Кристина Далчер - Мастер-класс

Я начала с самой старой из трех книг, у которой потрепанная обложка и покрытые бурыми пятнами страницы; книги в таком состоянии просто не могло остаться у Малколма после окончания школы или университета. У нее даже запах был старый, сырой пыльный запах старости, какой бывает в заброшенных подвалах библиотек, где вовсю уже правит плесень. Когда я открыла эту книгу, она как бы сама собой тут же распалась на две части ровно посредине. Именно в этом месте, очевидно, ее и открывали чаще всего.

Всю правую страницу занимала схема, которая мне смутно помнилась из университетского курса лабораторных занятий по психологии; на левой странице был сплошной плотный текст. Крупными буквами вверху два слова: название главы « Научная поддержка». Я прочла первый абзац.

Трудно было воспринимать слово «наука» в сочетании с такой фразой: «Генри Годдард, директор по науке Специальной школы Вайнлэнд для слабоумных детей»; или еще лучше: «Величайшую угрозу цивилизации составляет то, что слабоумные индивидуумы способны передавать свои дефекты и будущим поколениям», но я все же продолжала читать, поскольку именно этот абзац, который заинтересовал меня, кто-то уже пометил на полях чем-то вроде округлой скобки.

У меня не возникало ни малейших возражений, когда тринадцатилетний ребенок, обладающий умственным развитием двухлетнего, оказывался выведен за рамки шкалы нормального интеллектуального развития, но меня поразило то, как часто и обыденно здесь, в первой половине двадцатого века употреблялся термин «идиот». Я внимательно рассмотрела таблицу на противоположной странице, служившую удобным ключом к распределению по категориям. Те, у кого показатель был менее семидесяти, попадали в общую категорию «слабоумных», где в самом низу были идиоты, чуть выше имбецилы, а еще выше умственно отсталые — но показатели у всех этих трех групп, находившихся в «чистилище», были от пятидесяти до шестидесяти девяти.

На следующей странице воздавалась хвала Альфреду Бине [21] Альфред Бине (1857–1911) — французский психолог, экспериментально изучал высшие психические функции (особенно мышление) и диагностику умственного развития ребенка. Разработал серию тестов. , гению, создавшему стоочковую систему, однако о нем было сказано всего несколько слов, и далее внимание полностью переключалось на некоего Генри Годдарда и его расширенный способ стандартного тестирования, который обладал определенными преимуществами в плане выявления ментально ущербных детей на самых ранних сроках. Фамилия Годдард прозвучала для меня точно удар в колокол, я даже глаза закрыла, пытаясь вспомнить, где я ее видела. На какой-то машине… нет, неправильно. Но это явно было что-то большое и с колесами. И тут я вспомнила.

Это был автобус. Серебристый автобус.

Я быстро просмотрела в поисках нужного имени еще несколько книг и папок на полке передо мной. Три больших журнала были скреплены клипсой в форме буквы «D» и имели общий ярлык: Опись серебряных школ , а в скобках было помечено: за текущий год. Белые таблички-закладки с крупными наглыми черными буквами, обозначавшими названия штатов, разделяли страницы на определенное количество секций. Мне нужны были те, что в секции «М».

Школы перечислялись по названиям соответствующих округов, так что я вела пальцем по страницам, пока не нашла Монтгомери (штат Алабама). И не прочла список фамилий:

Давенпорт

Фернальд

Голтон

Годдард

Харримен

Лафлин

Нолл

Сенджер

Томпсон

Почти все фамилии были мне не знакомы или, точнее, были не знакомы еще несколько минут назад. Я машинально протянула руку к нижней полке, оттолкнула мусорную корзину и выдвинула стойку с файлами на несколько дюймов вперед; этого оказалось вполне достаточно, чтобы прочесть названия двух трудов, прятавшихся за стойкой:

Слабоумные в нашей среде: институции для умственно отсталых на Юге в 1900–1940 гг.

Семейство Калликак [22] Вымышленная фамилия реальной семьи из Нью-Джерси, в истории которой в течение нескольких поколений проявлялся высокий показатель заболеваний, умственной недостаточности и крайней нищеты. : исследование наследственного слабоумия

Остальное на этой полке, впрочем, составляли не книги, а подшивки журналов. Например, в подшивке Бостонского журнала по медицине и хирургии за 1912 год я обнаружила закладку — да и страницы там раскрывались сами собой — на статье Уолтера Фернленда. Одного лишь названия этой статьи оказалось достаточно, чтобы кофе, выпитый утром, вскипел внутри горькой волной и попытался излиться наружу. Название было таково: «Тяжкая ноша слабоумия».

Это еще что за дерьмо?

Компьютер Малколма не включался — началась какая-то ерунда с проверкой безопасности, возможно, я неправильно набрала пароль, — и я притащила свой лэптоп и вместе с ним снова устроилась на полу среди разбросанных книг и журналов, насторожив уши, точно дикое животное, и прислушиваясь к каждому звуку внизу. Руки у меня так сильно дрожали, что я и свой пароль дважды неправильно набрала, и окошко для ввода недовольно тряслось, каждый раз повторяя мне, словно нерадивому ученику: нет, нет, нет , когда я нажимала на возврат. Когда это произошло в третий раз, я стала нажимать на клавиши предельно внимательно и медленно, чтобы уж точно быть уверенной, да еще и читала напечатанное буквально по буквам. Все было правильно — я была в этом уверена! — но компьютер продолжал нервно содрогаться и словно грозить мне пальцем.

И этот «грозящий палец», наконец догадалась я, принадлежал моему мужу, который давал мне понять, что для меня недоступен не только его компьютер, но и мой собственный.

Малколм его тоже запаролил.

Я уже собиралась схватиться за телефон, как за последнюю соломинку, но потом передумала, вместо этого позвонила родителям и уже через пятнадцать минут сидела за рулем и ехала на северо-запад.

Радио было включено; шло какое-то ток-шоу, и Мадлен Синклер своим сахарным голосом отвечала на вопросы очередного интервьюера. А ведь когда-то мне это ток-шоу даже нравилось; там порой бывали в гостях люди, способные сказать немало интересного. Я, например, хорошо помнила королеву Нур из Иордании, говорившую о важности межкультурного диалога, или Урсулу Ле Гуин, признающуюся в том, какие сложности возникают у писательницы, когда она становится матерью, или Рея Чарлза, мягко ностальгирующего по тем временам, когда он ребенком слушал «Grand Ole Opry» [23] Одна из старейших американских радиопередач в формате концерта в прямом эфире с участием звезд кантри; выходит с 1925 г. . Но то было раньше; а теперь там вещала Мадлен Синклер. «А также у нас имеются потрясающие проекты взаимодействия с нефтяными компаниями, — уверенно говорила она. — Благодаря этим проектам «Достойная семья» сумеет подняться на новый, небывало высокий уровень…»