Вад Капустин - Полковнику нигде…

Мирча задумался. Сейчас, когда главные причины его раздражения исчезли, воспоминания о девушке были скорее приятными.

— Да так, — неопределенно ответил он. — Ничего особенного. Евростандарт.

— Кто со мной? Кто готов вернуть похищенного и отомстить за поруганную честь Родины? — обратилась оскорбленная в лучших чувствах Баль-Монтана к цвету королевской гвардии. Гвардейки дружно шагнули вперед. Отобрав самых отчаянных девиц, капитан захватила полностью снаряженный тяжеловооруженный императорский крейсер регуллианского производства, и вышла на просторы галактики. И огляделась в поисках Молдовы. Земли. Бобуечь.

Собственно говоря, балеанка еще не знала сама, как собирается поступить, но полагала, что на месте быстро разберется. Правда, спросить об этом месте было некого.

Но, к счастью для Натэль, в галактической сети на форуме осталось упоминание о предыдущем запросе Азарис, который забыла стереть капитан Маделин. По тому же адресу Молдову искали и с незнакомого веганского транспортника.

Обращение за информацией помогло балеанкам получить все необходимые сведения, узнать точку в пространстве и все расставить по местам: Земля, Молдова, Бобуечи.

— Наверняка запрашивала еще одна обманутая в своих ожиданиях дурочка! — точно догадалась отчаянная мстительница. — Но мы еще посмотрим, кто кого!

В тот вечер Лен-На явилась в Богему в необычном для нее взвинченном состоянии. Накануне она крупно повздорила с Мяуро, который, неизвестно почему, вдруг начал предъявлять собственнические претензии. Кот проследил за ней до «Богемы», где Лен-на, как обычно, задержалась поболтать о литературе с Андреем, как раз посетившим кафе в менее громоздком человеческом облике, и устроил скандал.

— Я хочу понять, что у тебя общего с этими гуманоидами? — Мяуро оказался страшным ревнивцем. Он был, по происхождению, из астероидных котов, которые, повзрослев и обретя пару, обычно проводят жизнь, блуждая по звездам сложившимися семьями. Сейчас он почему-то решил, что именно юная симах и является той долгожданной единственной спутницей, которую он так давно и настойчиво искал многие годы.

Нелепая идея приятеля поставила Лен-Ну в чрезвычайно затруднительное положение. Идея парования симахам — одиноким ночным хищникам — совершенно чужда. Любая близость, кроме связи матери и дочери, которой та должна передать, по достижению пятилетнего возраста, наследие своей души, а также, может быть, еще и единения со святилищем хранителей, кажется представителям этой незаурядной расы кошачьих совершенно излишней. Встречаются же самки с самцами только во время весенних гонов, ведомые непреодолимым инстинктом размножения, и во время осенних священных обрядов, когда приносятся дары хранителю разумов, а затем равнодушно расстаются до следующей случайной встречи во время ночной охоты или весенней случки.

Именно эти свежие идеи бывшая Нафс и попыталась донести до настойчивого поклонника. Оскорбленный, Мяуро обозвал ее вертлявой кокеткой и кокетливой вертихвосткой, и ушел, громко хлопнув дверью бара «Кошкин дом», где, на потеху многочисленным, беззастенчиво подслушивающим свидетелям, и происходило объяснение влюбленных.

Впрочем, через несколько минут Мяуро вернулся, чтобы предъявить подружке окончательный ультиматум. На размышление кот дал Лен-Не две недели, после чего, как ей было заявлено, между ними все и навсегда будет кончено.

Девушка погрузилась в мрачные размышления. Полчаса, проведенные дома перед выходом в Богему, она посвятила углубленному самоанализу: десять минут смотрела в зеркало на собственный хвост. Хвост действительно кокетливо вертелся, даже совершенно помимо ее воли. С этим ничего нельзя было поделать.

Неужели Мяуро был прав? Неужели она, Лен-нафс — и в самом деле кокетливая вертихвостка? И все ее усилия, затраченные на то, чтобы обрести чувство собственного достоинства, стать истинной революционеркой и интеллектуалкой, оказались тщетными?

Неудача заставила девушку подумать о некоторых уступках буржуазной морали. С глубоким отвращением Нафс попыталась хотя бы мысленно, про себя, назвать Мяуро женихом. С трудом, но это ей удалось.

— Жених! — фыркнула она вслух, вызвав в собственной душе бурю противоречивых чувств. Лен-на не могла понять, как можно пожертвовать дружбой, литературной работой, партией, революционной борьбой ради бессмысленных блужданий с кем-то одним по малонаселенным звездам. Да оттуда даже не о чем писать интеллектуальные репортажи!

С другой стороны, брак помог бы ей расширить жизненный опыт и завести дочь. Полукровку! — пришла ей в голову еще одна трагическая мысль. Непонятно было, как к смешанному браку отнесутся жрецы, с которыми обязан советоваться каждый хиджистанский симах. И на все это Лен-Не давалось всего две недели!

Понятно, что в Богему, где ей предстояло впервые встретиться со знаменитым Баль-За-Мином, кошка пришла совершенно неспособной размышлять о чем-либо другом. Небрежно ответив на приветствие удивленного ее необычной рассеянностью Андрея, Лен — Нафс объяснила, что недавно поссорилась с женихом. Она специально произнесла это слово вслух, чтобы привыкнуть к его отвратительному звучанию. Шокировало же оно только одного из присутствующих — потрясенного явлением прекрасной девы Мирчу Брома.

Увидев Нафс, поэт был сражен. Казалось, в Богему явилась его Муза, его богиня, его Снегурочка. Впрочем, для Снегурочки на кошке было слишком много шерсти.

Шерсть Баль-За-Мина не испугала — ни одного истинного поэта не взволновало бы нелепое уголовное обвинение в межвидовом и межрасовом скрещивании: кого они только не любили в своих стихах!

А Мирча с детства обожал животных: хомяков, собак и кошек. О собаках он уже написал достаточно. Не зря же его литературный друг сказал: «Хватит! Пора погрузиться в декаданс!». А что может быть ближе к декадансу, чем кошка? Уж конечно, не хомяк!

Баль-За-Мин внезапно осознал простой факт: он, в сущности, всегда мечтал о женщине-кошке. И вот сейчас, когда идеальная мечта вдруг, наконец, обрела плоть, его потрясло и возмутило упоминание о женихе. Его муза была не свободна! У нее уже был возлюбленный!

Мирче оставалось только одно: удалиться от мира куда-нибудь подальше, на окраину галактики. И там, в уединении, написать возвышенную романтическую поэму, посвященную чувству неразделенной любви. На ум сразу же пришло отличное название для будущего шедевра: его поэма буджет называться «Нелюбимый».

Баль-За-Мин не сводил глаз с прекрасной незнакомки, которая, в раздражении выпустив пятисантиметровые когти, царапнула лапой ножку ближайшего стула. Незваное вдохновение пришло к нему, подсказав нужные первые слова: