ты терпеть не можешь и по доброй воле никогда его не выберешь, скорее уж предпочтешь увязнуть в болоте по уши.

И это была истинная правда.

Только не следует думать, будто они сразу ухнули в трясину. От берега озера Оберзее на границе махтлага до замка Эрнау и дальше на северо-восток, до самого Норвальда, шла неплохая (с точки зрения непритязательных северян) дорога с укрепленными фортами на перегонах, расположенными на таком расстоянии друг от друга, чтобы конный путник, выехав из одного на рассвете, успевал засветло добраться до следующего. Чего стоило такое строительство бедствующему махтлагу – особый разговор. Велось оно в складчину с северным соседом, кровно заинтересованным в коротком и безопасном пути к столице, и без участия Норвальда было бы, пожалуй, совершенно невозможно. Так и ковыляли бы моосмоорцы по своей старой бревенчатой гати, готовой в любой момент расползтись и потопить все, что на ней есть, отправить болотным тварям на прокорм. Вот почему Йорген что-то вроде фамильной гордости испытал, когда спутники его отметили неплохое качество дороги – о Моосмооре они были уже наслышаны и ждали гораздо худшего. Но начало оказалось обнадеживающим: еще утром они, смывая дорожную пыль, плескались в зеленоватой воде Оберзее на территории одноименного ландлага, а вскоре после заката уже стучали молотом в ворота Эрнау. И в топь не затянуло их, и твари не пожрали по пути. Хотя пытались, не без этого – что поделаешь, если лето вновь выдалось дождливым?

Чудище выползло на насыпь и развалилось поперек дороги, явно не собираясь ее освобождать. На вид обыкновенный садовый слизень, только размером зачем-то с корову, и рот как у миноги – круглая присоска с зубами. А больше ничего – ни глаз, ни ушей. Как оно их заметило? Может, почувствовало вибрацию пупырчатым, на первый взгляд таким неуклюжим телом своим?

Но внешность оказалась обманчива. Двигалось существо с удивительной прытью, отнюдь не свойственной неповоротливым моллюскам. Пока путники топтались поодаль, соображая, как быть дальше, оно лежало безвольно, словно вареная колбаса. Но стоило тем приблизиться в надежде обогнуть или перепрыгнуть неожиданную преграду – и вдруг оно встало на дыбы, опираясь на основание хвоста, принялось раскачиваться в воздухе с широкой амплитудой, грозя в любой миг обрушиться и подмять добычу под себя.