Генри Олди - Рассказы ночной стражи

Девчонка, думал я, низко склонив голову. Что в ней такого? Обычная сельская замарашка. Грязные руки, грязные ноги. Кто на неё польстится, кроме разбойника, изголодавшегося в горах без женской ласки? Инспектор Куросава, привычный к обществу знаменитых гейш?

Выходит, что так.

Зачем ему девчонка? Назначит себя её покровителем?!

— Осмелюсь напомнить досточтимому инспектору, — со всем наивозможнейшим почтением вмешался господин Сэки. — Разбойники где-то поблизости. Не захотят ли они помешать нашим поискам? Отомстить за унижение? Поймать девчонку первыми, наконец? Нам следует проявить осторожность.

Старший дознаватель лежал в углу на циновке, вытянув ноги. С самого начала он порывался сесть, как на церемонии, и всякий раз инспектор Куросава запрещал ему это делать, напоминая про растяжение связок. С каждым запретом лицо господина Сэки становилось ещё мрачнее, хотя это казалось невозможным. Я завидовал старшему дознавателю. Нет, не повреждённой ноге, что вы! Мою зависть вызывало мастерство, с каким он умножал почтение на почтение, получая в итоге чистый, как вода в роднике, сарказм.

— Если мы не хотим, чтобы разбойники поймали беглянку первыми, — инспектор улыбнулся, — нам следует поторопиться. Если мы опасаемся, что разбойники захотят отомстить, нам следует быть настороже. Выходим группами по двое: каждый самурай берёт с собой слугу. В случае нападения поднимаем крик. Услышав его, остальные должны сразу бежать на помощь. Да, насчёт бежать. Вы, Сэки-сан, останетесь в доме. Вам следует беречь ногу. Ваш слуга пойдёт с юным Рэйденом…

Улыбка инспектора стала вдвое шире:

— Рэйден-сан, вам не претит компания сразу двух каонай ?

Инспекторским улыбкам я тоже завидовал. Было в них что-то сродни мастерству господина Сэки.

— При всём уважении, инспектор, — Сэки Осаму встал, — мой слуга пойдёт со мной. Пустяковый ушиб не заставит меня отказаться от поисков. Вы приказываете искать? Я повинуюсь.

Инспектор смерил господина Сэки взглядом и раздумал спорить.

— Хорошо, идите. Чтобы удержать вас в доме, понадобится не меньше троих, а у нас мало людей. Времени на споры у нас тоже нет. Выступаем немедленно! Проверяем дома, но без лишнего усердия. Уверен, девчонка покинула деревню. Расходимся от площади на четыре стороны. Прочёсываем окрестные склоны. Она где-то здесь, неподалёку! В конце концов, у неё же есть какое-то соображение? В лесу сейчас не прокормиться, а на дорогах заставы. Без разрешительных грамот или храмовой выписки о рождении её мигом арестуют. Итак, мы зовём беглянку по имени, заверяем, что ей ничего не грозит. Обещаем накормить, напоить, позволить умыться. Кстати, как её зовут?

Он повернулся к Тэнси, молчавшему в углу.

— Ты идёшь вместе со мной, — предупредил инспектор. — Я не оставлю тебя без присмотра. Я рассчитывал, что за тобой проследит Сэки-сан, но если он идёт со всеми… Тебе известно имя девчонки?

Прекрасное лицо гейши исказила неприятная гримаса.

— Тошико, — прозвучал ответ. — Её зовут Тошико.

Инспектор нахмурился:

— Странное имя. Скверное имя. Ты случайно не лжёшь мне?

Скверное имя, мысленно повторил я. Имя Тошико означало катастрофу, случившуюся по вине человека. В переносном значении это имя значило: смерть. Никто из родителей в здравом уме не назовёт так родную дочь.

Губы Зимней Хризантемы шевельнулись:

— Раньше её звали Ханако, дитя цветка. Имя Тошико она взяла себе сама. Это случилось, когда умерла её мать. Уговоры не помогли, с тех пор она откликалась только на имя Тошико.

Они знакомы, отметил я. Тэнси, мужчина в теле женщины, и Тошико, чумазая катастрофа. Похоже, Тэнси знавал и мать девушки. Пустая деревня. Кладбище с крестами. Знакомство со здешними крестьянами. Необходимость вернуться, закончить дело. Мой разум уже связывал эти обрывки в единое целое, но время для окончательных выводов ещё не приспело.

— Дозволено ли мне будет задать вопрос?

Никто не ждал этого от Тэнси, даже инспектор. Гейша упала на колени, сложила ладони перед грудью. По лицу Куросавы скользнула тень неудовольствия, но быстро исчезла. Мне показалось, что жест Зимней Хризантемы был знаком инспектору по прежним встречам с гейшей. Он что-то значил для Куросавы, этот жест, что-то глубоко личное. Именно это послужило причиной неудовольствия, а вовсе не дерзость Тэнси.

— Спрашивай, — кивнул инспектор.

— На почтовой станции, господин, вы сказали, что здесь остался кое-кто, кто нуждается в моём возвращении. «Тебе не радостно вернуться в памятные места? — спросили вы меня. — Устроить счастье ещё одного человека?» Вы имели в виду Тошико?

— Да. Зачем ты спрашиваешь о том, о чём знаешь и сам? Глупо тратить дозволенный вопрос на такой пустяк.

— Вы правы, господин. Я знаю, что вы имели в виду Тошико. Знаю, что вам известно о моей жизни в Фукугахаме. Я не знаю другого: почему вам так важна эта Тошико? Хорошо, я упустил её, забыл о её существовании и покинул деревню. Но для меня не имеет значения один-единственный оставшийся человек. Она не захотела спастись? Её дело, её выбор. Почему же вы так печётесь о её спасении?

Инспектор дружески похлопал Тэнси по плечу. Не рукой, нет — прутом, сорванным по дороге в деревню.

— Раньше ты не оставлял никого. Не упускал и не забывал. Я хочу, чтобы всё было так, как раньше. Я не любитель перемен. Если потом что-то пойдёт не так, спросят не с тебя, а с меня. Даже если спросят и с тебя тоже, меня это не утешит. Всё должно быть так, как всегда. Ты меня понял? Или мне лучше спросить: ты меня поняла?!

Тэнси ткнулся лбом в пол:

— Я вас понял, господин. Если вы оставите меня в доме, я не убегу, клянусь!

— Вероятно, — согласился инспектор. — Полагаю, ты говоришь правду. Но рисковать я не стану: ты идёшь со мной.

— Да, господин. Если позволите, я хотел бы добавить вот что…

— Короче!

— Увидев меня, Тошико может испугаться. Спрятаться, не выйти к нам. Она уже один раз испугалась, когда вас здесь не было. Не вышла ко мне. Почему бы этому не случиться во второй раз?

— Испугается? Увидев тебя? Тэнси, ты женщина.

— Да, господин. Сейчас я женщина, это так.

— С чего бы Тошико пугаться, увидев рядом со мной гейшу из Акаямы?

— Она видела меня мужчиной и женщиной. Я бы сказал, мужчинами и женщинами. И детьми тоже. Мне кажется, господин, вы должны об этом знать, раз привезли меня сюда. Я не могу сказать точно, узнает она меня в этом теле или нет. Но предположить такое я обязан.

Тем же прутом, которым он хлопал Тэнси, инспектор почесал в затылке.

— Ты прав, — с неохотой подтвердил он. — Твоё предположение вполне разумно. Тем не менее, ты пойдёшь со мной.

Когда мы с Мигеру проверили назначенные нам дома — без особого усердия, как велел инспектор Куросава — я вышел за пределы деревни, двигаясь на запад: опять же, согласно инспекторским указаниям. Мигеру тащился за мной. Да, тащился, поскольку шёл я медленно, нога за ногу, и выкрикивать имя Тошико не спешил. В этой части исполнения приказа мои действия расходились с тем, чего требовал от нас господин Куросава. Заслуживал ли я осуждения? Наказания? Да, пожалуй. Но мысли мои сейчас были заняты другим.