Кристина Далчер - Мастер-класс

Но ведь это была также и идея Малколма. А когда-то — и моя собственная.

Мне казалось, что Мадлен смотрит прямо на меня, и в ее глазах я читала обвинение. Ты же ничем от меня не отличаешься, Елена, не так ли ? — вполне могла бы сказать она.

— …и потому я с радостью и гордостью могу сообщить вам о ключевых направлениях работы FBP, — донеслось до меня из телевизора. — Совместная работа с экспертами Института геники и представителями компании «Здоровье женщины» позволила нам…

Я искоса глянула на Лиссу.

— FBP? Это еще что такое?

— Family Betterment Program [36] Программа улучшения семьи ( англ .). , — шепотом ответила она. — Разве вы не следили?

— Да, конечно. Просто, должно быть, отвлеклась на секунду.

А Мадлен, еще более воодушевленная, тоном харизматичного проповедника перечисляла:

— Итак, первое — это английский язык.

Собравшаяся в Центре Кеннеди толпа радостно взревела.

— Простой, экономичный и своевременный, — продолжила она, кивая своим слушателям в знак одобрения. — Теперь второе. Наши друзья из Института геники проделали огромную работу, и я могу с радостью сообщить, что первая партия пренатальных тестов на IQ нового поколения готова к широкому использованию. Это один из основных шагов по определению врожденных дефектов еще до того, как они кому-то сильно испортят жизнь.

Снова раздались бурные аплодисменты, а Мадлен, заглянув в свои шпаргалки, сказала:

— Поскольку мы уже затронули тему Q-тестирования, давайте перейдем к вопросу номер три. Мы намерены гораздо чаще проводить генетические тесты, начав с нескольких особых групп населения. И опять же с целью улучшения народонаселения Америки в целом, а значит, и улучшения семей и их потомства.

В первых рядах, где сидела пресса, сразу же взметнулось несколько рук. Когда их поймала камера, то в третьей слева женщине я узнала журналистку Бониту Гамильтон, худую как щепка, которую Малколм всегда именовал не иначе, как «эта», и говорил, что ей «пора оставить свои дерьмовые попытки вмешиваться в дела правительства и поскорее сесть на поезд здравомыслия».

Улыбка Мадлен сразу померкла, и она ровным голосом сказала:

— Я отвечу на вопросы после того, как закончу. Спасибо.

Но мне показалось, что ее безупречная внешняя «облицовка» все же дала трещину.

— Тема номер четыре… — продолжила Мадлен. Эффектная пауза . — Вам, дамы, это должно быть особенно приятно. — Улыбка. — Нами одобрен федеральный грант для компании «Здоровье женщины». — Еще одна эффектная пауза . — Отныне все варианты обслуживания беременных, обеспечиваемые нашим новым партнером, будет покрывать ваша программа страхования, причем вне зависимости от наличия у вас направления из Института геники. Уже с завтрашнего дня все будет покрыто на сто процентов за счет этого гранта. Никаких вычетов, никаких дополнительных расходов. Ни цента из вашего кармана. А теперь я отвечу на некоторые из ваших вопросов.

Рука Бониты взлетела первой, но Мадлен ее проигнорировала. Один раз, два, три. Другие вопросы она отбивала с ловкостью циркового акробата, кружа вокруг сути, но никогда не давая ясного ответа. Почти каждая фраза, слетавшая с ее уст, включала слова «лучше», «достойней», «величие», «движение вперед».

Однако определяющей характеристикой Бониты Гамильтон являлось то, что она никогда не играла по чужим правилам. Так что когда ее рука взмыла в воздух в седьмой раз, а Мадлен, в очередной раз проигнорировав журналистку, обратилась к аккуратной женщине с жеманной улыбкой, сидевшей на два кресла дальше в том же ряду, Бонита попросту встала и выпрямилась, продемонстрировав все шесть футов своего роста.

— По-моему, я просто влюбилась в эту женщину, — с восхищением сказала Руби Джо.

— Доктор Синклер, — не дожидаясь разрешения, заговорила Бонита, — не могли бы вы подробнее рассказать о том, какие особые группы населения вы имели в виду?

— По-моему, я уже достаточно сказала на эту тему, мисс Гамильтон.

Но мисс Гамильтон, похоже, сдаваться не собиралась.

— Хотя бы несколько примеров.

Мадлен старательно растянула губы в искусственной улыбке.

— Но я же сказала…

— И все-таки что имеется в виду? Тюрьмы? Сиротские приюты? Места, где живут беженцы? — Бонита, сделав крошечную паузу, с фальшивой сердечностью улыбнулась прямо в камеру и закончила: — Или, может, государственные школы?

— Мы находимся в процессе определения этих групп населения. Все. Спасибо. — Отчасти скрытая кафедрой, Мадлен Синклер несколько оплошала, не успев сразу гордо выпрямить спину. Да и в голосе ее тоже как бы возникла крошечная трещинка.

— Спасибо, госпожа министр, — сказала Бонита и села на свое место. Но тут же снова вскочила: — Ах да, еще кое-что! Но это вопрос, скорее, к госпоже Пеллер. — И она повернулась в ту сторону, где сидела Петра Пеллер. — Как вы, то есть Институт геники, пришли к такому названию для вашей компании? Мне это всегда было очень интересно.

А мне вот нет — особенно после того, что Ома рассказала о своем дядюшке Эугене. И после того как я разыскала в интернете настоящее название этого института. Он назывался «Институт антропологии, человеческой наследственности и евгеники имени кайзера Вильгельма».

Евгеника. Наука, занимавшаяся родовитостью, выявлением «хороших родо́в».

Вся болтовня Мадлен Синклер насчет лучшей Америки, достойных семей и улучшенного человека сплеталась в одну ужасную, тошнотворную концепцию.

— Моя бабуля еще в пятидесятые годы училась в одной из тех самых государственных школ, — сказала Руби Джо, ткнув пальцем в экран телевизора как раз в ту минуту, когда Мелисса щелчком выключила его. — Похоже, мы тоже в это дерьмо угодили.

Я вспоминала, как когда-то в далеком прошлом целых четыре года пыталась постигнуть американскую историю, и первое, что приходило мне в голову, это бесконечные даты и имена американских президентов. Потом, конечно, всплывали еще какие-то даты, убийство какого-то эрцгерцога, ставшее причиной мировой войны, множество неясных фактов и последовательностей, перечисление аннексированных территорий и снова даты, даты.

То, о чем рассказывала нам сейчас Руби Джо, определенно не входило в программу курса лекций по истории, но вполне соответствовало всему тому, о чем я успела прочесть в книгах Малколма и в интернете, когда была у родителей. Разница была лишь в том, что рассказ Руби Джо давал этому кошмару вполне реальное название.

— Бабуля говорит, фургоны для тестирования приезжали несколько раз в год. Тестирование заключалось в основном в том, что всякие противные тетки заставляли детей отвечать на целую кучу абсолютно дерьмовых вопросов. — Руби Джо опасливо глянула на Лиссу. — Ох, простите, моя мама всегда говорила, что у меня грязный язык!