Станислав Лем - Кибериада. Повести и рассказы

В участке полицейском Балерион-комендант встретил скованного Клапауция, удовлетворенно ворча и злорадно подмигивая маленькими глазками,конструктор же еще с порога возопил, всячески стараясь изменить свою речь на чужеземный манер:

— Господина начальника!Ваша благородия полицейская! Моя хватать, что я Клапауций,но нет, моя не знать никакая Клапауций! Но, может быть, это такая нехорошая,она боднуть-пихнуть моя рогами на улице,и моя-твоя чудо быть, наша-ваша,и моя терять телесность и теперь душевность от моя,а телесность быть от не моя,моя не знать как, но та рогач убежать быстро-быстро! Ваша великая полицейскость! Спасите!

И с этими словами пал хитроумный Клапауций на колени,гремя кандалами и болтая быстро и неустанно на ломаном этом языке.Балерион же в мундире с эполетами,за столом стоя,слушал и моргал, слегка ошеломленный;вглядывался он в коленопреклоненного,и видно было, что уж почти поверил ему, ибо Клапауций по дороге к участку вдавливал пальцы свободной левой руки в лоб, чтобы получились там две вмятины,подобные тем, какие оставляют рога аппарата. Приказал Балерион расковать Клапауция,выгнал всех своих подчиненных, а когда остались они с глазу на глаз, велел Клапауцию подробно рассказать, как было дело.

Клапауций сочинил длинную историю о том,как он,богатый чужеземец, лишь сегодня утром причалил к пристани,везя на своем корабле двести сундуков с самыми удивительными в мире головоломками,а также тридцать прелестных заводных девиц,и хотел он и то и другое преподнести великому королю Балериону,ибо был это дар от императора Труболюда,который тем самым выразить желал династии Кимберской дистанционное свое почтение;и как по прибытии сошел он с корабля,дабы хоть ноги размять после длительного странствия, и прохаживался преспокойно по набережной,когда некий субъект,с виду вот именно такой,- тут показал Клапауций на свое туловище,- уже тем возбудивший его подозрение,что так алчно глазел на великолепное одеяние чужеземное,внезапно ринулся на негр с разгона,будто обезумел и хотел его, страхом объятого, навылет пробежать;однако же лишь сорвал с головы шапку, боднул его сильно рогами, и свершилось тогда непонятное чудо обмена душ.

Заметить тут надлежит,что Клапауций немало страсти вложил в сие повествование,стремясь придать ему как можно более правдоподобия. Подробно рассказывал он о теле своем утраченном,а также весьма презрительно и едко отзывался о том, в котором пребывал сейчас; он даже оплеухи себе самому закатывал и плевал то на живот,то на ноги; не менее подробно описывал он сокровища,им привезенные,а в особенности девиц заводных; говорил о своей семье,оставленной в краю родном,о любимом сыне-машине, о мопсе своем электронном,об одной из трехсот своих жен, которая умеет такие соуса готовить на ионах сочных, что и сам император Труболюд подобных не едал; доверил он также коменданту полиции самый большой свой секрет, а именно что условился он с капитаном корабля, чтобы тот отдал сокровища любому, кто на палубе появится и тайное слово произнесет.

Алчно выслушивал Балерион-комендант бессвязное его повествование, ибо и вправду все это казалось ему логичным:Клапауций хотел, видимо, укрыться от полиции и совершил это,перенесясь в тело чужеземца, которого избрал потому, что муж сей облачен был в великолепные одежды, а значит, наверняка богат; благодаря такой пересадке возможно было обзавестись немалыми средствами. Видно было, что различные мысли Балериона одолевают. Всячески старался он выпытать тайное слово от лжечужеземца,который,впрочем, не очень тому противился и наконец шепнул ему на ухо это слово,а звучало оно так:«Ныртек». Теперь уже видел конструктор,что привел Балериона туда, куда нужно, ибо Балерион, на головоломках помешанный, не желал,чтобы преподнесли их королю, поскольку сейчас сам он королем не был;уверовал он во все,а следовательно, и в то, что Клапауций имел второй аппарат, да и не было у него причин сомневаться в этом.

Сидели они теперь молча,и видно было,что какой-то план созревает в голове Балериона.Начал он кротко и тихо выспрашивать у мнимого чужеземца, где стоит его корабль, как на него попасть и так далее.Клапауций отвечал, на алчность Балериона рассчитывая,и не ошибся,ибо тот внезапно поднялся,заявил, что должен слова его проверить,и вышел из кабинета, тщательно заперев двери. Услыхал также мнимый чужеземец,что, наученный недавним опытом, поставил Балерион на пост под окном комнаты вооруженного стражника.

Знал, разумеется, Клапауций, что корыстолюбец ни с чем вернется, ибо ни корабля такого,ни сундуков с головоломками,ни заводных девиц и в помине не было.Однако на этом его план и основывался.Едва закрылись двери за королем, подбежал Клапауций к столу, достал из ящика аппарат и поскорее нацепил его на голову,а потом преспокойно стал дожидаться Балериона. В скором времени услыхал он грохот шагов и извергаемые сквозь зубы проклятия,потом заскрежетал ключ в замке,и ввалился в комнату комендант, с порога еще выкрикивая:

— Мерзавец, где корабль, где сокровища, где головоломки?!

Однако больше он ничего не успел вымолвить,потому что Клапауций, притаившийся за дверью,прыгнул на него,как взбесившийся козел,боднул его в лоб и,прежде чем успел Балерион как следует расположиться в новом теле, Клапауций-комендант во весь голос заорал,вызывая полицейских,и велел заковать короля,тут же в каземат отправить да стеречь хорошенько!Ополоумев от неожиданности,Балерион в новом теле понял наконец,как позорно его провели; уразумев, что все время имел дело с ловким Клапауцием и никакого чужеземца не существовало, разразился в темнице ужасающими ругательствами и тщетными угрозами,- ибо не было уже у него аппарата.

Клапауций же хотя временно и утратил свое хорошо знакомое тело, но зато получил обменник индивидуальности,чего и добивался. Так что облачился он побыстрее в парадный мундир и отправился прямиком во дворец королевский.

Король по-прежнему спал,однако Клапауций в качестве коменданта полиции заявил,что необходимо ему хоть на десять секунд повидать короля,поскольку речь идет о деле величайшего значения,интересах государства,и такого всякого наговорил,что придворные перепугались и допустили его к спящему. Хорошо зная привычки и причуды Трурля, Клапауций пощекотал ему пятку; Трурль подпрыгнул и немедленно пробудился, ибо щекотки боялся сверх меры. Он быстро пришел в себя и удивленно глядел на незнакомого исполина в полицейском мундире, но тот, склонившись, сунул голову под балдахин кровати и шепнул:

— Трурль,это я,Клапауций, мне пришлось пересесть в полицейского, иначе я не добрался бы до тебя, а к тому же я и аппарат при себе имею…