Патрик Несс - Вопрос и ответ [litres]

Он знал.

Он все время, всю дорогу слышал мой Шум. Естественно , слышал – все мои крики… даже если не слышала она.

– Виола? – таким голосом можно только умолять.

Она обшаривала зеркало взглядом, ища меня.

– Не говори ему! – слабо вскрикнула она. – Пожалуйста, Тодд, не надо…

– Еще раз, Тодд, – мэр положил руку на рычаг утопления, – или она отправится обратно в воду.

– Тодд, нет! – закричала Виола.

– Сволочь! – зарычал я. – Я убью тебя! Клянусь, Я ТЕБЯ УБЬЮ!

– Не убьешь, – возразил он. – И нам обоим это хорошо известно.

– Тодд, пожалуйста, нет…

– Скажи это, Тодд. Где и когда?

Рама поехала вниз.

Виола изо всех сил пыталась храбриться, но все ее тело само корчилось на растяжках, пытаясь никак, ни единой своей частью не коснуться воды.

– Нет! – визжала она. – НЕТ!

Пожалуйста пожалуйста пожалуйста…

– НЕТ!

Виола…

– Сегодня вечером, на закате. – Мой голос в динамиках перекрыл ее крики, шум Дэйви, мой собственный Шум, заполнив собой все. – Через холм с зазубриной к югу от города.

– НЕТ! – крикнула она…

Ее лицо…

И это выражение на нем – из-за того, што я сделал…

Што-то у меня в груди разорвалось пополам.

Мэр вернул раму в вертикальное положение.

– Нет, – еще раз прошептала она.

И только тогда, после этого разрыдалась.

– Спасибо, Тодд. – Мэр повернулся к мистеру Моллоту. – Итак, капитан, мы знаем, где и когда. Передайте мои распоряжения капитанам Моргану, Тейту и О’Хеа.

Мистер Моллот вытянулся по струнке.

– Есть, сэр. – Судя по голосу, он только што выиграл большой приз. – Я поставлю под ружье всех людей до последнего. Эти даже не узнают, что их убило.

– Заберите с собой моего сына. – Мэр кивнул на Дэйви. – Пусть увидит все, на что ему кишок хватит.

Дэйви, нервный, но гордый и взволнованный, даже не заметил, какой странной стала при этих словах ухмылка мистера Моллота.

– Ступайте. И чтоб никого не осталось в живых.

– Есть, сэр.

Виола испустила тихий всхлип.

Дэйви отдал отцу честь, постаравшись сделать Шум как можно храбрее. Потом бросил взгляд в зеркало – мне. Сочувственный взгляд, полный страха, возбуждения… и еще страха.

Они с Моллотом вышли.

Остались только я, Виола и мэр.

Я мог только смотреть на нее – висит на раме, голова вниз, слезы текут по щекам, связанная, мокрая до нитки… От нее текло такое горе, што я практически чувствовал его кожей.

– Займись своей подругой, – сказал мэр лицом к лицу со мной, но по ту сторону стекла. – А я вернусь в мой сожженный ею дом готовиться к новому дню.

Он смотрел на меня не мигая – даже глазом не моргнул, даже не притворился, будто ничего особенного не произошло.

Не человек. Вообще не человек.

– Слишком человек, – отозвался он и слегка приподнял бровь. – Охрана проводит вас обоих в собор. Нам нужно как следует поговорить о вашем будущем.

Я слышала, как в комнату вошел Тодд. Сначала вошел его Шум, потом он. Головы я поднять не смогла.

– Виола?

Я не посмотрела на него.

Все кончено.

С нами все кончено.

Его руки взялись за путы у меня на запястьях, потянули, освободили одно, но рука так затекла от вывернутости, что отпустить ее было больнее, чем держать привязанной.

Итак, мэр Прентисс победил. Мистрис Койл пыталась пожертвовать мной. Ли в тюрьме, если они, конечно, не наврали, и он не мертв. Мэдди погибла зря. Коринн погибла зря.

А Тодд…

Он обошел меня кругом, отвязал вторую руку, и когда ее отпустило и я мешком свалилась с рамы, подхватил меня и осторожно опустился вместе со мной на колени на пол.

– Виола?

Он прижимал меня к себе, головой на грудь; моя вода промочила его пыльную униформу. Руки болтались в стороны, не в силах ни за что схватиться. Боль от браслета дергала запястье.

Я подняла глаза… и уперлась взглядом в серебряную «В» у него на плече.

– Пусти меня.

Но он продолжал меня держать.

– Пусти меня, – велела я уже громче.

– Нет, – просто ответил он.

Я попыталась его оттолкнуть, но руки совсем ослабели, и я страшно устала, и все было все равно кончено. Все… было… кончено.

А он держал меня в объятиях.

И тогда я заплакала, а он только обнял крепче, и я зарыдала еще сильнее и, когда руки смогли наконец двигаться, обвила его ими и разревелась уже совсем от того, что чувствовала его рядом, и его запах, и его Шум, и как он обнимал меня… От его страха и беспокойства и раздражения и заботы и нежности…

И только тогда я поняла, как же жутко по нему скучала.

Но он выдал все мэру…

Он выдал нас…

Я должна попробовать еще раз все-таки оттолкнуть его, хотя мне это и невыносимо.

– Ты ему сказал… – Я подавилась этими словами, задохнулась, едва вытолкнула.

– Прости. – Он глядел на меня широко распахнутыми перепуганными глазами. – Он топил тебя, и я не мог… я просто не мог…

Я была там, у него в Шуме, я падала в воду, а он бился об стекло с другой стороны… и еще того хуже – я видела, что он при этом чувствовал, его отчаяние, ярость и невозможность меня спасти…

Господи, какое же печальное у него лицо…

– Пожалуйста, Виола, – взмолился он. – Пожалуйста…

– Он же их убьет… Всех до одного. Тодд, Уилф тоже там! Уилф…

Он испугался, кажется, еще больше.

– Уилф?!

– И Джейн. И еще много другого народу, Тодд! Он всех их перережет, и это будет конец. Конец всему.

Шум его сделался черен и пуст. Тодд как-то весь поник, осел, привалился ко мне, прямо в лужу, которая успела натечь вокруг.

– Нет, – прошептал он. – Ох, нет.

Я не хотела, но будто со стороны услышала, как мой голос сам это произнес:

– Ты сделал ровно то, чего он хотел. Он в точности знал, как тебя заставить.

– А какой у меня был выбор?

– Ты должен был дать ему меня убить!

И он воззрился на меня, и Шум ринулся искать меня, настоящую Виолу, где-то там, глубоко внутри, среди всей этой боли и бардака, я видела, как он ищет…

И не хотела, чтобы нашел. Целую минуту не хотела.

– Ты должен был дать ему меня убить, – повторила я тихо.

Но он же все равно не смог бы.

Не смог дать этому случиться и остаться собой.

Не смог обречь меня на смерть и остаться Тоддом Хьюиттом.

Мальчик, который не мог убивать.

Мужчина, который – не мог.

Мы – это выбор, который мы совершаем.

– Мы должны их предупредить, – сказала я (мне вдруг стало так стыдно, что я не решалась смотреть ему в глаза). – Если только сможем…

Я вцепилась в край чана с водой, чтобы встать. Боль тут же отстрелила мне обе лодыжки – я вскрикнула и повалилась обратно.

А он – снова меня поймал.

– Ноги… – простонала я.

Мы оба на них посмотрели – босые, дико распухшие, безобразного черно-синего цвета.