Виталий Забирко - День пришельца (сборник)

– У меня осталось ещё десять минут свободного времени, – тихо сказал он. – Спрашивайте.

Я понял, какого вопроса он ждал. И он понял, что я понял.

– Скажите… – хрипло выдавил я и отвёл глаза. – Лия… Она тоже пришелец?

Карла невесело хмыкнул:

– Вы сами-то на себя давно в зеркало глядели?

– Сегодня утром… – пробормотал я в сторону.

– Теперь и вас можно принять за пришельца, – заметил Карла. – А если серьёзно, то, скажите, Сергей Владимирович, имеет ли для вас какое-то значение инопланетянка Лия или нет?

Я не ответил. Он был прав. Никакого значения, кто такая Лия, для меня не имело. Она появилась в моей жизни, и это единственное, что имело значение. Я почувствовал, как кровь снова приливает к моему лицу. Кажется, я научился краснеть. Не только зеленоватый оттенок кожи передала мне Лия…

– Во Вселенной много рас, – начал пояснять Карла, – самого широкого диапазона форм жизни: от органической до кристаллоидной и плазмоидной. На нашем празднике присутствуют в основном представители органической жизни, причём восемьдесят процентов пришельцев принадлежат к одной расе, по своим биологическим характеристикам отдалённо напоминающей земных общественных насекомых. У них двойной праздник, поскольку здесь находится их будущая Царица…

– Сказки решили сказывать? – перебил я. – Будущая царица… То есть царевна? А когда прибудут принцы, волшебники, гномы, злые колдуны? Или они уже здесь?

– Это не сказки, – покачал головой Карла. – И Царица – это не титул, а биологическая сущность представителя расы. Не могу же я называть её Маткой – по аналогии с пчёлами? Не эстетично по отношению к разумной расе, вы не находите?

Я неопределённо пожал плечами:

– И что Царевне здесь понадобилось?

– Как вы знаете, общественные насекомые на Земле представляют собой тупиковую ветвь развития, и они многие миллионы лет существуют в одном и том же состоянии, не эволюционируя. Так, например, муравейник позднего девона мало чем отличается от современного муравейника. У разумной расы, о которой мы ведём речь, эволюция вида и развитие их цивилизации решается весьма оригинальным образом. Молодая Царевна прибывает на планету, где имеется разумная жизнь, знакомится с её обитателями, а затем, когда возвращается восвояси, начинает репродуцировать особей, похожих на представителей той расы, с которой она познакомилась. Посмотрите на эскорт-свиту Царевны, – Карла указал на какадуоидов, затем на минотавров. – Думаете, это представители разных цивилизаций? Вовсе нет. Это репродуктанты других Цариц.

Я посмотрел на минотавров, сравнил с какадуоидами. Ничего общего между ними не было. Разве что, но и то со слов Карлы, отсутствие половых признаков.

– Так у них что, не одна Царица? – удивился я.

– Естественно. Цивилизация большая… Кстати, и на Земле во многих муравейниках и термитниках имеется по нескольку цариц.

– Значит, здесь состоится свадьба?

Карла рассмеялся:

– Не в вашем понимании!

– А что же тогда – случка? – рассердился я.

– Фи, Сергей Владимирович, – поморщился Карла, – как так можно… Никаких торжественных обрядов, никакого официоза, даже намёка на оглашение того, что вы подразумеваете. Это таинство, и свита Царевны относится к нему как к священнодействию. Не советую оскорблять пошлыми намёками Её Высочество в их присутствии.

Я снова глянул на минотавров. Эскорт-свита Её Высочества, которая здесь станет Её Величеством. Копыта нижних конечностей у них были поувесистей башмаков спецназовцев. Если эскорт-свита вспылит, переломом рёбер не отделаешься. В кашу затопчут.

Хамский вопрос: «А меня что, пригласили сюда свечку держать?» – застрял в горле, и я пошёл на попятную.

– Ладно, извиняюсь. Но увидеть её можно?

– Вы уже её видели, – сказал Карла, глядя мне в глаза, и в его зрачках что-то мигнуло, – и не только. Даже общались.

Меня словно по голове ударили и шестидюймовыми гвоздями пришпилили к пластиковому креслу.

– Прошу прощения, – извинился Карла, – но мне пора. Дела, знаете ли, ждут. – Он соскользнул с подлокотника кресла, стал на ноги и приподнял шляпу: – Всего вам доброго. Развлекайтесь.

Его слова влетали мне в одно ухо и вылетали из другого, абсолютно не задевая сознания. Перед глазами стояла странная панорама чужой планеты: сумеречное грязно-зелёное небо, бугристая равнина с фиолетовой травой, по которой неприкаянно бродили красные, как раки, минотавры и самые обыкновенные люди. Люди все были на одно лицо. Моё лицо. Мои репликанты, кровь от крови. Разве что без половых признаков.

Что за сказку мне рассказал Карла? Сказка ложь, да в ней намёк… Неужели он намекал, что именно меня выбрали самцом-производителем для?!… Язык не поворачивался матерно обозвать Лию. Не было у меня злости на неё, душу заполняло чувство горечи о невосполнимой потере. Наверное, то же самое ощущают самцы-муравьи, которые погибают после оплодотворения муравьиной царевны. Не будет больше счастья в их жизни, а значит, нечего жить. Не имеет смысла.

Со стороны гостиницы, из беседки, грянул бравурный мотивчик, и хрипловатый голос залихватски запел:

Под разудалую мелодию о прекрасной маркизе на территорию Луна-парка в обнимку вошли Василий-тракторист и безмерно волосатый, как копёнка сена, пришелец, недавно чаёвничавший с дедом Дормидонтом и бабой Дормидонтовной. Левой рукой Василий покровительственно обнимал низенького пришельца за плечи, в правой нёс двухлитровую бутыль с мутным самогоном, заткнутую облущенным кукурузным початком. Пришелец правой рукой обнимал Василия за пояс, левой размахивал в такт музыке, а в средней, торжественно выставив перед собой, сжимал гранёный стакан. Этакий абориген острова Тимбукту, заполучивший в руки священный амулет человеческой цивилизации.

Я всё видел, всё слышал, но ничто не затрагивало меня, проплывая мимо сознания. Будто бы в Луна-парке показывали трёхмерное кино, до которого мне, стороннему наблюдателю, не было никакого дела.

– Привет, сосед! – радостно приветствовал меня Василий, подходя к столику. – Чего грустишь?

Он водрузил бутыль на стол и хлопнул меня по плечу. Хлопнул от души, не скупясь, меня тряхнуло, и я с горечью осознал, что никакой я не сторонний наблюдатель, а самый что ни на есть реальный участник трёхмерного кино. Не рядовой статист, но и главной роли не играл. В лучшем случае третьестепенный персонаж.

– Чему радоваться? – вздохнул я.

– Вот те на! – неподдельно изумился Василий. – Как это – чему? Праздник же!

– Кому праздник, а кому… – поморщился я.

– Всем праздник! – бескомпромиссно заявил Василий. – Все должны веселиться. – Он выпятил грудь и окинул присутствующих в летнем кафе орлиным взором. – Гуляют все!!! – рявкнул он.