Рафаэль Лафферти - Дни, полные любви и смерти. Лучшее [сборник litres]

Ну и, как я уже сказал, его легко полюбить. Сами увидите.

В 1893 году оставшиеся индейцы пауни – всего числом восемьсот двадцать один – получили в собственность личные земельные наделы. Каждому досталось по сто шестьдесят акров, и ни акром больше. Предполагалось, что пауни, осевшие на земле, будут платить в казну налог.

– Киткехахке! [15] Название одного из четырех племен пауни. – чертыхнулся Кларенс Большое Седло. – Сто шестьдесят акров! Да тут и собаку пнуть негде! Еще и налог! Сроду не слыхал ни о каких налогах.

Он выбрал себе чудесный зеленый участок, один из тех шести, которые с давних пор считал своими. На участке построил летний вигвам, потом обложил его дерном, и получилось жилище на все времена года. Но, конечно, никакого земельного налога он платить не будет – ишь чего захотели!

Кларенс разжег огонь, бросил в него кору с листьями и произнес заклинание.

– Будь моя земля всегда зеленая и цветущая. И широкая-преширокая, – говорил он нараспев, как все индейцы пауни. – А сунутся чужаки, стань земля тесной расщелиной.

У него не было под рукой коры пихты, и он бросил в огонь немного кедровой. Не было бузины – бросил пригоршню дубовых листьев. Но слово-то он забыл, а заклятье без слова не действует. И Кларенс, рассчитывая обмануть богов, крикнул во всю глотку:

– Питахауират! [16]

И тихонько добавил про себя:

– Это слово такое же длинное, как и в заклятье.

И все же он сомневался.

– Я что, безмозглый дурак? Белый человек? Конь с колючками в хвосте? Поверить, что заклятье подействует?! Даже самому смешно! Впрочем, ничего не поделаешь.

Бросил в огонь остатки коры с листьями, снова прокричал обманное слово. И вдруг ему в ответ небо озарила яркая летняя молния.

– Скиди! [17] – изумился Кларенс Большое Седло. – Сработало! Вот уж не думал!

Кларенс Большое Седло много лет прожил на своей земле. Никогда не платил налогов, и никто чужой к нему не вторгался. Участок три раза пытались продать, но никто на него не позарился. В конце концов его внесли в земельный реестр как свободную землю. Несколько раз отводили поселенцам, но никто не смог на нем обосноваться.

Прошло полвека. И вот однажды Кларенс Большое Седло кличет своего сына.

– Я устал от жизни, мой мальчик, – сказал он. – Пойду домой и помру.

– Ступай, отец, – ответил его сын Кларенс Малое Седло. – А я спешу в город на «Т» [18] Во многих штатах США есть свой «T-Town» (Тампа во Флориде, Трентон в Нью-Джерси, Тусон в Аризоне и т. д.); в данном случае имеется в виду Талса, штат Оклахома, – город, где Лафферти прожил всю свою жизнь. : хочу покатать шары с дружками. Вернусь к вечеру и похороню тебя.

Так Кларенс Малое Седло стал наследником этой земли. Он тоже прожил на ней много лет и тоже не платил налога.

Как-то в здании местного суда поднялся переполох. Можно было подумать, в суд ворвались грабители. Но это была всего лишь семья – мужчина, женщина и пятеро детей.

– Я Роберт Рэмпарт, – представился мужчина. – Нам нужен земельный отдел.

– Я Роберт Рэмпарт-младший, – сказал долговязый парень лет девяти. – Он нам очень нужен, черт побери, и как можно скорее.

– По-моему, у нас нет такого отдела, – пожала плечами девушка за конторкой. – Но, помнится, много лет назад что-то подобное было.

– Незнание не оправдывает бестолковости, моя дорогая, – вступила в разговор восьмилетняя Мэри Мейбл Рэмпарт, которой можно было дать и восемь с половиной. – Вот напишу жалобу, и посмотрим, кто будет завтра сидеть на вашем месте.

– Вы, видно, заехали не в тот штат или ошиблись столетием, – сказала девушка.

– Закона о поселенцах еще никто не отменял, – настаивал Роберт Рэмпарт. – В этом округе есть свободный участок. И я хотел бы, чтобы его отвели мне.

Толстяк за дальним столом призывно подмигнул Сесилии Рэмпарт, и она порхнула к его столу.

– Привет, – сказала она с придыханием. – Я Сесилия Рэмпарт, мое сценическое имя Сесилия Сан-Жуан. Или семилетние, по-вашему, не могут выступать в амплуа инженю?

– К вам это не относится, – любезно ответил толстяк. – Позовите-ка сюда ваших родителей.

– Вы знаете, где находится земельный отдел?

– Конечно. Четвертый левый ящик моего стола. Это самый маленький отдел в нашем суде. Мы очень редко в него заглядываем.

Рэмпарты ринулись к толстяку. А он уже доставал бумаги из ящика.

– Вот проспект этого участка… – начал было Роберт Рэмпарт. – А, вы его уже нашли? Как вы догадались?

– Я давно здесь работаю, – ответил толстяк.

Документы оформили быстро. И Роберт Рэмпарт с семьей стали поселенцами.

– Но вы не сможете жить на этой земле, – предупредил толстяк.

– Это почему же? – спросил Рэмпарт. – С моим участком что-то не так?

– Похоже на то. На нем еще никто не смог поселиться. Заколдованное место.

– Что ж, постараюсь расколдовать. И либо поселюсь на нем, либо дознаюсь, где собака зарыта.

– Вряд ли это возможно. Последний поселенец записал эту землю на себя лет десять назад, но осесть на ней так и не смог. И толком не объяснил, что этому препятствовало. Помучился дня два и махнул рукой. Ну и лица у них потом бывают, скажу я вам!

Рэмпарты покинули здание суда, погрузились в автофургон и поехали искать свой участок. Остановились у дома Чарли Даблина, владельца скотного двора и пашни. Даблин, явно уже предупрежденный, встретил их широкой улыбкой.

– Я вас провожу, если не возражаете. Лучше идти пешком через мое небольшое пастбище. Ваш участок строго на запад.

Идти до забора было недалеко.

– Меня зовут Том Рэмпарт, – завел по дороге разговор шестилетний Том. – Но мое настоящее имя Рамирес. Я плод опрометчивого поступка моей матери, когда она несколько лет тому назад ездила в Мексику.

– Мальчик любит шутить, мистер Даблин, – произнесла в свою защиту Нина Рэмпарт. – Я никогда не была в Мексике. Но иной раз кажется, так бы и сбежала на край света.

– Понятное дело, миссис Рэмпарт. А как зовут парня помладше? – поинтересовался Чарли Даблин.

– Жиртрест, – ответил пятилетний Рэмпарт.

– Это, конечно, не настоящее имя?

– Одифакс, – буркнул Жиртрест.

– Одифакс, значит. Ты, Жиртрест, тоже любишь пошутить?

– Он делает успехи на этом поприще, мистер Даблин, – ответила Мэри Мейбл. – А ведь всего неделю назад он был одним из близнецов. Второго звали Скелет. Маман ушла промочить горло и бросила детей без присмотра. А поблизости отирались бродячие собаки. Когда мама вернулась под градусом, знаете, что осталось от Скелета? Две шейных косточки и одна лодыжка. И все.

– Бедняга, – покачал головой Даблин. – Ну вот, Рэмпарт, за этим забором заканчивается моя земля и начинается ваша.

– А эта канава на моей земле? – показал рукой Рэмпарт.