Ирина Белояр - Призраки по контракту

Сергей кивнул:

— Ага. Ты уже ел? Пошли вниз, ужинать.

— Мне нельзя, — угрюмо бросил напарник. Взял с подоконника плошку с какой-то размазней, скривился:

— Только такое можно.

— Эт чего?

— Еда.

— А я подумал — клейстер.

— Клейстер и есть, — буркнул Валера. — Размоченный овес.

— Опять?.. — расстроился Сергей.

— Да не. Священник после исповеди прописал. Иначе юзеры не отвяжутся, — Лерыч хмыкнул:

— Поп — зануда. Полчаса мозги купоросил: всё зашибись, это господь меня избрал спасать души грешников, ага. А я, блин, такое вот повидло.

— И чего теперь, всю жизнь будешь жрать овес, как лошадь?

— Не, только неделю. Хрен с ним. Когда-то с иглы соскакивал — терпел, а это уж как-нибудь.

Чувствуя себя жалким предателем, Сергей спустился вниз, в кафе.

Поскольку Валера все еще находился в подвешенном состоянии, похоронная экспедиция в Камелот откладывалась, и это замечательно — предстоящие подвиги и свершения почему-то никакого энтузиазма у напарников не вызывали. Пока можно было жить здесь и сейчас, честно бездельничать и развлекаться всеми доступными… простите, дозволенными способами.

Смотались взглянуть на драконоферму. Были в питомнике, смотрели, как служитель подкармливает сахаром с ладони крошечного (чуть больше африканского слона) детеныша. Потом отправились на смотровую площадку (клетка на гребне хребта, метров сто длиной), поглазели на отдыхающих в ущелье взрослых ящеров. Жизнь — штука прозаичная. Реальные драконы лишены крыльев для полета, и отвесные стены глухого каньона обеспечивают безопасность куда надежнее теоретически невозможного сверхмощного периметра. Клетка на смотровой — психологический трюк для спокойствия экскурсантов. Натиск ящера она, в случае чего, вряд ли выдержала бы (даром, что ящеры — вегетарианцы, о чем напарникам по большому секрету поведал служитель)… Долго любовались грацией гигантских рептилий, пришли к общему выводу: только ущербные создания могут поднять руку на такое совершенство. И только продажные двуногие могут выращивать это совершенство для того чтобы отправить на заклание ущербным. [19] Безопасность мероприятия вполне располагала к пацифистским выводам (прим. авт.) .

Ближе к вечеру народ из офисного здания разбрелся кто куда: одни — в собственные дома здесь же, возле фермы, другие — к стоянке флайеров и далее, в городок. Настало время для заключительной, самой важной части экскурсии. За соответствующую плату и обещание полной тайны служащий офиса разрешил гостям снять копию с пропуска в Камелот. Валера начал было протестовать: мол, подделка документов — грех, так я никогда не вырвусь волю. Сергей отвел друга в сторону и укоризненно заметил:

— А если док Волков из-за нас останется без погребения — это не грех?

Напарник сдался, только погрустнел.

Светлого времени оставалось часа два, и Сергей хотел заглянуть еще в один заповедник, а именно — прошвырнуться по таинственной второй дороге, ведущей от Адских врат. Но Валера решительно отказался:

— Если нас там охрана подстрелит — а она подстрелит, дело-то серьезное — то док Волков останется без погребения.

Сергей скрипнул зубами и признал, что увлекся.

На следующий день отправились к морю и впервые в жизни попробовали заняться серфингом. Сначала Лерыч сомневался — не является ли это занятие плотским удовольствием. После третьего-четвертого неуклюжего падения в воду избавился от сомнений, но погрустнел еще больше. Подумалось ему, что нет обратного пути в Икстлан, никогда теперь жизнь не станет такой же беззаботной, как прежде… Извиним Валере эти унылые мысли: какой, на хрен, может быть оптимизм с голодухи?

На третье утро, проснувшись за полдень, Сергей обнаружил друга за компьютером. Друг резался в покер. Глаза блестели. Ну, дела… Вспомнилась вторая по счету исповедь, в которой напарник проиграл дом и семью… Но ведь раньше-то Валерка был абсолютно равнодушен к азартным играм!

— Лерыч, я в таких делах не эксперт, но… ты уверен, что это не грех?

Напарник тихо ответил:

— Ну… покер ведь нельзя назвать плотским удовольствием.

Сергей, которому удалось переубедить друга и позавчера на драконоферме, и вчера на базе серфингистов, понял: вот сегодня спорить бесполезно. Постная жизнь достала Валерку до самых печенок.

Целый день напарник не вылезал из виртуального казино. Назавтра попросил оставить его одного и полдня бесцельно бродил по окрестностям. Потом замаливал вчерашнее, аж до трех часов ночи. Потом наглотался снотворного и продрых чуть ли не до следующего вечера.

Потом впал в апатию. Лежал на кровати и глазел в потолок.

— А давай сходим куда-нибудь? — предложил Сергей.

Молча отвернулся к стене, стал изучать ее.

— Лерка, потерпи. Совсем немного осталось.

Молчание.

— С иглы соскакивал — терпел, — напомнил Сергей. — Ну, хочешь, я пока вообще жрать не буду? Из солидарности.

— Ни хрена ты не понял, — глухо отозвался напарник. — Не в жратве дело. И не в сексе. И не в сигаретах. Без всего можно обойтись.

— А в чем?

— Унизительно это.

— Чего — это?

— Всё. От корки до корки. Как же нужно презирать людей, чтобы сравнивать их с овцами!..

Метафору про овец Сергей не понял. Понял другое, более важное: Валерке плохо, дальше некуда. Но больше, как ни старался, не сумел выдавить из напарника ни слова.

На следующее утро спец по эксклюзиву отправился навестить Волковых. В гостиницу вернулся к обеду, пошел в кафе. Минут через пятнадцать туда же спустился Лерыч. Мрачно сообщил:

— Жрать хочу.

Сергей — как всегда после общения с великим экзорцистом — пребывал слегка не в своей тарелке и понял не сразу:

— Чего, замазка кончилась?

— Я же сказал: жрать хочу, — с угрозой в голосе повторил Лерыч.

Тьфу ты! Вот теперь дошло:

— Пост кончился?

— Ага. Чист, как в день рождения, бля.

Сергей взглянул, как автомат мечет бифштексы, одну порцию за другой. С сомнением поинтересовался:

— Не лопнешь?

— Не дождетесь, — огрызнулся напарник.

Удивительно, но — таки да, не лопнул. Даже не осоловел. Несметные бифштексы ухнули в черную дыру. Растеклись тонким слоем по периметру костей.

Встал из-за стола, потребовал:

— Идем наверх.

— Зачем?

— Здесь неправильно поймут.

— Но ведь… грех?

Лерыч сузил глаза и проговорил тихо:

— Запомни: есть три слова, которые при мне произносить нельзя. Грех, церковь, исповедь. Табу, понял? Иначе придушу.

Исходившие от напарника волны инферно не оставляли сомнений: отныне и далее — горе тому юзеру, которому здесь почудится слабина. Даже многоопытному специалисту по эксклюзиву и то стало слегка не по себе: