Генри Олди - Повести о карме

О, могучее дерево!

Ты растешь в углу ограды

близ Восточной пагоды.

Ты даёшь пчёлам столько мёда,

что им можно прокормить целый город.

И тебе суждено погибнуть?

Превратиться в чёрный остов?!

Актер в маске Хатимана:

Я бог войны Хатиман,

покровитель воинов и храбрецов.

Что ты сетуешь, дух?

Что печалишься?

Исполняет танец «камигакари [39] «Танец одержимости». », принятый в храмах, посвящённых Хатиману.

Дух акации:

Мои листья скручиваются в трубочки

от жара ярящегося огня,

в моем стволе торчат оперенные стрелы,

моя кора иссечена мечами,

промахнувшимися мимо избранной жертвы.

Вороны сорвались с моих ветвей,

кричат, голосят, мечутся.

Вокруг царит резня,

ужасная резня.

О горе! О великое горе!

Играет на флейте, печалится.

Хатиман:

Гляди, вокруг храма кипит битва,

битва в утренних сумерках,

битва в отблесках пожара.

Трубят в раковины, бьют в гонги и барабаны!

Земля ходит ходуном,

небеса содрогаются.

Тебе ли сетовать,

когда сотни самураев расстаются с жизнью?

Дух акации( взмахивая флейтой ):

Разве я воин?

Я дух дерева, несчастного дерева.

Что же случилось, о бог,

неистовый бог войны,

почему кровь льётся рекой?

Хатиман:

Князь Акэти Мицухидэ восстал,

восстал против своего господина,

Демона-повелителя Шестого неба,

князя Оды Нобунаги.

Совершив ужасное предательство,

он поднял знамя мятежа.

Это его воины осадили Нобунагу

в храме Хонно,

Это его раковины трубят, предвещая победу.

Это их боевые кличи

несутся с востока от Абуракодзи,

с запада от Тоина,

с севера от Нисикикодзи,

с юга от Роккаку.

Дух акации:

Не пойти ли нам, о Хатиман,

не пойти ли к осажденному Нобунаге?

Не проводить ли героя

в последний путь?

Я — боязливый дух дерева,

но ты-то божество отважных,

покровитель храбрецов!

Кому, как не тебе, быть там?

Хатиман:

Воистину ты прав, о мудрый дух!

Идём же!

Делают круг по сцене под грохот боевых барабанов.

Актёр в маске Оды Нобунаги:

Я князь Ода Нобунага,

глава могущественного клана,

вершитель судеб,

объединитель страны.

И вот я сижу в стенной нише

с мечом в руке,

в белых одеждах,

И вот весь мир для меня —

тесная комната,

где нельзя дышать из-за дикого жара.

Отсюда уйду я из мира!

Служители огораживают его ширмами с изображением языков пламени. Танцуют вокруг, размахивая ярко-красными веерами. Стучат барабаны. Входят Хатиман с духом акации.

Дух акации:

Он печалится.

Он плачет!

Хатиман:

Он плачет.

Он уйдёт с достоинством!

Ода Нобунага:

О, мои верные самураи!

Вас застали врасплох, на рассвете.

Где ваши грозные доспехи?

Вы не успели их надеть.

Где ваше славное оружие?

Вы схватили то, что попалось под руку.

Где ваша знаменитая отвага?

Она всегда при вас, днём и ночью.

Ярость отчаяния ведёт вас в бой!

Ярость отчаяния и верность господину.

Служители сдвигают ширмы теснее. Взмахивают веерами. Захлёбываются барабаны.

Дух акации:

Враг рвётся к главному зданию,

пробивается к гостевым покоям.

Стаи острых стрел летят в нападающих

с веранды и балюстрады,

Но разве это остановит изменников?!

Хатиман:

Смерть в бою —

мечта самурая.

Горят кухонные постройки,

горит храм Хонно,

горят стены и крыши.

Дым затянул небо чёрной пеленой.

Славьте меня, воители!

Ода Нобунага:

Вот, я вспарываю себе живот.

(Делает ритуальное движение веером.)

Сейчас я умру.

Некому отрубить мне голову,

некому прекратить мои мучения.

Входит актёр в маске Акэти Мицухидэ.

Акэти Мицухидэ:

Я князь Акэти Мицухидэ,

вассал князя Нобунаги,

поднявший знамя мятежа.

Все я принял из рук господина —

щедрые дары и низкое поношение,

все принял и взвесил на весах,

и счёл дары лёгкими, а позор тяжёлым.

Ода Нобунага:

Некому отрубить мне голову,

некому прекратить мои мучения.

Кто услышит меня?

Акэти Мицухидэ:

Я слышу тебя, господин мой,

я, предатель, слышу твою просьбу.

Я служил тебе много лет,

я избавлю тебя от мук.

Обнажает меч.

Дух акации:

Помоги! Помоги уйти ему

без лишних страданий!

Хатиман:

Но дух, видишь ли ты?

Дух акации:

Что? Где?

Хатиман( указывает веером ):

Далеко отсюда, на острове Госю,

острове Пяти провинций,

далеко отсюда, на Красной горе,

одинокой горе Акаяме!

Вглядись!

Дух акации:

Слеп я к таким видениям.

Что же там, о бог?

Хатиман:

Монах молится будде Амиде,

монах Кэннё, настоятель сожжённого монастыря,

и будда Амида откликается на мольбу.

Чистая Земля спускается с небес,

накрывает реки, поля и холмы,

впитывается, как вода в песок.

Дух акации:

Что же теперь?

Хатиман:

Фуккацу!

Убитый станет убийцей,

и никак иначе.

Славься, будда Амида!

Акэти Мицухидэ взмахивает мечом. Поднимает с пола упавшую маску Нобунаги, символизирующую отрубленную голову. Снимает свою маску, надевает чужую.

Акэти Мицухидэ:

Я князь Акэти Мицухидэ,

вассал князя Нобунаги,

поднявший знамя мятежа.

Но нет, я уже не я!

Я князь Ода Нобунага,

вершитель судеб,

объединитель страны.

Мне теперь быть сёгуном,

прекратить бессмысленное сражение,

основать династию на сто лет.

Я первый, кого коснулась милость

Будды Амиды,

Первый, кто принял его дар.

Дух акации и Хатиман( хором ):

О будда Амида!

Ода Нобунага:

О, мои верные самураи!

Все, кто погиб после меня,

захватите тела ваших убийц!

Все, кто умер сейчас и умрёт позже,

возьмите врагов, как берут трофеи!

Нас ждёт великое будущее!

Хатиман:

Будда Амида!

Красное тело, синее сердце!

Что же ты наделал, милосердный?

А как же я, бог храбрецов?

Куда идти мне,

что теперь делать,

если убитый станет убийцей,

если воины откажутся от острых мечей?

От копий и алебард?

Чем они будут сражаться? Плетями,

как погонщики стад?!

О горе! О великое горе!

Дух акации:

Тихо!

Бог плачет!

Смотрите, как плачет бог.

Играет на флейте. В углу сцены затихают боевые барабаны.

— Комацу Хизэши, к вашим услугам.