Александр Кацура - Фантастический альманах «Завтра». Выпуск второй

— Как мед класть?

— Вот так, как обыкновенно кладут. Неужели не знаете? Курица кладет яйца; пчелы кладут мед…

— Хорошо, заведу! — покорно согласился хуторянин.

— Чудесно. Обязательно заводите. Накладут меду, вы и тащите в Питер. Там, брат, с руками оторвут.

— Обязательно повезу в Питер.

— А почему бы вам не посадить несколько артишоковых деревьев?

— Каких деревьев?

— Артишоковых. Неужели не знаете? Артишоки. В хорошем ресторане до двух рублей порция стоит. Одно дерево может дать больше тысячи рублей в год.

Хуторянин как ошалелый переводил глаза с одного сановника на другого.

— А персики! — продолжал министр. — За границей огородники на этом овоще тысячи загребают. Земли у вас порядочно. Что вам стоит отвести кусок земли под парничок и приняться за культуру персиков?

— Вся беда в том, что наш крестьянин на подъем тяжел, — вздохнул директор департамента. — В другой стране при таком министре земледелия земля превратилась бы в рай. А у нас…

— И у нас дело пойдет на лад! — уверенно вырвалось у министра. — Нужно только отдаться мужичку, учить его.

И он снова обратился к хуторянину:

— Капусту сеяли?

— Садил!

— А урожай был какой? Думаю, что не меньше сам-семь!

Хуторянин молчал. Молчание было принято за знак согласия.

Перед отъездом министр спросил хуторянина:

— Покажите, где тут у вас обух?

— Обух?! Зачем, ваше высокопревосходительство?

Министр рассмеялся.

— Чудак вы, мужичок. Хочу посмотреть, на чем рожь молотите?

— Значит, овин показать?

— Господи, какой вы бестолковый! При чем тут овин? Неужели не знаете, что на обухе молотят? Даже пословица такая есть: «На обухе рожь молотить». Скорее покажите обух.

Хуторянин ткнул пальцем в овин и покорно сказал:

— Вот он обух, ваше высокопревосходительство.

— Здесь и молотите?

— Здесь, ваше высокопревосходительство.

— Славный у вас обух! — похвалил министр.

Министр, как сообщили потом газеты, остался очень доволен хуторянами. Остались ли хуторяне довольны министром, из газет еще до сих пор неизвестно…

Среди равнинишки, на перекрестке трех дорожишек, стоит неизвестно зачем городишко Окуров.

Речишка Путаница делит городишко на две равные частишки: Шихан, где живут лучшие люди страны — воришки, плутишки и буянишки, и Заречье, где ютятся низкие мещанишки с отвратительными пузишками.

В одной из двух равных частишек, а именно на Шихане, числится жителишек шесть тысяч.

Во второй из равных частишек, в Заречье, жителишек — семьсот.

Мещанишки жили подло. Торговали. Ездили на ярмарки. Жены их и дочери вязали, шили и вышивали и посылали свою работу даже к Макарию на ярмарку.

Воришки, плутишки и буянишки жили, как рыцари. Нападали открыто на проезжающих мужиков и брали свою добычу с боя. Отнятые у мужиков товары буянишки пропивали.

К Макарию они ничего не посылали, но часто их самих посылали туда, куда Макар телят не гонял.

Любили петь, ибо у всех были возвышенные души.

Поэтишка Сима Девушкин однажды изобразил строй души своих компатриотишек такими стихами.

Предвещая революцишку, пели кочета.

И однажды оно пришло…

На горышке, внизу которой была долинишка, стояло Фелицатино «Раишко».

Жили в нем три девицы — Людка, Розка и Пашка. К девицам ездили «гости», а когда последние начинали скандалить, их приходил усмирять Четыхер, квадратный мужик, покрытый шерстью, как горилла.

Силища у Четыхера была огромная. Он самого себя клал в полчаса на обе лопатки.

Усмирял он «гостей» так: сгребет всех в охапку, занесет к себе в сторожку, свяжет и отпустит на все четыре стороны.

Вот однажды проснулся утром Четыхер, протер глаза и с недоумением сказал:

— Чтой-то сегодня не принесли газет и журналов. Уж не могу без них…

Он встал и вышел. Навстречу ему несся гул радостных голосов:

— Забастовка! Забастовало все!

Действительно, все забастовало. Сначала забастовала почта, потом телеграф, телефон и граммофон…

Четыхер пошел на базарную площадь. У калитки преградила ему путь Пашка:

— Не ходи! — заплакала она. — Тебя там тоже забастуют.

Но Четыхер толкнул ее кулачищем в грудь. Пашка страданула и сиганула во двор. Четыхер шаганул к базарной площади.

Кочета пели, предвещая парламентишку.

А на площади все уже было, как следует.

Люди гордо кричали разные слова, которых из-за шума никто не слышал.

— Братцы! — кричал статистик.

Это был человек честный и горбатый. Теперь он стоял на столе, стройный, как тополь, и кричал:

— Братцы!

— Правильно! Правильно! — сочувственно кричали в толпе. — Что горбатый, что негорбатый — все братцы.

Статистик еще что-то выкрикивал, но его голос заглушал стоявший рядом с ним другой оратор, Бурмистров.

— Товарищи! — кричал Бурмистров.

— Правильно, что товарищи! — поддерживала его толпа.

— Товарищи! — кричал еще громче Бурмистров.

Но то, что он говорил дальше, не было слышно, так как голос Бурмистрова заглушался голосом третьего оратора, стоявшего впереди его.

Третий оратор кричал:

— Господа!

— Правильно! Правильно! — одобряла его толпа. — Теперь все господа.

Оратор надрывался:

— Господа-а-а!

Но дальше ничего нельзя было разобрать, ибо голос третьего оратора заглушался криком четвертого оратора.

Безногий и безрукий бондарь, кузнец и ювелир Тиунов перебегал от одной кучки народа к другой и говорил:

— Граждане! Граждане!

— Это правильно, что граждане! — слышалось в толпе. — Хоть и бондарь, а правильно говорит.

Кочета пели, предвещая свободишку.

Вдруг все ораторы вместе закричали:

— Солдаты!

Из-за угла появился золотушный надзиратель Хипа Вопияльский с двумя солдатами.

Толпа не хотела разойтись, а разбежалась.

Пели кочета, предвещая реакцишку…

Потомки семимильных сапог.

«Семимильные сапоги» чешского изобретателя Отченашека.

Английское изобретение. 1903 г.

Переход через горы на лыжах. Рисунок 1555 г.

Пешеходное колесо. США. 1870 г.