Кристина Далчер - Мастер-класс

— Подобные вещи не для тебя, Елена. Только не для тебя.

В восемь лет я этого, конечно, не понимала. Зеленые трилистники и мексиканские флаги все прикалывали к одежде по праздникам. Сверкающие драгоценности надевали, чтобы отпраздновать первое причастие, или бат-мицву, или конец чего-то неопределенного, именуемого Рамадан. В течение трех последующих лет я носила то, что мне нравилось, только в школе и никогда дома; я непременно прятала запретную вещь в портфель еще до того, как выпрыгнуть из автобуса на своей остановке.

Но на четвертый год я все это носить перестала. Это был тот самый год, когда Ома усадила меня рядом и стала рассказывать о цветных нашивках.

О желтых нашивках. О нашивках в форме звезды. О розовых, пурпурных, коричневых и черных нашивках в форме перевернутых треугольников. О полосках за каждую судимость.

Мелисса, щелкнув пальцами, вернула меня в действительность. Я огляделась: обеденный зал был уже заполнен детьми.

— Тебе это что-то напоминает? — услышала я вопрос Мелиссы.

А в ушах у меня звенели слова Омы: Где, как ты думаешь, мой двоюродный дед Эуген подцепил эту идею ?

И больше не имело значения, являются ли те истории, которые рассказывает моя бабушка, ее собственными или чьими-то еще. Куда важнее было то, что подобные идеи постоянно завладевают умами, движутся сквозь культуры и столетия и постоянно повторяются при пособничестве таких людей, как Мадлен Синклер. И Малколм. И Сара Грин. Да и многих других, включая меня. Меня охватывало чувство глубокого отвращения при мысли о том, как одни человеческие существа с ненавистью восстают против других, как люди сознательно кого-то игнорируют, как одна мать говорит другой: «Мой ребенок лучше, чем твой!»

Завтрак меня несколько отвлек от этих мрачных мыслей или, по крайней мере, их преобразил. Я терпеливо ждала, когда получу жидковатую яичницу (должно быть, из яичного порошка), оранжевый «фруктовый» напиток (тоже порошковый) и тост, настолько пересушенный, что тут же раскрошился, словно тоже решив превратиться в порошок, как только я попыталась намазать его маслом. Этот завтрак даже отдаленно не походил на то, что подавали нам в серебряной школе, где преподаватели и учащиеся с удовольствием ели натуральные овощи и фрукты, а также выращенных на ферме цыплят.

Мы заняли места за свободным столом, и к нам больше никто не присоединился. Я старательно игнорировала холодные взгляды и вполне различимый шепот, явно предназначенный для моих ушей. Это она, точно тебе говорю. Та самая, что замужем за Мистером Реформа Образования. Здорово же ее понизили! Ничего, это послужит ей хорошим уроком . Но мне было не до этих злопыхателей. Я все время высматривала Фредди за длинным столом для девочек. И наконец нашла. И улыбнулась ей, потому что это было единственным, что я в данный момент могла для нее сделать как мать. Лицо Фредди мгновенно просветлело, но этот свет почти сразу погас, и она снова нахохлилась, опустив голову и глядя в свою тарелку.

Я не хотела и не могла видеть ее такой!

Мне хотелось видеть ее в том высоком детском стульчике, который я принесла с чердака после ее рождения. Мне хотелось видеть ее с улыбкой, едва различимой на личике, перемазанном пюре из персиков. Мне хотелось видеть, как она тянется ручонкой за ложкой с кроликом Питером [41] Персонаж детских сказок английской писательницы Беатрис Поттер. , которую я купила еще до ее появления на свет. Мне хотелось видеть ее счастливым невинным ребенком, которого этот мир еще не успел сокрушить своей чудовищной тяжестью.

— Тут все дело в деньгах, — сказала вдруг Лисса, возвращая меня к отвратительной действительности. — Наверняка. — Она вытащила из нагрудного кармана авторучку, дважды ею щелкнула и что-то негромко произнесла, как бы обращаясь именно к ручке. До меня донеслись слова «подсчеты», «отчеты», «различные цвета документов».

— Что-что? — переспросила я.

— Не обращай внимания. — Мелисса убрала ручку и размазала порошковую яичницу по тарелке, как это иногда любит делать Фредди, пока еда на тарелке — кусочки мяса, овощи — не превращается в некие странные символы.

Когда Энн была помладше, ей практически за один обед удалось обучить Фредди алфавиту. Тушеная морковь превратилась в буквы A и L; макаронины свернулись и стали С, Q и S. Малколм, разумеется, с отвращением смотрел, как девочки «играют с едой».

— Они все учатся по-разному, — сказала я ему, пока Фредди закрепляла новые знания.

— Она вполне может учиться и с помощью карандаша и бумаги. — Малколм убрал тарелку и вытащил блокнот. А Фредди тут же попросила разрешения встать из-за стола.

Именно такие вот мелочи и заставляли меня теперь удивляться, как я вообще ухитрилась увидеть в Малколме что-то особенное, почему позволила ему оторвать меня от Джо. Ведь Джо точно позволил бы Фредди практиковаться в написании букв даже на поверхности старинного буфета работы Хеплвита [42] Джордж Хеплвит (ум. в 1786 г.) — создатель английского мебельного стиля. , если бы для нее так было лучше.

— Можно мне на минутку твою ручку? — спросила я у Мелиссы.

И тут она повела себя несколько странно. Вместо того чтобы протянуть мне ручку, которую держала в руках, она выудила из своей сумки точно такую же и вручила ее мне.

Руби Джо, заметив, что я нацарапала на бумажной салфетке два простых предложения, тут же настороженно спросила:

— Что это ты делаешь?

— Пишу записку Фредди.

И не успела я произнести эти слова, как рука Мелиссы буквально вцепилась в мое запястье, отчего я тут же забрызгала записку чернилами. Ее хватка оказалась весьма сильна, мне даже больно стало в том месте, где в кожу врезались мои часики. Она чуть ослабила свои «тиски», заметив, что я поморщилась, но писать мне больше не позволила, твердо заявив:

— Не надо.

— Да почему, черт побери, не надо?

Лисса огляделась и, явно удовлетворенная тем, что миссис Андервуд занята наблюдением за стадом своих юных овечек, шепнула:

— Потому что у нашей директрисы явно садистские наклонности.

— Ну, с этим я вполне могу справиться, — возразила я.

Лисса покачала головой.

— Нет, ты не поняла. По отношению к тебе она, вполне возможно, своих наклонностей и не проявит, но ты ведь здесь не одна. Присмотрись повнимательней.

Я проследила за ее взглядом. Вереница девочек направлялась со своими подносами к тому длинному столу, неподалеку от которого устроились мы. Руби Джо тоже стала смотреть на девочек.

— Видишь? Ты обратила внимание на правое запястье Фредди? — спросила Лисса.

Да, конечно. На тонком запястье моей дочери я сразу заметила огромный пурпурный синяк и припухлость, охватывавшую все запястье.