Владимир Сорокин - Доктор Гарин

— Не волнуйтесь, дорогой мой. — Гарин гладил его руку.

— Вместо аплодисментов… они расхохотались. Они… они… подняли меня на смех!

Пациент разрыдался. Из больших глаз его хлынули слёзы.

Гарин гладил его. Свита стояла молча.

Выплакавшись, Джастин зашмыгал носом, к которому Гарин тут же приложил бумажную салфетку. Пациент высморкался, тяжело вздохнул:

— Затем поднялся лидер зелёных и сказал: дамы и господа, вы сейчас убедились, насколько наша власть оторвалась от народа. И все ему зааплодировали. Ему, этому бездарному популисту, а не мне. Тогда я сказал: я не понимаю вас. Ах, не понимаете? Тогда протрите свои глаза, господин премьер, и ступите на этот пол! И весь парламент стал в такт хлопать: ступай! ступай! ступай! Ничего не понимая, я сошёл с трибуны на пол. И тут… и здесь, господин доктор…

Голос его снова задрожал.

— Не волнуйтесь, не волнуйтесь… — гладил его круглый лоб Гарин.

— И тут… я понял, что вместо пола — грязь, грязь… грязь! Липкая, чёрная. Грязь! А они закричали: мы давно уже в иле! Я побежал… я выбежал из парламента… и вокруг, всё вокруг, везде вокруг, всюду была грязь, грязь! Я провалился, провалился в гря-а-а-азь!! Я стал тону-у-у-уть!!

Пациент снова затрясся в рыданиях.

— Доктор Пак, — обернулся Гарин. — Ваш фирменный коктейль! Три раза в сутки. Грязелечение временно отменить.

— Безусловно, — кивнула она. — Лучше радоновые ванны.

— Да!

— Везде, везде грязь… везде и всюду… нет пола, нет земли… не на что встать… не на что опереться… нет фундамента-а-а-а-а! Только гря-а-а-азь! — рыдал пациент.

Пак повернулась к медсестре:

— Четвёрка. Стандартная доза. После завтрака. Потом — по расписанию.

— Хорошо, — кивнула та.

Когда пациент успокоился, Гарин снял с него одеяло:

— Дорогой мой, перевернитесь на живот.

Всхлипывая и шмыгая носом, тот повиновался. Гарин направил blackjack ему в ягодицу. Затрещали голубые молнии.

— O, my Go-o-o-o-o-od!! — заревел пациент в подушку.

Гарин пустил молнии в другую ягодицу. Пациент снова заревел.

Главврач прикрыл его одеялом, встал, двинулся к выходу.

— Нестабилен, — бросил он Маше.

Она отметила красным.

— Классика! — зарокотал Гарин в коридоре. — Синдром Котара в чистом виде!

— Ипохондрический гигантизм, — согласно кивнула, поправляя очки Пак. — Ростки были с момента поступления, а сейчас резко дали густую поросль. Но это пока не шуб.

— Ваш коктейль приведёт его в норму.

— Ваш blackjack творит чудеса.

— Сим победиши!

Едва Гарин переступил порог палаты № 4, как в него полетела книга. Он тут же сбил её своей чудодейственной дубинкой на пол, словно взбесившуюся птицу, поднял, прочитал заглавие:

Pelham Grenville Wodehouse

LOVE AMONG THE CHICKENS

Швырнувший в Гарина книгой пациент скрылся в ванной комнате.

— Старина, вам не по душе Вудхауз? — спросил Гарин, отдавая книгу санитару и проходя в палату.

— Unreadable! [3] Нечитабельно! (англ.) — раздалось из ванной.

— Это я ему посоветовал, — сказал Штерн. — Лёгкая, весёлая книга.

Ванные комнаты тоже не имели замков, Гарин приотворил дверь. Пациент с белой кожей и необычно длинными рыжими ресницами громко плюхнулся в наполненную ванну, заливая пол водой. Но вдруг выскочил из ванны и, шлёпая ягодицами, бросился вон столь стремительно, что Гарин едва успел расставить ноги, пропуская его. Прошмыгнув между ногами главврача, пациент прокатился на мокрых ягодицах до журнального столика, выхватил из открытой коробки сигару, сунул в губы, поджёг и тут же кинулся обратно в ванную. И Гарин снова пропустил его между ног. В палате царил беспорядок: не было вещи, не сдвинутой со своего места, подушка и одеяло валялись на полу. Пациент подбежал к ванне, сунул палец в воду:

— Нет, нет… не сейчас…

Круто развернулся, выкатился из ванной и заметался по палате:

— Где же… где же, чёрт возьми?!

— What are you looking for, dear Boris? — спросил Гарин.

— Где, где моя книга? Почему, по какому праву у меня отбирают книги, фаллосы, пистолеты, рапиры, динозавров, женщин?! — заговорил пациент на своём стремительном британском английском, который Гарин с трудом понимал.

— Вот ваша книга. — Штерн взял её у санитара и передал Борису. — Вам же она понравилась?

Тот прижал её к животу:

— Любимая! Несравненная! Лучшая и умнейшая книга в мире после «Евангелия от Иуды»!

— Как вы себя чувствуете? — Гарин сверху смотрел на пациента. — Сон? Аппетит?

Пациент закрыл свои длинные ресницы и закачался на месте:

— О-мер-зи-тельно!

— Что именно? Плохо спите?

— Чудесно! Замечательно!

— Аппетит плохой?

— Пре-вос-ход-ный!

— Страхи? Опасения?

Пациент открыл глаза и бросил на всех отчаянный взгляд неузнавания, словно увидел их впервые:

— Где?

— Что? — Гарин навёл на него пенсне.

— Мой любимый фаллос?

— Коробка позади вас, — подсказала Пак.

Отшвырнув сигару на ковёр, он подбежал к бордовой коробке, открыл. В ней лежали три фаллоимитатора.

— Where's Big Ben?! — вскричал он с обидой.

— Не волнуйтесь, он где-то здесь. — Доктор Пак пошла по палате, разглядывая всё, что валялось.

— Where's my Big Ben?! — закричал Борис сильнее.

Пухлые упрямые губы его искривились, два больших передних зуба полезли из них.

— Не волнуйтесь, сейчас найдём… — Пак и две медсестры стали искать.

— Where's my Big Be-e-e-e-en?!! — заплакал пациент и тут же повалился навзничь, заёрзал ягодицами по полу, вертясь на месте.

— Вот же он, вот! — Одна из медсестёр нашла большой фаллоимитатор с квадратной головкой, передала его Пак.

Присев над плачущим, Пак положила находку ему на живот:

— Он здесь, успокойтесь.

Тот мгновенно схватил фаллоимитатор, перестал плакать, сел, захлопал мокрыми рыжими ресницами, затараторил с обидой и злостью:

— Какое конституционное право вы имеете конфисковать мою собственность? Кто позволил вам преступать закон, вершить произвол, попирать право человека на частную жизнь, нарушать приватность, плевать на великие европейские традиции, одним махом разрушая то, что с таким трудом на протяжении пяти веков возводили и строили наши прапрадеды, на чём основывается, стоит и успешно развивается весь уклад цивилизованной Европы?

Гарин глянул на Пак, ища лингвистической поддержки. Получившая PhD в Кембридже доктор Пак тут же пришла на помощь, заговорив на своём отличном английском:

— Мы прикажем незамедлительно арестовать и отдать под уголовный суд всякого, кто лишь посмеет покуситься на вашу собственность! — произнесла она, грозно нависнув над пациентом.

Он замер, хлопая ресницами.

— Правда?

— Клянусь! — ответила она ледяным голосом.

Борис отшвырнул фаллоимитатор, вскочил, обнял её колени, прижался:

— Я всегда верил в алтайских врачей!