Эльвира Смелик - Проект «Новый Эдем» [СИ]

Гуля упала на крышу крытой галереи, соединяющей стоящие рядом дома, не разбилась насмерть, врачам удалось её спасти. Только вот ходить она больше не могла, передвигалась на инвалидном кресле. Но ни разу, ни разу не сказала Самиру, что именно он виноват в её несчастье. Наверное, слишком маленькая была, не понимала ещё.

И сестра ничего не говорила, и мама. Тоже ни разу не упрекнули, но именно это казалось особенно невыносимым. Уж лучше бы наорали, лучше бы избили, выгнали ко всем чертям, прокляли. Да что угодно. Собственные страдания хоть немного притупили бы чувство вины, а, может, ещё и родили бы обиду.

Иногда обижаться очень даже удобно. Когда считаешь себя жертвой, проще забить на обязательства: «Я же тоже несчастный, поэтому никому ничего не должен». И тогда тугая петля неоплатного долга не так бы сдавливала шею, меньше бы мешала дышать. И жить.

Нет, Самир никак не мог оставить Гулю одну. Не важно где. Он упрямо шёл на голос, не выбирая дороги, прямо сквозь заросли, не обращая внимания на цепляющие за одежду ветки. Они не удержат, точно так же как не удержали насмешливые слова Кондра. Да Самир уже и не помнил о них. Вообще ни о чём не помнил.

Голос звал, не обращением, а одним своим существованием. Самир рвался вперёд и смотрел только вперёд. Запнулся за что-то, прятавшееся в густой траве, упал, но тут же вскочил, мгновенно начисто забыв о случившемся, на автомате отряхнул ладони от налипшего на них лесного мусора. А голос раздался совсем близко. Самир, не ища обхода, продрался напрямик сквозь густой кустарник и оказался возле высокого обрыва.

Крутой выветренный склон, местами заросший жёсткой травой поднимался стеной. Он казался огромной трудно преодолимой ступенью на другой уровень. И на верху её стояла маленькая девочка в светлом платье.

‒ Гуля! Ты что? ‒ воскликнул Самир, достаточно громко, чтобы племянница услышала, но мягко, стараясь не напугать. ‒ Немедленно отойди от края. Сделай хотя бы шаг назад.

Но девочка не сходила с места, заворожённо смотрела вниз.

‒ Гуля! Ты слышишь?

Она по-прежнему молчала. Но ведь… она была не в кресле. Она стояла, самостоятельно, даже ни на что не опиралась. И никак нельзя было допустить, чтобы всё повторилось.

‒ Гуля! Ты только не двигайся. Ладно? А я сейчас.

Самир приблизился вплотную к обрыву, ухватил пучок травы, дёрнул. Тот держался крепко, не поддался, только несколько вытянутых листочков оторвалось. Склон, конечно, крутой, но не критично. Забраться можно, особенно если цепляться за неровности, выступающие камни и траву.

‒ Ты только не двигайся, Гуль. Хорошо? Стой, где стоишь. Я сейчас быстро, ‒ твердил Самир, пока забирался.

Постоянно запрокидывать голову и смотреть вверх было не удобно, да и край обрыва скрыл девочку от его взгляда. Но Самир ни капли не сомневался, что она по-прежнему находится там и ждёт. Его ждёт.

‒ Гуля, ну вот. Я уже почти здесь.

Дыхание сбилось за время тяжёлого подъёма ‒ чем выше, тем склон становился всё круче ‒ и фразы звучали отрывисто, слова через паузы, на каждом выдохе.

Голова поднялась над краем. Самир решил, что сейчас непременно увидит прямо перед собой туфельки племянницы, но увидел только и без того примелькавшиеся кустики чахлой травы, камни и потрескавшуюся земляную корку.

Никого.

Сердце дрогнуло, пальцы ослабли, и Самир едва не свалился вниз.

Нет, не могло быть. Он бы углядел. Падающего человека он бы углядел обязательно. Даже такого маленького, как Гуля. Это не могло случиться беззвучно и абсолютно незаметно. Тем более здесь она не полетела бы просто вниз, а скатилась бы по склону. Наверное, малышка опомнилась и отошла подальше. Самир подтянулся, удачно зацепился носком ботинка за неровность на склоне.

Теперь найти бы, во что упереться второй ногой, и тогда можно будет приподняться ещё выше, перевалиться животом через край. Но ботинок напрасно царапал склон, земля крошилась и сыпалась вниз, а вместе с ней вырванная с корнем трава. Достаточно глубокая и удобная выбоина никак не находилась.

Самир чуть повернул и наклонил голову, осторожно глянул вниз, обнаружил небольшой выступ. Не так высоко, как хотелось бы, но ладно. Нашарил его ногой, упёрся подошвой, вскинул глаза.

‒ Гуля!

Она находилась прямо перед Самиром, совсем близко, легко можно было бы дотянуться до её ступней.

‒ Говорю же, не стой на краю, ‒ строго проговорил Самир. ‒ Отодвинься. Я сейчас заберусь.

Но девочка не послушалась, ещё и присела на корточки, уставилась парню в лицо широко распахнутыми тёмно-коричневыми глаза, наклонила голову к правому плечу и наконец заговорила.

‒ Хочешь узнать, что я чувствовала? ‒ спросила с неподдельным интересом.

‒ Что?

Самир абсолютно не понял, о чём она, но и не придал девочкиным словам особого значения, опять попытался подтянуться, но Гуля с силой ткнула раскрытой ладошкой ему в лоб. Голова резко откинулась назад, и Самир опять едва не сорвался, крепче вцепился в камни, пробормотал недоумённо:

‒ Гуль, ты чего делаешь? Лучше отодвинься. А то я упаду.

‒ Упади, ‒ спокойно произнесла Гуля, будто нерешительно попросила. ‒ Я же из-за тебя упала.

А потом выпрямилась, приподняла ногу, сделала маленький шажок вперёд, расчётливо наступив Самиру на пальцы одной руки. Их тут же пронзила острая боль, лишив чувствительности. Пальцы сорвались с края. От резкого движения и подошва левой ноги соскользнула с уступа. Самир повис на одной руке.

‒ Гуль! Не надо! Не смей! Гу-ля!

Но твёрдая подошва туфельки опустилась и на пальцы другой руки, надавила, ещё и повернулась из стороны в сторону.

Боль обожгла. Двойная. В пальцах и в душе. Мысль сверкнула молнией, отозвалась коротким выдохом:

‒ Нет!

Мир перекувырнулся, а затем и вовсе верх и низ, небо и земля перемешались, слились в сплошную непонятную массу, состоящую исключительно из острых углов. Самир бесконечно ударялся о них: ногами, руками, грудью, спиной, головой. Боль пронзала вспышками, вырывалась короткими вскриками, отдавалась грохотом в ушах. Потом что-то тихонько хрустнуло, но не снаружи, у Самира внутри. И свет сразу померк, и реальность исчезла.

Хотя нет. Реальность осталась, а вот Самира в ней уже не было. Вообще ‒ не было.

Когда собрались есть, заметили, что кого-то не хватает.

‒ Самира, ‒ быстрее остальных определил Пак.

‒ Ну и где он болтается? ‒ недовольно проворчал Герман. Аппетитный съестной аромат уже расползался по округе, и в животе голодно урчало.

‒ Кондр, вы же ушли вдвоём, ‒ опять сунулся Пак. ‒ За дровами.

‒ И что? ‒ Кондр, всегда готовый к отпору, настороженно сощурился. ‒ Я вернулся. Вон, дерево принёс. А он дальше попёрся.