Сэмюэль Дилэни - Дальгрен [litres]

– Это ничего. – Шкет прикинул, приятно ему или нет.

– Хотела попросить тебя подписать ту, которую оставила себе. Но теперь эта моя. – Она прижала книжку к носу. – Пахнет тобой. Гораздо лучше автографа, я считаю.

Денни в шестой раз закрыл свою книжку и тоже понюхал.

– Тебе нравится, как Шкет пахнет?

– Мммммм . – Ланья рукой обхватила Шкета за грудь и опрокинула на себя. – А тебе нет?

– У меня от этого встает, – сказал Денни, – иногда. Но я не уверен, что мне нравится .

Шкет лег.

– Хорошо, наверно, что ты их раздавала. Я не знал, что они уже так давно вышли. Нет, ты мне теперь расскажешь, какие еще дни я пропустил. Как ты развела тут эти джунгли?

– Это все колеус, – сказала она. – Он растет везде.

– Жуть, – сказал Шкет. – Натуральные, блядь, джунгли у тебя.

– Растения успокаивают.

– Если не откусывают руки, когда их поливаешь. – Сквозь лиловую пестроту он вгляделся в оштукатуренный потолок (тоже белый, но не такой, как ткань или плоть). – А я знаю Уолли Эфрина?

– Уолли? Конечно знаешь. Он из коммуны. А что?

– Мы его вчера убили.

Он думал, она дернется; но нет.

– Что?

– Вчера один наш белый мудак, из тех, что потупее, проломил ему голову трубой; до смерти. При тебе, кстати. В кухне, внизу, пока мы на балконе сидели.

– Это Доллар его, – пояснил Денни.

– Боже мой… – прошептала она, потрясенно помрачнев.

– С Долларом ты разговаривала, он еще такой весь был… – продолжал Денни.

Пока она не перебила:

– …Доллара я помню. Уолли?

– Уолли – это кто? – Шкет закрыл глаза.

– Это который вечно про Гавайи твердил.

– А. – Шкет открыл глаза. – Да. Помню.

– Он… умер?

– Дурацкая какая-то драка. Не знаю, что у них там случилось. Мы все там были, и никто…

– Я знаю, что случилось, – сказал Денни. – Доллар – псих ебанутый! Кто-то, небось, сказал лишнее, а у Доллара отказали тормоза.

Ланья поцыкала.

– Типичный Уолли. Шкет, какой ужас! И что теперь будет?

Он пожал плечами:

– А что, например, может быть?

И в этот момент Денни втянул воздух и сказал:

– Ёпта, чувак! Кровожадные, сука, у тебя стихи. Вот этот, про пацана, который в шахту лифта упал… Ни хера себе…

Шкет на него глянул.

– «…Обе ноги… сломаны, – разобрал Денни, – мягкоголовый, желейнобокий…»

Шкет резко перекатился, цапнул книжку, дернул на себя («…Эй, ты чё?..» – сказал Денни), через Ланьины колени вытянул шею, вгляделся в текст.

Но Денни прочел неверно . Не угадал напрочь.

Шкет лег щекой Ланье и Денни на ноги.

– Ты как? – спросила Ланья, а Денни коснулся его лица.

– Нормально, – сказал Шкет. – Абсолютно, я в норме. – Поднял голову. – Откуда ты узнал, про что стихотворение? В нем ни слова нет про шахту лифта.

– Я… ну, я подумал, оно… – Денни удивился, – про это. Я ж там тоже был, помнишь?

– А. – Шкет опустил щеку обратно. – Точно.

– А Доллар остался со скорпионами?

– Ага.

– Цел?

– Если Саламандр не надумает его кончить. Утром приходили Джон и Милли с делегацией. Выражали возмущение. Я наорал на Доллара. Просто наорал. Хотел узнать, что было-то. У него с головой нелады, надо очень громко орать, чтоб дошло. А все заерзали.

Ланья сказала:

– Я тоже в смертную казнь не верю. А Уолли – не самый популярный был персонаж. Бу-бу-бу-бу-бу… временами бесило …

– Не в том дело…

– Я понимаю ! Уверяю тебя, я понимаю. Я понимаю. – Она наклонилась, покачала его. – Я просто…

– Ты не веришь в высшую меру при условии, что есть психушки, так? С палатами для буйных. Короче, у нас тут палат для буйных нет. И тюрем тоже.

– Но надо ведь…

– Слушай. – Шкет рывком сел и развернулся. – Я не верю в смертную казнь, точка! Я считаю, когда человек убивает человека, потому что его от этого прет или ему приспичило, в этом… наверно, ничего хорошего нет. Но когда собирается толпа народу и решает убить человека по любым соображениям, от «хорошо» до «удобно», – это плохо !

– Боже мой, – повторила Ланья. – Донасьен Альфонс Франсуа де…

– Чего? – сказал Денни.

– Ничего. – Она спихнула с себя одеяло. – Пошли прогуляемся, что ли. Я больше не хочу спать.

Шкет внезапно цапнул Денни за волосы и потянул.

– Эй!..

Шкет его повалил. Денни уронил книжку и схватился за локоть Ланьи.

– Ты чё!..

– Нравится тебе, как я пахну?

Ланья сказала:

– Эй, ты что… – и отодвинулась, хмурясь.

Денни замолотил рукой. Шкет ее поймал и пригнул Денни головой себе в колени.

– Нравится, а?

– Ёпта! – Ланья подергала Шкета за запястье. – Отпусти его!

– Эй!.. – Денни нервно захохотал и задергался; вырваться не смог и слегка взвизгнул. – Кончай, отстань…

– Нравится, гаденыш!

Денни рукой обнял Шкета за пояс и вывернул лицо:

– Да!..

– Шкет, перестань, ради…

Шкет внезапно разжал и задрал руки:

– Видишь?

Другой рукой Денни обхватил Шкета за другой бок. Лицом сунулся в Шкетовы джинсы, вдохнул.

– Мне с ним так можно, – пояснил Шкет Ланье. – Ему по кайфу. Тебе же по кайфу, да?

– Пошел нахуй, – ответствовал Денни. – По кайфу мне, по кайфу.

– А тебе нравится, как пахну я? – Ланья вскочила. Одно колено пронеслось над Шкетом. Ланья схватила его за уши. Он начал было:

– Эй… – но слова превратились в рев, и он им не воспрепятствовал, и задрал голову, глуша рев у нее между ног. Она согнулась и сцепила руки у него на затылке.

– Тебе нравится, блядь, как я пахну? Ага, нравится… – а потом засмеялась и рухнула на бок. Изножье тахты подпрыгнуло.

Он сказал:

– Амням нямнямням , – как можно быстрее. Ноги у нее были теплые и зажимали ему уши. Напружинилась челюстная связка.

По-прежнему смеясь, Ланья сказала:

– Но я по-жесткому столько не протяну, сколько ты.

Он высвободил рот.

– Мне все равно нравится. На завтрак, на обед, на ужин…

– Эй. – Над ее бедром всплыло лицо Денни. – А мы не слишком, сука, шумим? Что у нее там за пациент-то?

– Господи… – расхохоталась Ланья.

– Она психотерапевт, – ответил Шкет. – Мозгоправ, ёпта. Ебанутых лечит – как вот мы.

– Я хочу гулять, – сказала Ланья. – Встаньте оба, пожалуйста, дайте мне надеть штаны?

– Она по чесноку мозгоправ? – переспросил Денни. – У нее там сейчас псих?

– Да, – сказала Ланья. – А теперь убери жопу с моей ноги, будь любезен?

– Тебе просто трахаться неохота, – сказал Шкет.

– Отнюдь нет. Мне просто охота подышать воздухом.

Шкет раскачался, встал.

– Ладно. Хорошо. И вообще, как тут трахаться, когда на тебя эти венерины мухоловки пялятся? – И сообразил, что ему от них нехорошо – неловко признаться, до какой степени. На столе в эркере лежала его тетрадь.

– Прекрасный предлог смыться отсюда, – сказала Ланья.

– Я книжку за кровать уронил, – сказал Денни. – Пого… э… а, вот.