Кристина Далчер - Мастер-класс

— Ну что, лучше стало? — спросил Малколм, когда мы с ним — гипотетически, конечно, — остались в зале почти единственными.

— Лучше. Но ведь не можем же мы и в самом деле их всех сжечь.

— А что, у тебя есть идея получше? — В его глазах сверкнуло коварство.

— Ну… — начала я и вдруг подумала, что с удовольствием нырнула бы в эти глаза и поплавала там, — а если, скажем, все это перевернуть наоборот, то есть сделать так, что все эти тупые красотки будут вынуждены, например, стоять в очереди, чтобы получить ланч? Или им придется дополнительно за него платить?

Вскоре мы с Малколмом, конечно, повзрослели и даже отчасти влились в коллектив. Но к концу моего первого года в старшей школе наша идея о разноцветных ID-картах окончательно оформилась. И, как ни удивительно, уже следующей весной нечто подобное было действительно введено во всех школах Мэриленда. Мы оба, естественно, получили золотые карты, которые давали некие привилегии: например, бесплатные билеты на танцевальные вечера, обслуживание в первую очередь в школьном кафетерии и право на отдельную комнату отдыха. Малколм любил в шутку говорить, что это очень похоже на классы рассадки и обслуживания в самолетах.

— Если эта насмешница Марджи Миллер захочет скушать на ланч что-нибудь получше, то пусть получше и учится, — сказал он как-то, заметив, как Марджи стоит в самом конце длинной очереди. — Как и эти мальчики-красавчики.

Возможно, именно старые шрамы на душе и заставляли меня идти все дальше по этой дорожке. Я слишком хорошо помнила издевательства и насмешки по поводу моих старых платьев или якобы странной еды, которую давала мне с собой мама. А может быть, сказывалось и постоянное влияние Малколма, который не давал как следует зажить моим старым ранам и даже нарочно посыпал их солью, чтобы они оставались воспаленными и болезненными, а я не забывала, как обращались со мной «первые красавицы» нашей школы, пока сами не оказались на моем месте. Возможно, впрочем, я и сама тогда вела себя как настоящая сука — во всяком случае, я всегда довольно улыбалась, когда Малколм говорил о других гадости.

Но тогда я даже представить себе не могла, к чему все это приведет. Да и никто не мог этого знать.

— Может, у нее в кабинете висит целая таблица наказаний за всевозможные проступки и нарушение правил? — тихонько сказала Руби Джо, взяв еще два подноса и поставив их в ряд на стальном прилавке. — Например, три раза нарушил правило — получаешь в лоб деревянным половником.

Я хорошо ее слышала и даже уловила в ее словах некую шутливость, но смеяться мне что-то не хотелось.

Мелисса обняла меня за плечи.

— Ох, деточка, — только и сказала она, двигая заодно и мой поднос.

На обед полагался ломтик мяса, некая слизистая субстанция, которую называли картофельным пюре, и целая гора консервированной кукурузы. Когда мы начали озираться в поисках трех свободных мест, миссис Андервуд опять нахмурилась и выразительно постучала пальцем по циферблату наручных часов.

Я улыбнулась приблизительно в ее сторону, думая о том, с каким удовольствием затолкала бы эти часы ей в глотку. Или слегка помогла бы им туда провалиться.

Руби Джо уже успела рассказать Мелиссе о Фредди, так что теперь у меня с обеих сторон была сочувственная поддержка.

Мы потащили свои подносы через весь обеденный зал к единственному столу, где были свободные места, и оказалось, что это стол Алекса. В столовой сразу возник легкий шум удивления, который, впрочем, мгновенно смолк, как только мы сели.

Присутствие Алекса жутко меня раздражало, но союзник есть союзник, хотя я, конечно, не могла не замечать того, что его взгляд, едва он отрывается от чтения каких-то деловых бумаг, похотливо скользит по моим ногам. Я даже попыталась дружески ему улыбнуться, и он улыбнулся в ответ, но тут же вернулся к своим бумагам, деликатно предоставив нам возможность беседовать друг с другом.

Я пару раз украдкой все-таки посмотрела туда, где сидела Фредди, зажатая между двумя девочками постарше. Она, разумеется, ничего не ела; сидела, сгорбившись и уставившись в тарелку с нетронутым куском мяса и липкой гадостью, именуемой пюре. Сейчас стало как-то особенно заметно, насколько ей велика эта школьная форма, она почти исчезла в ней, и я не на шутку встревожилась: а съела ли она хоть что-нибудь за минувшие двое суток?

Без четверти семь раздался звон колокола, сигнализировавший об окончании ужина. Дружно, точно на уроке хореографии, дети отодвинули свои скамьи, встали и повернулись лицом к дверям. Никакой болтовни, никаких девчачьих ссор шепотом, никаких дурацких мальчишеских шуток — тишина и порядок. Дети моментально собрались в две — строго по гендерному принципу — шеренги, и мне на мгновение стало интересно: а куда миссис Андервуд помещает детей-транссексуалов, бисексуалов или тех, кто вообще не подходит под определение «он» или «она»? Как она решает подобные вопросы?

Скорее всего, никак.

Когда Фредди проходила в дверь вместе со своей группой, я заметила у нее на руке почти у самого плеча пурпурную повязку. Ничего такого среди ее вещей я припомнить не могла, хотя именно я укладывала ей чемодан в понедельник утром; и потом, Фредди никогда не была фанаткой пурпурного цвета. Это любимый цвет Энн; Фредди предпочитает зеленые и синие оттенки.

На учениках, как оказалось, были и другие повязки — желтые, красные и синие. Прямо-таки целая радуга. Мальчики и девочки парами чинно проследовали за парой весьма достойных матрон в коридор. Я обратила внимание, что у обеих девочек, что сидели рядом с Фредди, повязки были синие. Ко мне подкатил на инвалидном кресле какой-то маленький мальчик — если б он встал, то вряд ли оказался бы выше Фредди ростом. Оказывается, это его инвалидное кресло было спрятано за нашим столом. У этого мальчика было вообще две повязки: пурпурная и темно-синяя. Девичью шеренгу замыкала высокая стройная девушка лет шестнадцати-семнадцати на вид, но с уже заметным животиком. У нее единственной повязка на рукаве была ярко-красная.

— На что это ты смотришь? — спросил Алекс, заметив мой пристальный взгляд.

Руби Джо тут же довольно сильно пнула меня под столом в лодыжку.

— Да так, ни на что. Просто смотрю на детей, — ответила я, оттолкнув свой поднос как можно дальше от себя. Кукуруза была вполне съедобной, но даже ее у меня на тарелке все-таки осталось довольно много. Судя по тому, что я видела из окна автобуса, в нашем рационе в ближайшее время преобладать будет именно кукуруза.

Я как раз собиралась что-то сказать Руби Джо, когда вдруг заметила, что в обеденном зале происходит нечто странное.

Эту странность, впрочем, мне следовало бы заметить сразу, как только я сюда вошла. Дело в том, что все присутствовавшие в столовой очень старались не смотреть в нашу сторону. Они так сильно старались, что в итоге получалось наоборот.