Андрей Хуснутдинов - Дни Солнца [litres]

– Я здесь, – раздался неподалеку сердитый голос Хирурга.

– Ох-хо-х! – простуженным дискантом засмеялся кто-то возле него. – Голос жениха слышу…

– Заткнись.

Диана вышла в калитку. Стояла сизая, как бы предрассветная полумгла. Под деревом у калитки спали вповалку два человека. У одного поперек груди белела раневая повязка, у другого из-под руки высовывался клинок меча. Земля, усыпанная валежником и гнилыми яблоками, слегка била в пятки. Сад раскинулся на склоне горы. Неподалеку от серпа сияла синяя звезда. Через несколько шагов Диана остановилась перед яблоней с обвислыми ветвями, с расщепленным надвое стволом и протянула кубок Хирургу, который сидел, опершись на ствол. Хирург, по-видимому, только что проснулся. Встрепанный, хмурый, он взял кубок, не глядя, и неторопливыми крупными глотками, точно принимал снадобье, осушил его. Рядом с ним стоял бородач в белой, до пят, накидке, с застывшим в улыбке, но почтительным, даже восхищенным лицом.

– А ты сбросил меха, Ян. – Хирург вернул кубок. – Не пахнешь козлом. Изменился… – В последнем слове, разделенном гортанным толчком надвое: «изменил-ся», – были вопрос и требование ответа.

Диана приложила к кубку ладонь. Тот был горячим. Она как будто взяла его с солнцепека.

Человек в белой одежде переступил с ноги на ногу.

– Больше трех лет прошло. И, пожалуйста… не называй меня Яном.

– Это отчего же? – удивился Хирург.

Человек устремил на него загоревшийся взгляд и ответил с внезапным вызовом, со злобой даже:

– А оттого, что мужчина меняется в любом случае – теряет он одну голову или… Сильно или очень сильно. Вот отчего!

Хирург ткнулся затылком в ствол и, подобрав ноги, накрыл ладонью правый глаз. Диана не сразу догадалась, что он смеется. Он не хотел этого выдать, но, не в силах терпеть, отнял руку от лица, захохотал в голос и тотчас подавился. Его смех разбудил кого-то из спавших у калитки, послышался звук треснувшей ветки и шелест клинка. С заложенными за спину руками бородач стал прохаживаться перед Хирургом. Смех не обидел его.

– Прости, Ян.

Человек приостановился.

– Я же просил…

– Прости, прости, – отмахнулся Хирург. – Я слушаю тебя.

Бородач развел руками:

– Можно думать, ты не знаешь наперед, что я скажу.

– Не знаю, – пожал плечом Хирург. – Я даже не знаю твоего нового имени.

Диана села на землю. Вино кружило голову. Ей казалось, холм поворачивается вокруг расщепленной яблони. Прижимая к ноге кубок, она слушала человека, не хотевшего называться Яном, как тот говорил, что все эти три года боялся объяснения с Хирургом, все три года – наедине с собой, в молитвах, в беседах с сильными мира сего – размышлял о лучшем устройстве царства. Время – коварная вещь, оно превращает нас в мудрецов либо делает детьми.

– …Да, да! – он показал Хирургу свои иссеченные шрамами ладони. – Нельзя жить отрицанием! Все это хорошо, пока не взрослеешь. А плетью обуха не перешибешь. Порядок, какой ни есть, все же порядок, и ты либо подчиняешься, либо тебя побивают камнями… Либо… – Не-Ян возвел очи горе. – Вы приходите к третьему соглашению. И это победа.

Диана не расслышала возражения Хирурга, она только вдруг увидела, что тот и не-Ян стоят друг против друга и Хирург орет на перепуганного бородача, орет страшным, истошным голосом раненого человека. Она даже не сразу поняла, что Хирург совершенно наг. Руки его не находили себе места, и то, что он, гневаясь, безуспешно пытался выразить словами, руки как бы набрасывали и тотчас разметали вокруг головы не-Яна. Двое, те, что лежали прежде у калитки, подошли и встали позади расщепленной яблони.

– Да лучше б ты умер, дурак! – сказал, выдохшись, Хирург, подхватил покрывало и обмотался им. – И что ты называешь победой? Ответь мне – что ты называешь победой?

Не-Ян оторопело молчал и комкал в кулаке край накидки.

– Третье соглашение… – продолжал Хирург. – Уж не думаешь ты, что они и в самом деле приняли твои условия? Что они тебе обещали – золото? синекуру? а может, сан? Как вообще тебя зовут?

– Ты… – прохрипел не-Ян.

– Что?

– Тебя…

– Ме-ня? – С изумлением, словно на раскрытую книгу, Хирург положил руку себе на грудь. – Они предложили тебе – меня?

– Да нет же! – ошалело закричал не-Ян. – Нет! Они… они хотят судить… они уже осудили тебя!

Хирург обернулся к своим телохранителям.

– Не ты принес эту новость.

– Не я, – согласился не-Ян. – Но только я знаю, что они на самом деле хотят… Послушай, ты зря плохо думаешь о них. Они знают твою силу. Казнь – пыль в глаза императору.

– Казнь – всегда казнь.

– Пойми их правильно. Кровь льется рекой, и они не могут позволить тебе оставаться в городе. Ты сам виноват. Что делаешь, смотри. Поносишь и позоришь их на всяком углу. От встреч уклоняешься. Ни о каком союзе не хочешь слышать. Но в одном нисходишь до них – принимаешь их помощь молча, как должное.

– О чем ты?

– Как – о чем? Ну а та твоя выходка в храме – неужели ты считаешь, что смог бы уйти живым, не прикрывай тебя их люди? Неужели ты думаешь, что и сейчас никто не беспокоится о тебе, кроме этих молодчиков за спиной?

– Я думаю, что, помимо меня, твои доброхоты обеспокоены обратным – угрозой, которую они видят во мне, – тихо сказал Хирург. – Но я не понимаю другого – зачем им понадобилось говорить тебе, что я не встречаюсь с ними?

– Как? – выпучился не-Ян.

– А вот так. Они предложили тебе подмену – казнь невинного, но ты называешь это третьим соглашением. Они предложили тебе – нет, ты предложил им, сам – убрать меня в глушь (не могу же я расхаживать после смерти по городу), убрать туда, где я уже не смогу видеть ничего, кроме их великодушной охраны… И это ты тоже называешь соглашением?

Не-Ян стоял, склонив голову, кулаки его были сжаты.

– Это не будет невинный человек, – произнес он упрямо. – Это будет убийца. Его ждет яма. Он…

– Нет, это будет невинный человек, – отрезал Хирург. – Из-за того, какую и чью вину ему придется… И – как!

– Это не имеет значения.

– Нет, это имеет огромное значение! Три года… – Хирург поднял руку с тремя выставленными пальцами, – тебе понадобилось всего три года, Ян, чтобы растерять все свои мозги! – Вздохнув, он прошелся к дереву, под которым сидела Диана, и обратно. – Послушай, а может, ты просто решил отомстить мне? Ну – скисшее первенство? Это я еще ладно. Упечь с глаз подальше… Ну?

Не-Ян стоял без движения, как соляной столб. Хирург еще раз прошелся к Диане, мимоходом, словно собаке, подмигнул ей и вернулся к не-Яну:

– Ладно, прости…

У подножья холма послышался шум. Это было похоже на ветер. Один из людей Хирурга с мечом наперевес сделал несколько шагов вниз по склону и всмотрелся в темноту. Тут, как будто вспомнив о чем-то, Хирург протянул руку к не-Яну и взял его за бороду. Не-Ян охнул, и борода наполовину отвалилась от подбородка. Диана обомлела. Рассеянно взявшись за бороду, не-Ян оторвал ее вовсе и бросил. На помолодевшем лице его, с еще не зажившим Т-образным шрамом – таким же, как у Хирурга, – на левой щеке, застыло выражение досады.