Генри Олди - Повести о карме

— Может быть, да. А может, и нет. Откуда мне знать?

— Вам нужно заявление? — меня взяла злость. — Пожалуйста! Четверо негодяев вчера вечером ломились в дом торговца Акайо и угрожали ему. Я пытался их остановить. Они напали на меня, о чём я заявляю официально. Если угодно, могу заявить в письменном виде. Как досин этого участка, вы обязаны расследовать нападение!

Не говоря ни слова, Хизэши выпил саке. Мне ничего не оставалось, как последовать его примеру. Сделав последний глоток, я поспешил накрыть свою опустевшую чашку ладонью, чтобы Хизэши не налил снова. Мне и первой-то было вполне достаточно.

— Ваше заявление принято, Рэйден-сан. Сделайте одолжение, опишите нападавших.

Я описал бандитов, как мог.

— Дешевые куртки без рисунка. Соломенные шляпы, — повторил Хизэши. — Я ничего не упустил? Скупые приметы, однако. Вы случайно не разглядели их лица?

— Нет. У них должны были остаться синяки на теле!

— Я не могу приказывать каждому подозреваемому раздеться догола. В городе уйма людей с синяками. Это не преступление.

— У одного сильно подбит глаз. Возможно, выбит.

— Глаз? — досин оживился. — Это уже что-то. Есть, с чего начать. Хорошо, Рэйден-сан. Я займусь этим делом.

Во взгляде Хизэши читалось неподдельное уважение. Меня обжёг стыд — это неприятное чувство начало входить у меня в привычку. Он думает, я сумел отбиться от четырёх бандитов. Одного наградил особой приметой…

Нет, я не стал его разочаровывать. Не только неудобные вопросы могут послужить лопатой для раскопок истины. Уважение тоже пригодится. Видите, Фудо-сан? Я быстро учусь.

— Благодарю вас, Хизэши-сан. Позвольте ещё один вопрос?

— Разумеется.

— Кто забрал тело погибшего бродяги?

— Весёлого Пса? — если досин и удивился моему вопросу, то виду не подал. — У него не нашлось ни родственников, ни близких друзей. Тело унесли эта , сборщики трупов. Выяснять имя покойного не понадобилось, так что думаю, труп уже сожгли.

— Благодарю вас. И последняя просьба: не могли бы вы показать мне то место, где нашли тело Весёлого Пса?

— Но там уже не осталось никаких следов!

— И тем не менее, я хотел бы взглянуть.

— Я вас отведу, — Хизэши встал. — Тут недалеко.

Он подозвал хозяина, мы рассчитались и вышли на улицу. Я махнул рукой поджидавшему на углу Мигеру: за мной!

К вечеру распогодилось. Верховой ветер унёс тучи к морю. Небо перечёркивали лишь тающие перистые хвосты — точь-в-точь следы от метлы нерадивого уборщика. Клонясь к закату, солнце красило их в нежно-персиковый цвет.

Красота, подумал я. И начертал рукой в воздухе подходящий иероглиф.

Квартал эта располагался на северной окраине города. Тут красотой и не пахло. Пахло, вернее, смердело гнилью, гарью и нечистотами. Под стать ароматам были и улицы: грязь, колдобины, мерзкого вида сточные канавы. Кривобокие развалюхи прятались за прохудившимися заборами, а местами стояли просто так, без заборов. В горах мусора рылись чумазые дети, одетые в лохмотья, и стаи кудлатых тощих собак. Те взрослые, что попадались нам на пути, при виде незваных гостей спешили исчезнуть с глаз долой. Опыт подсказывал им, что встреча с прилично одетым самураем, забредшим в их квартал — в особенности с самураем, которого сопровождает слуга- каонай ! — не сулит добра.

Женщина в ветхой накидке замешкалась, и я окликнул её:

— Эй!

От звука моего голоса женщина вздрогнула всем телом, словно от удара. Втянула голову в плечи:

— Виновата, господин! Простите, господин…

— Мне нужен староста сборщиков трупов.

— Виновата, господин…

— Где мне его найти?

— Простите, господин…

— Хватит! Просто скажи, где живёт староста.

Но смысл моих слов был далёк от неё. Взгляд упёрся в лужу, язык бормотал:

— Виновата, простите…

Я начал терять терпение.

— Хочешь заработать монету?

— Я хочу, господин!

Из щели меж двумя хибарами, где, казалось, и собаке не протиснуться, вывернулся юркий, закутанный в тряпьё человечек с подвижным обезьяньим лицом.

— Знаешь, где живёт староста сборщиков трупов?

— Знаю, господин! Отвести вас?

— Веди. Придём — вознагражу.

— Да, господин! Вы очень добры!

Прихрамывая, человечек с завидной резвостью затрусил по улице. Время от времени он оглядывался, проверяя, следую ли я за ним. Призывно махал рукой, маленькой как у ребёнка:

— За мной, господин!

— Налево, господин!

— Сюда, господин!

— Уже совсем рядом, господин!

И наконец:

— Мы пришли, господин! Это дом старосты.

Жилище выглядело пристойнее, чем у соседей. По крайней мере, стены стояли ровно, солома на крыше не топорщилась всклокоченными вихрами, а бамбуковая ограда не зияла проломами.

Человечек заискивающе глядел на меня снизу вверх. Прежде чем расплатиться, я постучал в ворота: мало ли, куда он меня привёл?

Скрипнула дверь дома.

— Кто там?

Голос был недовольный, заспанный.

— Здесь живёт староста сборщиков трупов?

— Да. А вы кто такой?

Недовольство исчезло, его сменила чуткая настороженность.

— Меня зовут Торюмон Рэйден. Я дознаватель из службы Карпа-и-Дракона.

— Да, господин! Открываю, господин! Прошу вас…

Я бросил провожатому медную монету. Человечек рассыпался в благодарностях и исчез. Ворота мне открыл слуга — бедно одетый, но опрятный. Крепкий парень, между прочим.

— Проходите в дом, господин, — он низко поклонился, не отрывая от меня взгляда. В другой ситуации такой поклон можно было бы счесть вызовом. — Староста Хироки вас ждёт.

Увидев безликого у меня за спиной, слуга невольно попятился.

Никогда раньше я не был в местах, подобных этому. В целом, ничего особенного: дом как дом, двор как двор. Ограда и стены — из бамбука. Узкая веранда, пара сараев, дровяной навес. За домом, кажется, сад, но отсюда не разглядеть. На нашей улице такое жилище было бы одним из многих — не хуже и не лучше, чем у соседей. Здесь, похоже, это был лучший дом в квартале.

— Какая честь, господин! Какая честь для меня, ничтожного…

Староста встретил меня в дверях: лет пятидесяти, приземистый, коренастый. Крючковатый нос и кусты седых бровей, сросшихся на переносице, делали его похожим на крупного филина.

— Жди на веранде, — бросил я Мигеру.

Ни к чему смущать хозяина. Пусть он и сам из парий, но присутствие каонай в доме вряд ли ему понравится. Низкие бывают ещё злее к низшим, чем высокие.

— Не желаете ли чаю?

Я желал поскорее завершить дело, которое меня сюда привело. Но не обижать же хозяина прямо с порога? Это было бы скверным началом разговора. Пришлось соблюсти традицию и дать старосте уговорить меня с третьего раза. Чайник уже посвистывал на жаровне. Можно подумать, филин ждал моего появления.