Наталья Резанова - У принцессы век недолог

Поскольку уже показались городские стены, я заготовила фразу о том, что Камамберу нужно будет поторопиться в гостиницу, иначе он рискует опоздать к столу. Ехали мы долго, и он должен был проголодаться. Однако Камамбер продолжал:

– Признаюсь, тоска о родном доме порой проникает в мое сердце. О милом родовом имении с полуразрушенной башней, где нынче поселились голуби, и матушкиным садиком, полном роз. Хотя уж давно отцвели розы в нашем саду...

– А с чего бы? Вроде рано еще... Ох, Ядрена Вошь и святой Ексель!.. и гореть обречен вечно грешник в аду.

– Вторая строка начинается с «но», – поправил Камамбер. – Однако вряд ли стоит придираться к таким мелочам.

Когда мы покончили с ужином, заботливо поданным крошкой Сорти, я спросила:

– Послушайте, шевалье, если вы с самого начала знали, кто мы такие, какого демона вы придуривались?

– Да! – подхватил Гверн. – Это не слишком красиво, и не будь мы все при исполнении, я бы вызвал вас на поединок.

Поединок, с моей точки зрения, это было лишнее. Хватило бы и по уху дать.

– Мне хотелось посмотреть на ваш стиль... и, не скрою, он мне понравился.

– Может, заодно откроете, кто вы на самом деле? Если это не государственная тайна.

– Отчего же? Камамбер – моя настоящая фамилия, я – именно тот, за кого себя выдаю.

– А отец Батискаф уверял, что Сомелье никак не может завербовать никого из родовитых шерамурских дворян себе в агенты.

– Отец Батискаф либо чего-то не знал, либо намеренно ввел вас в заблуждение. Впрочем, кое в чем он был прав. Старший Брат не вербовал меня. В свое время он выручил меня из большой беды, и я служу ему из благодарности, а не корысти ради.

Если он хотел нас уесть, то зря старался.

– Певец, исполнявший на празднике в Тур-де-Форсе балладу о Парлеве – ваш связной?

– Как вы догадались?

– Есть некоторые соображения... Но это неважно. Пусть квадратист вводил нас в заблуждение, надеюсь, круг наших обязанностей он очертил верно.

– Чета Такова-Селяви, Куткомбьен, дю Шор, Монбижу, маркиза де Каданс... О последней не спрашиваю – все уже ясно. Удалось ли вам что-нибудь выяснить об остальных?

– Еще как! – и я поведала посланнику Сомелье о том, что удалось услышать в Тур-де-Форсе.

Камамбер был потрясен.

– Лорд Тремор? Здесь? Это немыслимо! Это похлеще, чем спрут в парковом пруду! Нет, но какая наглость! Расхаживать на виду у всех! И еще нас, шерамурцев, укоряют...

– Однако герцог подозревает, что Фердикрюгер может что-то узнать.

– За Фердикрюгера не беспокойтесь. Премьер-министр умеет защищать своих приверженцев. Кроме того, без него будет трудно решать финансовые проблемы в Моветоне. Так что после того, как Сомелье узнает о том, что здесь происходит, вашу миссию в этих краях можно считать успешно выполненной.

– Но мы так и не добыли материальных доказательств заговора.

– А Тремор? Какое доказательство может быть материальнее? Министр иностранной державы инкогнито ведет переговоры с врагами короны! Когда мы возьмем его с поличным, монсеньор Сомелье сможет диктовать условия и королю Биллиарду, и непокорным аристократам. А герцог не сможет объяснить визит Тремора родственными связями, ибо с королевской семьей Кельтики, в отличие от императорской, Такова-Селяви в родстве не состоят. Разве что герцогине придется пожертвовать своей репутацией и заявить, что герцог переоделся слугой и тайно пребывал в Тур-де-Форсе из любви к ней. Конечный результат, правда, будет тот же...

– Как надоела эта политика, – промолвил Гверн. – На войне все гораздо проще.

– Ах, да. Вы ведь были при осаде Фриценшвайна, князь?

– Верно. Тоже инкогнито, правда... Подозреваю, что и вы участвовали в той же кампании... – я опасалась, что сейчас начнется вечер фронтовых воспоминаний, а у меня уже уши повяли слушать про эту осаду, но Гверна интересовало другое. – Однако война тоже вскоре может начаться. После ареста Тремора.

– Возможно. Про то ведают министры, не нам чета. А если будет война, мы готовы сражаться, как прежде. А теперь вынужден откланяться. Рад был знакомству. Мы премило провели время, надеюсь, так будет и впредь.

– Он не сказал нам, каким образом доведет новости до Сомелье, – заявил Гверн, когда Камамбер ушел.

– Ты прав. Но мы ему тоже не все сказали.

– Разве?

– Ты не заметил? Ладно.

Я вызвала звонком Сорти дю Балл, велела ему запереть все двери в доме, а затем отправиться на кухню, чистить столовое серебро, ибо работа с драгоценными металлами не оскорбляет его дворянского достоинства, а попутно позвал бы сюда жену, потому как я намереваюсь дать ей кое-какие важные указания.

После того, как Сорти дю Баль удалился, преисполненный значимостью полученных приказов, Гверн встревожился:

– У тебя жара, случайно, нет? С чего тебя вдруг хозяйственные заботы обуяли на ночь глядя?

– С того, что я собираюсь выяснить, кто действительно является автором покушений на епископа и герцога.

– Что?

– Не люблю, когда из меня делают идиотку. Да еще в собственном доме.

Крошка Сорти, появившаяся в дверях, услышала последние слова и побледнела.

– Да, милая. Ты правильно меня поняла. Иди сюда, и поговорим. Только без фокусов – за эти дни ты могла убедиться: у меня есть кое-что в запасе против колдовства.

Медленно, словно опоенная, служанка приблизилась к столу.

До Гверна с опозданием дошло.

– Так ты не считаешь маркизу виновной?

– В колдовстве – нет. Не ее стиль.

– Тогда зачем ты ее подставила?

– Она, конечно, натворила очень много, но по здешним законам наказать ее будет трудно. Смерть де Каданса признана несчастным случаем, остальные убийства совершены в Гран-Ботфорте, и мы не знаем, что еще нароют в ходе следствия. Прелесть колдовства в том, что там в доказательства можно записать что угодно – не так ли, Сорти? И если маркиза будет наказана за преступления, которых она не совершала, это неважно. Главное – она будет наказана.

– Погоди! Но ты так убедительно доказывала, что маркиза колдовала против епископа... по ее поведению в соборе.

– Угу. Доказывала. Но маркиза была не единственной, кто скрылся с наших глаз в начале службы. Ты, милая, так просила, чтоб я взяла тебя с собой на службу, столь тактично удалилась при входе и возвратилась, когда все закончилось.

Крошка Сорти молчала, перебирая края передника.

Я откинулась в кресле и вновь обратилась к Гверну.

– Поначалу я предполагала, что это не она, а дворецкий. Слишком уж безупречным он казался, да и фамилия...

– При чем здесь фамилия?

– Я тут тебе как-то перечисляла разные названия колдунов и магов, но кое-что упустила. «Сортилег» или «сортиарий». Что означает «заклинатель». Звучит не слишком благозвучно, но, если сократить... правда, тогда получается не слишком пристойно... Однако в Тур-де-Форсе дю Баля с нами не было. А она была. И, заметь, тоже выпрыгнула, как демон из коробочки, когда все закончилось, хотя все другие служанки тряслись от страха по закоулкам и носа не высовывали. И она выказывала удивительную осведомленность о состоянии магических дел в Шерамуре. Одного не могу понять, как она могла организовать покушение на охоте, если в тот день была при мне? Если у нее есть власть над стихиями, а похоже, так оно и есть, ей не нужно находиться в непосредственной близости к жертве. Но я интересуюсь знать – зачем это было нужно?