Нил Шустерман - Итоги [litres]

– Доброе утро, – произнесла Ситра нетвердо, после чего сообразила, что для жнеца она прозвучала слабовато. Даже для такого жнеца, который вынужден жить инкогнито. Она откашлялась и проговорила с большей степенью уверенности в голосе: – Доброе утро.

– Нет в этом утре ничего хорошего, – сказала медсестра. – Я никогда не видела на улицах столько охранников. Жнецы ищут этих ужасных тоновиков, которые убили Высокое Лезвие, но те исчезли, и никто не знает, где их искать.

Анастасия прикрыла глаза, вспомнив ужас той жуткой ночи. Так много людей было убито, и хотя многие были восстановлены, дронов, чтобы спасти всех, не хватило. Десятки, а может быть, и сотни людей были брошены в костер. А если у тоновиков был план нападения, они наверняка припасли и план отступления.

Сестра объяснила, что через полтора дня после того, как их принес сюда дрон, Порт-Ремембранс был заблокирован. Ситуация в Северной Мерике была, вероятно, еще хуже. То, что совершил Годдард на стадионе в Майл-Хай-Сити, породило разлом в обществе – и среди обычных людей, и среди жнецов. Каждый был поставлен перед выбором – либо ты принимаешь политику Годдарда, либо спасаешься и бежишь. Многие люди так и поступили.

Анастасия понимала, что ее могут узнать. Теперь, когда она обратилась к людям со своими посланиями и люди узнали, что она жива, спрятаться ей было трудно.

– Теперь, когда вы проснулись, я уверена, что жнецы захотят вас увидеть, – сказала Джерико медсестра. – Конечно, не для того, чтобы подвергнуть жатве, а чтобы задать какие-то вопросы. Вы же оба работали во дворце, верно? Они захотят узнать, что там происходило.

Джерико посмотрел на Анастасию, а та успокаивающе погладила его по плечу, которое сама и вывихнула.

– Отлично, – сказал Джерико. – И, наверное, мне придется поискать новую работу.

– О, не беспокойтесь об этом, – проговорила медсестра. – Хотя Гипероблако нынче и молчит, оно по-прежнему дает списки вакансий по всему миру. Если хотите себе что-нибудь найти, там много чего есть.

После того как сестра ушла, Джерико присел в кровати и улыбнулся Анастасии.

– Ну и как это – ездить верхом на дроне? – спросил он.

– Это было… немного не так, – отозвалась Анастасия, решив не вдаваться в детали. – И я еще не поблагодарила вас за то, что вы сделали.

– Это моя работа, – сказал Джерико.

– Ваша работа – поисково-спасательные операции.

– А разве я не занимался поисков средств спасения в ситуации, когда спастись было невозможно?

– Да, занимались, – улыбнулась Анастасия. – И сделали это успешно. Теперь же наша задача – выбраться отсюда, пока кто-нибудь не пришел нас допрашивать.

Но не успела она произнести это, как дверь в палату распахнулась. На пороге стоял жнец. Сердце Анастасии сжалось, но через мгновение она узнала вошедшего. Зеленая мантия, озабоченный взгляд.

– Радость, которую я испытываю, видя вас, сравнима лишь со страхом, что кто-то еще вас увидит, кроме меня, – сказал Жнец Поссуэло. – Местные жнецы уже интересуются, что я здесь делаю.

– Меня еще не узнали, – сказала Анастасия.

– Узнали, и наверняка, – покачал головой Поссуэло. – Я уверен, что местный персонал тайком уже перешептывается по вашему поводу. Но, к счастью, пока вас не сдали жнецам – в противном случае вы были бы уже на пути к Годдарду. Я здесь, чтобы препроводить вас в безопасное место, откуда вы сможете продолжить свои передачи. Вас слушает все больше и больше людей. И они сами находят информацию по тем ключам, что вы даете им в руки. Годдард в ярости. Он угрожает подвергнуть жатве всякого, кого застанут исследующим глубинное сознание, но это не останавливает людей.

– В любом случае ничего у него не получится, – сказала Анастасия. – Глубинное сознание – за пределами юрисдикции жнеческого сообщества.

И, поговорив это, Анастасия вспомнила, как много работы ей еще предстоит.

– И какое безопасное место вы предлагаете? – спросил Джерико. – Разве такие еще остались?

– Трудно сказать, – отозвался Поссуэло. – Теперь, когда количество наших врагов так выросло, безопасных мест становится все меньше.

Он сделал паузу, что-то напряженно обдумывая.

– Ходят слухи, – наконец, сказал он, – о месте, так хорошо укрытом от посторонних глаз, что о нем не знают даже те жнецы, кто больше всех любит путешествовать.

– Трудно полагаться на слухи, – покачал головой Джерико. – Желаемое в них чаще всего выдают за действительное. Где вы это слышали?

Поссуэло пожал плечами, словно извинялся.

– Слухи, – сказал он, – это как дождь, текущий сквозь старую крышу. Дешевле покрыть новую, чем найти течь в старой.

Он вновь сделал паузу, после чего продолжил:

– Есть еще слухи иного порядка, которые могут быть нам более полезны. Это слухи о Набате, так называемом пророке тоновиков.

Тоновики ! Одно лишь упоминание этих людей способно было у Анастасии вызвать ярость.

– Нет никаких доказательств того, что Набат когда-либо существовал, – проговорил Джерико. – Он запросто может быть выдумкой Шипящих, которые таким образом хотят оправдать то, что делают.

– А я думаю, он существовал, – сказал Поссуэло. – Более того, есть свидетельства того, что он существует и сейчас и что он борется с Шипящими. У нас в Амазонии есть их секты. Так Набат, как говорят их члены, являлся к ним и вернул на путь истинный. Если это действительно так, у нас мог бы быть сильный союзник.

– Ну что ж, кем бы он ни был, – сказала Анастасия, – ему придется многое нам всем объяснить.

Эзра Ван Оттерлоо не носил одежд, которые предпочитали тоновики. Он не цитировал банальности. Он не настаивал на том, чтобы путешествовать группой по семь или двенадцать человек, и он не любил интонировать. Единственное, на что он согласился, – это на то, чтобы его называли Брат Эзра. Но это была с его стороны единственная уступка, которую он сделал с тех пор, как за два года до этого аудиенция у Набата привела его в секту, дала ему цель в жизни и указала верную дорогу. Был ли Набат святым или нет, Эзру ни в малейшей степени не интересовало. Важно было то, что с этим человеком в расшитом нарамнике говорило Гипероблако, а потому его последователем быть стоило.

Эзра странствовал по миру, писал то, что хотел и где хотел – точь-в-точь как предложил ему делать Набат. И куда бы он ни приезжал везде он оставлял свои бунтарские фрески. Как Набат и обещал, явились к нему и вдохновение, и радость творчества. Дело свое он делал быстро, тихо, и его ни разу не поймали.

Приехав в новую страну, Эзра говорил местным тоновикам, что у него миссия, одобренная Набатом, и тоновики давали ему стол и кров. Но затем он все чаще начал сталкиваться с сектами, которые утверждали, что Набат являлся им после того, как был подвергнут жатве. Они утверждали, что до встречи с Набатом были радикальными Шипящими, но он их реформировал. Поначалу Эзра им не верил, но продолжал выслушивать их свидетельства. А потом, ночью, он писал в городе, в тех местах, где настенная живопись была запрещена, сцены явления Набата людям.