Ирина Белояр - Призраки по контракту

По трассе катил легендарный железный зверь, имени которому Сергей не знал. Потому что исторический музей посещал один раз в жизни, в школьные годы (тогда было грех не посетить: официально санкционированный массовый прогул уроков — большой праздник, почти как Новый год, только без деда Мороза). А меж тем эти старые добрые исполины даже в наш продвинутый век все еще гоняют по трассам на глубинке. Вы-то музеи посещаете, для вас это имя не окажется пустым звуком. Воистину, такое раз увидишь — никогда не забудешь. Одним словом, машина, которая приближалась к нашим охотникам за чем попало, называлась «КАМАЗ».

Сергей почувствовал, как на глаза наворачиваются благоговейные слезы. Вышел на шоссе, помахал рукой.

Железный монстр затормозил. Из кабины выскочили шофера с оружием наизготовку. Критически оглядели голосующих (в этот момент спец по эксклюзиву чуть ли не волоком тащил друга из-под косогора наверх, на трассу). Хоть и предельно истощенные, эти двое все-таки не были похожи на дикие порождения дикой зоны. Водилы облегченно вздохнули. Тот, который помоложе, растерянно спросил второго:

— Володь! Куда сажать-то, в кузов, что ли? Их же двое.

Володя оценивающе взглянул на два полупрозрачных скелета, махнул рукой:

— В кабину. Поместятся.

Если это и был мираж, то очень человечный.

Дорога за окном убегает в прошлое. Где-то там, позади, остались миражи и глюки, измененка и морок. Где-то там остался дядя Лёша — не забыть ему написать: мы сделали это. Впереди неизвестно чего. Кажется, мы строим дома, сдаем их и получаем деньги. Кажется, у нас там остались незавершенные дела… как это все мелочно и бессмысленно. Тоже морок, только не страшный, а пустой и никчемный. Реальность — то, что здесь и сейчас. Вот эта дорога, убегающая в прошлое, и есть реальность.

Монотонно покачиваются за окном деревья. Потом они улетают куда-то, и тянется вдоль трассы долгая, такая одинаковая, степь. Глаза слипаются. Валерка уронил свой нимб на костлявое плечо друга: то ли спит, то ли в голодном обмороке.

— Издалека, ребята? — спрашивает младший дальнобойщик, для которого в нашей истории так и не нашлось имени.

Сергей шевелит губами:

— Там… сторожка была.

— За каким приехали в эту тьмутаракань?

Спец по эксклюзиву думает и содержательно отвечает:

— Ага.

Дождь наконец-то кончился. За окнами сыплет снег.

Врач держался резко, почти враждебно:

— Психиатрическое обследование ему необходимо, в первую очередь. Что толку держать его под капельницей? Если не начнет есть сам, то все равно умрет от истощения. Не сейчас, так позже.

Сергей не спорил с очевидным. Не обижался на грубость. Не пытался всучить банкноту в комплекте с традиционным пожеланием «доктор, сотворите чудо». Дикая зона выжала под ноль моральные силы. Не было энергии на чувства, эмоции, мысли. Осталась самая малость на действия, но спец по эксклюзиву плохо понимал, какие из них будут правильными.

— …не хочешь больничную стряпню — не надо. Давай я куплю тебе какие-нибудь йогурты, или паштеты, или там… ну, не знаю. Ты хоть скажи, чего хочешь.

— Исповедоваться хочу. Ты обещал. Ты для чего меня притащил сюда?

Обещал? Ладно, неважно, все равно не переубедишь. Сергей узнал адрес ближайшей церкви и с утра пораньше отправился туда.

Священник подъехал в больницу в перерыве между службами. Спец по эксклюзиву встретил его у входа в корпус, проводил в палату. Присел на стул в уголке, но был с позором изгнан оттуда. Оказывается, есть такое понятие «тайна исповеди». Это значит — если кому-то охота излить собственное дерьмо, эксклюзивная функция унитаза принадлежит слугам церкви, а всем остальным тут делать нечего, мордой не вышли.

Помотавшись какое-то время по коридору, Сергей остановился возле двери. Прислушался и услышал:

— …до сих пор хочу его убить.

Стало не по себе. Вспомнилось некое давнее откровение о временах совсем уж несерьезной молодости: «А я ревел в подушку и мечтал тебя убить…» Ё-моё, неужели до сих пор камень за пазухой держит?.. Сергей прошел в конец коридора, уставился в окно на присыпанный снегом скверик с нормальными деревьями, без мутантов и экзотики. Вид успокаивал нервы и помогал сосредоточиться. Охотнику за привидениями было о чем подумать.

Исповедь закончилась. Священник вышел из палаты, Сергей направился к нему. Батюшка искал глазами санитарку, но удовольствовался специалистом по эксклюзивной застройке. Кивнул на дверь палаты:

— Просит, чтобы ему принесли поесть.

— Как вам удалось? — удивился Сергей. — Этот олух уже которые сутки…

— С Божией помощью, — мягко прервал священник. — Он не понимал, что близок к самоубийству. А самоубийство — тяжкий грех.

— Спасибо вам большое, — Сергей протянул батюшке полумиллионную купюру.

Тот строго поджал губы:

— Вы уже заплатили.

— За выезд. А вы ему жизнь спасли.

— Вы заплатили за исповедь на дому. Остальное — мои обязанности, — священник отодвинул руку с деньгами.

Все-таки, эти праведники все с приветом…

Возле лифта батюшка остановился, выжидающе посмотрел на Сергея и произнес уже без прежней строгости в голосе:

— Но вам не возбраняется пожертвовать на храм.

А. Ну, тогда ладно. Значит, не все еще прогнило в датском королевстве.

Распрощавшись со священником, Сергей взял в столовой поднос с обедом и вернулся в палату:

— Ну, как, полегчало?

— Пока не понял, — растерянно улыбнулся напарник, принимаясь за еду. — А чего врач говорит?

— Врач-то? Говорит, жить будешь.

— А ты?

Интересный вопрос. Можно подумать, это я валяюсь на больничной койке и собираюсь помирать. Желаемое за действительное, или как? «…До сих пор хочу его убить…»

— Что ты рассчитываешь услышать? — само вырвалось, прозвучало резко.

Лерыч потемнел, отставил тарелку:

— Кровь плохая?

Какая кровь?.. Ах, ну да. Мы же дозу схватили. Предположительно.

…Может, обычная мнительность? Может, не про меня говорил?

— Ты так быстро отчитался за все грехи? — издалека зашел спец по эксклюзиву.

— Не знаю, — безразличным тоном отозвался напарник. — Наверно.

— Как это не знаешь? Не помнишь, чего говорил?

Лерыч растерянно посмотрел на друга:

— Не помню.

Врёт.

Сергей резко развернулся и вышел из палаты.

Отправился бродить по улицам. Первый снег тихонько скрипел под ботинками. Рядом шуршал, свистел, иногда завывал городской транспорт. После скупого звукового оформления дикой зоны город давил на слух. Глушители, ё-мое.

Чего я здесь делаю? Дом не сдан, счет не оплачен, Максимыч рычит. «…куда вы, к чертовой матери, пропали? И клиент ваш мне плешь проел…» — «…скоро будем. Мы сейчас…» — «…не понял? Где находитесь? Где-где? Какого рожна вы там…» — «…Вить, приеду — все объясню. Сейчас Валерка в больнице, и…» — «…мне эти фокусы уже…» — «…как только…» — «…через сколько?!..» — «…но…» — «…да что он, совсем при смерти, что ли?..»