Сэмюэль Дилэни - Дальгрен [litres]

– Я… – пальцы, и металл, и сбруя шевельнулись на коленях, – я не… то есть я живу в одном городе. – Он шевельнулся, но поднять их не смог. – Может, ты живешь в другом. В моем время… подтекает; плещет назад и вперед, переворачивается и показывает, что у него… на брюхе. Все подвижно. Да, может, ты и объяснишь. Свой город. В твоем городе ты нормальная, а я псих. Но в моем псих – ты ! Ты мне рассказываешь, что происходит, но я-то вижу другое! Может, только в этом городе я и могу жить. Мужик с ружьем? В парке? – Он хрипло усмехнулся. – Прямо не знаю, хочу ли я жить в твоем городе!

Она молчала; разок он заметил, как она дернула головой – ее посетила идея, но она решила ее не высказывать, а затем высказала другую:

– Ты говоришь, ты видел меня… вчера вечером в церкви? А перед этим – вчера… утром? В парке. Ладно. Я принимаю, что ты это видишь так, если ты принимаешь, что я вижу иначе. Хорошо. – Она протянула руку к его колену, не совсем его коснувшись. – Мне интересно про твой… город. Но когда-нибудь вскоре спроси меня, что творится в моем. Может, там тебе что-нибудь пригодится.

– Моя тетрадь у тебя?

– Да, – улыбнулась она. – Я подумала, тебя так вырубило, что ты можешь забыть ее на полу. Ты там странное писал.

– Стихи?

– Помимо прочего, – сказала она.

И от этого он насупился, потому что тепло, так и не нашедшее исхода, отчасти объяснялось тягой писать.

– Я рад, что она у тебя. И рад, что ты ко мне пришла. Потому что я…

Шаги внизу.

И из-за края возникла голова Денни.

– Эй, слышишь? Это… ой. Ты. – Денни заполз на антресоли, а следом полез кто-то еще.

Она остановилась – едва показалась макушка – и узнала Шкета, и угрюмая гримаса сменилась обреченной, и затем девчонка долезла до конца, раскачивая грудями под синим свитером.

– Э-э … это их антресоли, – пояснил Шкет Ланье.

– Его, – сказала девчонка. – Не мои. Весь этот хлам тут его. Мы просто от толпы сбежали.

– Видишь, – сказал Шкет, – можно было не рассказывать мне, что творилось, пока меня не было, а поинтересоваться, что творилось здесь.

– Да пожалуйста, – сказала Ланья. – И что?

– Во-первых, я трахнул этих двоих. И вот это как будто сутками длилось…

Денни вздернул подбородок.

Девчонка тихонько вздохнула.

– С Денни трахаться неплохо, – сказал Шкет. – С ней тоже. Но иногда выходит немножко нервно.

– Денни?.. – сказала девчонка.

Тот сел на пятки, стрельнул глазами в Ланью, затем в Шкета.

– К примеру, – сказал Шкет, и руки его внезапно разошлись, – можем опять потрахаться. Вчетвером . Может, так лучше выйдет…

Девчонка сказала:

– Денни, я ухожу с Саламандром и его друзьями. Я же тебе говорила . Слушай, мне пора…

– А, – сказал Денни. – Ну ладно тогда.

– Уверена? – спросил Шкет. – Я-то о том, что, может, тебе так приятнее, если…

Девчонка замерла на краю антресолей.

– Слушай, – сказала она. – Ты, наверно, хочешь как лучше. Но ты просто не понимаешь. Это не мое . Может, ему подойдет, – она кивнула на Денни. – Я даже не знаю… А тебе как? – Это она Ланье.

– Не знаю, – ответила та. – Никогда не пробовала.

– Я не против, если кто-то смотрит , – сказала девчонка, – если друг. Но что мы делали, – она пожала плечами, – это не мое. – Она спустилась, остановилась – опять видна только голова. – Денни, до скорого. До свидания, – такой тон Шкет помнил по квартире на шестнадцатом в «Лабри». Спустя миг она обо что-то споткнулась, придушенно, испуганно сказала: – Ёпта… – и ушла.

Шкет поглядел на Денни, на Ланью, на Денни.

– Мы… – начал он. – Мы просто… мы подумали, пойдем сюда, потому что, ну, там слишком людно. Ну, толпа, да.

– Ничего, – сказал Денни. Скрестил руки. – А мне можно посмотреть?

Ланья рассмеялась и села, спиной прислонившись к краю окна. На волосы ей лег шрам света из-за жалюзи.

Денни перевел взгляд на нее:

– Я это люблю. В смысле, иногда, это же я тут живу. Он знает.

– Конечно, – сказала Ланья. – Логично. – Кивнула и опять засмеялась.

– Мы хотели просто поговорить , – сказал Шкет.

– А, – сказал Денни. – А я подумал… ну, ты же вот предложил, что нам надо вчетвером… это. Всем вместе.

– Ты и правда живешь в странном городе, – сказала Ланья. – Может, я тоже. – Глянула на Денни: – А ты где живешь?

– Я – тут. – Денни сдвинул брови. – В основном.

– А. – После паузы Ланья сказала: – И вы друг друга того? Ну так давайте вы вдвоем тогда, – она вытащила из-под себя ноги, подняла коленки, уронила между ними сплетенные кулаки, – а посмотрю я. Я бывала в соседней комнате, когда два парня трахались. А в той же постели не была. Меня даже как бы заводит.

Шкет сказал:

– Да я-то имел в виду…

– Я поняла, – сказала Ланья. – Ты хочешь, чтоб мы с Денни трахались, а смотрел ты . Ну, – она пожала плечами, отбросила волосы и ухмыльнулась: – Я считаю, ты ничего, – это она Денни. – Я не против.

– Господи, – сказал Денни, – я даже не знаю… – и переключил эмоциональную передачу: – потому что, понимаешь, мы так и… – и снова переключил: – делали уже. Получилось ничего. Но… – Он оперся на кулаки, опустил бедра. – Просто это не ее… – Он глянул за край антресолей. – Ну, она сказала. И так я тоже никогда не делал.

– А, – ответила Ланья, сдвинув локти.

Шкет подумал: я по-прежнему не знаю, как ее зовут.

– Эй, – сказал он Ланье. – Иди сюда.

Ланья поджала губы, помялась, закаменев руками; а потом они смягчились. Она придвинулась.

– И ты тоже, дебил ебаный. – Денни прямо-таки рухнул на него сбоку. Шкет поймал его шею сгибом локтя. Ножи пролетели мимо лица Денни, смутного в полумраке. Шкет крепко обхватил Ланью за плечи – ладонь легла эполетой на блузку, ключицу, мускул. – Кто не играет, тот не смотрит.

Он собирался добродушно прижать их к себе, отпустить, может, еще шуточку, а затем отпустить и их. Но на миг почувствовал, что эти двое – совершенно разной температуры; и нечто в его собственном жаре сложилось, разрешилось, разошлось. А Денни (плечо горячее и по-прежнему пыльно-сухое) потянулся поперек его груди, положил два пальца Ланье на щеку (ее шея прижималась к Шкетову плечу прохладнее и мягче, словно только что высохла после дождя) и сказал:

– Ты… – и осекся, когда и она протянула руку, положила ладонь ему на шею.

Шкет сказал:

– Ага…

Она смотрела, и что-то случилось с ее лицом, стало тихим смехом, и она поглядела в глаза Шкету, и Денни, и снова Шкету, и прижалась крепче.

Денни вдруг дернул головой. Его ответный смех – резкий, режущий. Но напряг в этом смехе, если и был – подтаял.

– После сегодняшнего утра, – сказал Шкет, – только попробуй, хуесос, рот открыть – там тогда не мой хуй окажется…

– Шкет!.. – всерьез возмутилась Ланья.