Генри Олди - Повести о карме

— Говори.

— Я медленно пишу так, как пишут у вас. Но я учусь.

Клещами из тебя каждое слово тянуть, что ли?! С другой стороны, это неплохо. Болтливый слуга- каонай — хуже не придумаешь!

Я что, его уже выбрал?

— На своём языке ты пишешь быстрее?

— Да, господин.

— Какими варварскими языками ты владеешь?

— Испанский, французский. Латынь. Английские ругательства.

Я нашёл глазами привратника:

— У вас есть письменные принадлежности?

— Не нужно, — вмешался Мигеру. — У меня всё с собой.

Я взялся за плеть.

— Да, господин. Прошу прощения, господин.

— Доставай, что там у тебя.

Из холщовой котомки Мигеру извлёк кипарисовую дощечку, тушечницу странного вида, несколько листков грубой бумаги. Это ещё что? Гусиное перо? Где твоя кисть, каппа-тян? Чем ты собрался писать? Не пером же?!

— Ты готов?

— Да, господин.

— Садись. Записывай.

Уселся каонай враскоряку, расставив колени в стороны. Пристроил на бедре кипарисовую дощечку, на ней — лист бумаги. Открыл тушечницу, больше похожую на флакон для ароматического масла — бронзовую, с крышкой на тонкой цепочке. Обмакнул перо…

Он и правда собрался им писать! Что ж, это любопытно.

— «При необходимости дознаватель службы Карпа-и-Дракона может обратиться за помощью к служащему полиции, к какому сочтёт нужным, — голос архивариуса Фудо скрипел в моей голове. Мне оставалось лишь повторять за ним. — Согласно указу сёгуна, полиция обязана оказывать всяческую помощь и содействие. Если полицейский пренебрегает этой обязанностью, следует обратиться к его непосредственному начальнику. Если же и это не возымело действия, дознавателю следует обратиться к собственному начальнику, дабы тот…»

Косо обрезанный конец гусиного пера нырял в странную тушечницу и выныривал обратно. С лёгким скрипом он бегал по бумаге — слева направо, а не сверху вниз! Перо оставляло за собой ряды бессмысленных закорючек, не имевших ничего общего с разумными иероглифами.

— Что это?

— Запись ваших слов, господин. На испанском.

— Прочти. Так, чтобы я понял!

— При необходимости дознаватель службы Карпа-и-Дракона может обратиться…

Он бубнил глухо, монотонно. Пару раз запнулся, ища подходящее слово для перевода. Но в целом всё было записано верно.

— …к собственному начальнику, дабы тот…

— Сможешь записать то же самое, но по-нашему?

— Да, господин. Но это будет гораздо дольше.

— Приступай.

Обмакнув перо в тушечницу, Мигеру принялся старательно выводить иероглифы. Каждую чёрточку он рисовал отдельно — рисовал, а не писал. Результат был удовлетворителен, но как же медленно! Улитка, и та быстрее взберётся на гору Фудзи.

— Достаточно. Напиши ещё что-нибудь на своём языке.

— Что, господин?

— Что хочешь. На твоё усмотрение.

Перо ожило. Ринулось по бумаге, разбросало закорючки. И тушь у него варварская, необычная. Больно жидкая на вид. Чем он пишет, чернилами каракатицы?

— Сделано, господин.

— Прочти.

— Creer que un cielo en un infierno cabe; dar la vida y el alma a un desengaño…

— Переведи.

— Думать, что небо размещается в аду; отдавать жизнь и душу разочарованию…

— Ты сочиняешь стихи?!

— Это Лопе де Вега, мой соотечественник. «Несколько эффектов любви».

Я мысленно представил эти стихи, записанные как подобает:

Надо будет прочитать настоятелю Иссэну. Скажу, что это я сочинил. Любовался луной и сочинил. Потом призна̀юсь, посмеёмся. А вообще неплохо. Для варвара просто отлично. Да он второй Басё!

— Вставай. Собери свои вещи.

Мигеру упаковал всё обратно в котомку. Встал, замер напротив меня. Он не сутулился, как другие, не склонял голову — стоял прямо, как самурай. Вызов? Возможно ли, чтобы у каонай было чувство собственного достоинства?!

— Ты давно здесь?

— В строю выбора? Третий год, господин.

— И что же?

— Меня не выбирают.

— Почему?

— Не знаю. Должно быть, из меня плохой слуга.

— Я выбираю тебя. Надень это.

Я протянул ему маску карпа.

— Благодарю, господин.

Благодарность? Искренняя? И что, никакой скрытой издёвки?!

Я отвернулся. Мигеру сейчас наденет маску, а я не хочу смотреть на то, что заменяет ему лицо. Моя брезгливость сдала позиции, но всему есть предел.

— Вот, держите.

Сэки Осаму остановился возле калитки. Выйти на улицу он не спешил. Извлёк из рукава простой бамбуковый футляр, из футляра — лист бумаги, свёрнутый в трубку. Лист был перевязан красным шёлковым шнурком.

— Что это, Сэки-сан?

— Ваше первое задание, Рэйден-сан.

Он был подчёркнуто вежлив. Сказать по правде, его вежливость пугала меня больше привычной насмешливости или даже откровенного гнева.

Я развернул лист. Официальное заявление. Заявитель — досин Комацу Хизэши. Южный торговый квартал. Переулок Тридцати Тигров. Обнаружен труп мужчины. Ведётся следствие. Ряд обстоятельств свидетельствует о том, что дело это касается службы Карпа-и-Дракона…

— Может, касается, — ворчливо прокомментировал господин Сэки. — А может, и не касается. Найдите заявителя, разберитесь, что к чему. Потом доло̀жите. Скорее всего, пустая трата времени. Такими сообщениями нас заваливают через день. Но мало ли…

— Вы справитесь, — счёл нужным подбодрить меня Фудо. — Желаю удачи!

— Благодарю, Фудо-сан. Ваша поддержка много для меня значит.

Я ничуть не кривил душой. В придачу к безликом слуге сразу же получить задание! Ну да, пустяк, а вдруг не пустяк…

— Бросьте переживать! — усмехнулся Фудо. Архивариус видел меня насквозь. — Это всего лишь ваше первое задание. А вы трясётесь так, словно это первый случай фуккацу в истории нашей страны!

Недостойный монах, я слышал, что впервые дар будды Амиды проявился во время знаменитого сражения при храме Хонно. Это потом уже было столько случаев фуккацу , что им утратили счёт. Но всё, что случается впервые, не может произойти с простолюдином или человеком незначительным.

Битве при храме Хонно, открывшей людям простор Чистой Земли, посвящены поэмы и пьесы без числа. На этом поприще отметился и я, бездарный сочинитель. Пьесу для театра Но, которую вы, вероятно, знаете под названием «Пожар в Хонно-дзи», написал ничтожный Содзю Иссэн под чужим именем. Многие театральные труппы исполняют её, и сказать по правде, мне приятно это внимание, пускай даже я и стыжусь своего презренного честолюбия.

Позвольте поделиться с вами этими строками.

Актер в маске духа:

Я дух старой акации,

старой акации в храме Хонно.